Что такое желтый билет в 19 веке. Проститутки в царской россии

Совместно с серией экскурсий от местных для местных «Открытая карта» и проектом «Знай город» мы составили краткий учебник по проституции в Петербурге : как ее появление связано с Петропавловской крепостью, почему она была легализована и сколько борделей было рядом с Сенной площадью. Появление проституции в Петербурге

Как гласят статистика и история, проституция всегда появляется там, где люди много работают - что сейчас, что 300 лет назад. В Петербург древнейшую профессию привезли голландки сразу после заложения Петром I Петропавловской крепости в 1703 году. Они быстро сообразили, что здесь началось масштабное строительство и на этом можно сделать деньги. Но когда уже к середине-второй половине XVIII века оно закончилось, центр недорогой проституции перенесся на Сенную площадь, потому что здесь было много провинциалов, которые приезжали работать из маленьких городов.

Как приходили в профессию

Стандартный путь в проститутки выглядел так: крестьянка приезжала из деревни, устраивалась, например, работать прислугой, а хозяин постепенно склонял ее к этой деятельности. Или девушка приезжала искать работу, находила в газете объявление о поиске служанки, а уже при встрече ей предлагали лучшую оплату, но и другие условия труда.

Легализация проституции

Петр I отправлял проституток на каторгу, но только тех, которые оказывали услуги солдатам - чтобы венерологические заболевания не распространились в армии, и она не вымерла. Позже Екатерина II издала указ, по которому сутенеров сажали за решетку. А Павел I, отец Николая I, всех причастных к такой деятельности - как работниц, так и организаторов - отправлял в Сибирь, преимущественно в Иркутск .

В 1840 году Николай I в первый и последний раз в истории нашей страны легализовал проституцию. Он решился на этот шаг, потому что посмотрел на статистику венерологических больниц. Пенициллин еще не изобрели, сифилис был настоящим бичом, не говоря уже о других заболеваниях. Некоторых проституток отлавливали, их дело полицейские заносили в архив и, судя по нему, большая часть женщин была заражена.

Конечно, Николая это не устраивало, поэтому он решил хотя бы подчинить деятельность собственному контролю, потому что побороть ее невозможно. Через три года, в 1843 открывается врачебно-полицейский комитет, который ставил эскортниц на учет. Если женщина выбирала для себя такой карьерный путь, то у нее изымали паспорт, чтобы она не подделала или не потеряла его. Главный полицейский района выдавал заменительный билет желтого цвета, а вместе с ним медицинскую книжку - тоже желтую. В ней записывалось, сколько раз женщина проходила медицинский осмотр - она была обязана посещать врача каждое воскресенье.

Также правила, созданные Николаем I, гласили, что официально заниматься проституцией не могла девочка до 16 лет, хотя это мало кого останавливало. Кроме того, была создана отдельная инструкция для организации публичных домов. Ими могли управлять только женщины строго от 30 до 60, мужчинам это было запрещено, чтобы минимизировать жестокое отношение. Хозяйка борделя занималась юридическими вопросами, контролировала гигиену, сопровождала работниц на осмотр. Но часто они давали врачам взятки, так что, несмотря на все усилия, очень многие девушек были заражены. Держательницы борделей по закону забирали себе три четверти дохода, остальное получали проститутки. Главные места проституции в Петербурге

Конечно, Квартала красных фонарей у нас не было, но к XIX веку сформировалась «улица красных фонарей» - в небольшом переулочке рядом с Сенной площадью - Таировом, с 1950-х он называется Бринько. В нем всего четыре дома, подвалы трех из них занимали бордели, а в четвертом располагалась холерная больница. Так его описывал Достоевский: «Около Сенной, в Таировом переулке, помещаются три дома терпимости в подвальном этаже дома с дверьми прямо на улицу. У этих дверей, начиная с 10 часов, каждую ночь стоят дежурные проститутки и громко с нескромными жестами зазывают в свой приют. Приюты в Таировом переулке до того плохи и до того грязны, что кислый и отвратительный запах разит прохожего в летнее время даже через переулок на противоположном тротуаре. Несчастные жертвы, высылаемые хозяйками на дежурство, стоят на холоде и дожде, покрытые каким-то отрепьем. Женщины почти всегда пьяные, одетые нестерпимо грязно, непричесанные и ведут себя с крайним цинизмом».

Также сеть борделей была на Рожественских (сейчас Советских) улицах, но они были немного дороже и располагались на последних этажах зданий, так как там была недорогая аренда. Самые фешенебельные публичные дома были в больших квартирах на вторых этажах в элитных или даже отдельных строениях, преимущественно за городом.

Но сейчас мы говорим о проституции дешевой, которая находилась в подвальных помещениях. Обычно рядом с борделем открывали кабак или трактир - рабочие приходили выпить, а за баром их ждали экортницы. Все остальное здание занимали обычные квартиры, в которых снимали комнаты или располагались учреждения. В доме номер 4 в Таировом переулке находилась редакция журнала «Репертуар и пантеон», где впервые опубликовался Достоевский - это был авторский перевод романа Бальзака «Евгения Гранде». Видимо, для Федора Михайловича это место было памятным, так как здесь гулял Раскольников и, скорее всего, работала Соня Мармеладова - точного адреса он не называет, но по описаниям можно сделать такой вывод.

Напротив нынешней станции метро «Сенная» находился самый большой бордель в городе «Малинник». Вот описание этого места: «Проектировка дома была следующей: верхний этаж над трактиром и три остальных надворных флигеля - все это было разделено на четырнадцать квартир, и занято тринадцатью притонами самого мрачного, ужасающего разврата. Смрад, удушливая опрелость, отсутствие света и убийственная сырость наполняют эти норы. Зеленая плесень, бурые грибы и водянистые подтеки препятствуют всякой возможности жить человеку в этой норе. А между тем в ней по ночам гнездится не один десяток бродячего народу, который заводят сюда разврат и непросыхное пьянство». На первом этаже был трактир. Квартирки делились на комнаты, те - на клетушки, разделенные фанерой или занавеской углы, в которых, как правило, не было кроватей - на полу лежал матрас или просто картонка. Ремонтом здесь никто не занимался, однажды пол настолько прогнил, что когда на втором этаже начал кто-то танцевать, он обвалился. Цены

Существовала градация борделей и, соответственно, цен. В фешенебельных они начинались от 10 рублей (это 10 000 на современные деньги), от 5 до 10 рублей стоил час работы в дорогом публичном доме, там можно было найти проституток дворянских корней, иностранок, и только там предлагали какие-то извращения: например, маленьких мальчиков и девочек.

В борделях средней руки - таких, как в Таировом - брали от 1 до 3 рублей в час. Самый дешевый вариант: индивидуалки, с ними можно было расплатиться 30-50 копейками или даже едой. Стоимость зависела от возраста девушки: чем моложе, тем дороже. Поэтому молодая Сонечка Мармеладова, если бы была более предприимчивая, могла пойти хотя бы на Рождественские улицы и там получала бы больше. Но если девушка, несмотря на возраст и навыки, начинала карьеру в дешевом месте, то выше подняться уже не могла - она была «запачканная». С возрастом проституток могли продавать из фешенебельных в дешевые дома. По статистике на 1869 год женщин от 17 до 20 лет в сфере было 17%, 20 - 25 - 30%, а остальные старше - они и работали у Сенной, если не были такими глупыми, как героиня Достоевского.

Приживалки и индивидуалки

Также были проститутки, работавшие индивидуально, этот мир интересен и разнообразен - в царской России существовали принципиально отличные друг от друга виды.

Были так называемые Камелии - это как в наше время есть женщины, которые увеличивают грудь, надувают губы, наращивают ногти, чтобы найти папика. Камелии охотились за князьями или купцами, часто это были обедневшие дворянки. Истории таких девушек похожи: она влюблялась в мужчину, он ей говорил, что тоже ее любит, что обязательно заключит брак, но не сейчас: «Маменька меня наследства лишит, давай пока подождем, но начнем прямо сейчас, ты мне будешь как бы женой, но поженимся потом». Девушке 17, она читала Тургенева и, конечно же, соглашалась. Ей покупалась отдельная квартира, если это богатый мужчина, он ее обеспечивал. Примерно через год она ему надоедала, он ее выгонял, семья в то время могла от нее отказаться. Профессии у нее нет, не идти же в служанки - приходилось заниматься этим до старости.

Второй тип: бедные женщины из трущоб. Они могли оказывать услуги за тарелку супа или водку. Еще один вид: девушки, у которых была работа –белошвейки, булочницы. Продает такая проститутка носки на Сенной площади, но все знают, что к ней можно подойти и спросить: «Люсь, ну, сколько у тебя там носочки? Может быть, за угол?» Это было удобно, они могли не регистрироваться, ведь если у них спросят: «Откуда деньги?», то источник дохода есть.

Проститутки на фрилансе тоже по закону должны были регистрироваться во врачебно-полицейском комитете, только им выдавали не Желтый билет, а специальный бланк, поэтому их называли «бланковыми».

Работать индивидуально было гораздо опаснее, чем в борделе - могли и побить, и обмануть, и убить. Поэтому иногда бланковые обращались к мужчинам - взамен на защиту они делились с ними доходом. Таких нелегальных сутенеров называли «котами».

Индивидуалки работали по всему городу, но на шести улицах им появляться было запрещено: Невский проспект, Большая Конюшенная, Большая Морская и еще несколько улиц в центре. Оттуда их выгоняли полицейские. Самая большая концентрация была возле Вяземской лавры - рядом с Сенной площадью, сейчас там ТЦ «Сенная». Это был доходный дом, только он делился не на квартиры с комнатами, а на большие помещения, в которых лежали матрасы. Койко-место можно было снять за пять копеек, это были жуткие трущобы, здесь жили многие клиенты дешевых проституток. Снесли ее в 1913 году.

Мужская проституция

Мужская проституция тоже существовала, но только в дорогих борделях. Попадали туда обычно беспризорники, сироты, начавшие заниматься этим в детстве. В 19-20 лет был пик их карьеры, а до 30 они, как правило, не доживали: либо спивались, либо умирали от венерических заболеваний. Женщины такими услугами не пользовались, это была проституция гомосексуальная.

Запрет проституции

По статистике 1869 года в Петербурге работало 155 борделей (из них примерно треть находилась в окрестностях Сенной площади) при населении 668 000 человек. Сейчас у нас их около 500, плюс несколько тысяч индивидуалок на пять миллионов жителей.

Запрещена проституция была в 1917 году - во-первых, потому что коммунистическая доктрина не предполагала товарно-денежных отношений и, во-вторых, это оскорбляет достоинство женщины.

«Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики - кадеты и гимназисты - почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества, и молодожены, и влюбленные женихи, почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности - педагоги, и передовые писатели - авторы горячих страстных статей о женском равноправии, и сыщики. и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты»...

Желтый билет

Думаю, что многие читатели сразу догадались, что имел в виду Александр Куприн. Вы совершенно правы - речь действительно пойдет о заведениях, попросту именовавшихся «публичными домами», то бишь легальных пристанищах организованной проституции. В дореволюционной России с этим проблем не было. Ведь проститутки были не просто «жертвами общественного темперамента», они составляли особый разряд общества - так называемых «разрядных женщин». Хочешь заниматься первой древнейшей профессией - на здоровье, но будь любезна встать на учет в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «желтый билет» - официальное свидетельство того, что эта женщина больше не относится к числу «порядочных», скатившись в категорию отверженных обществом, и что полиция не только может, но даже обязана регулярно организовывать регулярные медицинские осмотры.

Стать жертвой этого порядка можно было очень легко - для этого достаточно попасться хотя бы раз с клиентом при полицейской облаве или просто по доносу квартирохозяина - и все, путь назад, к обычным людям был отрезан. Имея на руках желтый билет, женщина имела право зарабатывать на жизнь только одним способом - своим телом. Вернуть себе паспорт обратно было довольно сложно, да и незачем - кому нужна была бывшая «гулящая». Так что, как правило, попавшие в этот капкан женщины профессию не меняли до самого своего конца, и часто он наступал довольно быстро.

Но и в общей массе проституток можно было выделить две категории - уличные и жившие в публичных домах. Как правило, в уличные женщины шли или новички, не освоившиеся со своей новой жизнью, или, наоборот, опытные профессионалки, зачастую уже больные, отработавшие свое в публичных домах и постепенно, с утратой привлекательности и молодости, скатывавшиеся все ниже и ниже. Уличный промысел считался самым дном, ниже которого опуститься уже нельзя.

Несравненно более везучими считались те, кому удавалось попасть в легальные публичные дома, которые тоже делились по разрядам - от дорогих и фешенебельных, где могли удовлетворить самые разнообразные прихоти и фантазии посетителей, до мерзких грязных притонов, посещаемых в основном, представителями криминального мира Москвы.

Основным источником пополнения обитательниц публичных домов были все-таки низшие сословия - их контингент, как правило, составляли крестьянки и мещанки, - необразованные, не умеющие и не знающие ничего, кроме своей основной профессии, женщины. Изредка, очень редко, попадались и представительницы дворянства или просто интеллигентные, образованные женщины, но это были исключения. Именно поэтому цены на обладание «интеллигентной проституткой» достигали тысячи рублей - изысканный деликатес на любителя и стоил соответственно.

Как же попадали женщины в публичные дома? Обычно, самым банальным для того времени путем - барин обольщал горничную, работницу на фабрике совращал мастер, затем про это узнавали - и женщина оказывалась на улице. А тут их поджидали заботливые «хозяйки» средних лет, которым требовались именно такие, обязательно симпатичные «служанки». Девушек для начала немного подкармливали, обещали щедрый заработок, и уже потом объясняли суть будущей работы. Большинство, намыкавшись по улицам, безропотно соглашались, боясь потерять кров над головой.

А иногда девушки попадали в лапы «мадам» буквально прямо из дома, только приехав из деревни или другого города на поиски работы. Далее шла опробованная схема - и работа находилась, - только, правда, немного не та, на которую бедняги рассчитывали. Впрочем, большинство и не роптало, и даже считало себя везучими, - ведь им не приходилось больше работать с утра до ночи, бояться потерять кусок хлеба и жить впроголодь. В публичных домах их хорошо кормили, «хорошо», хотя и специфически одевали, и платили небольшие деньги, хотя девицы и жили там на всем готовом. Многие даже в самой работе находили удовольствие.

Я раз шла в театр

Но завлечь к себе самый дорогой товар - то есть женщин из образованных, более высших слоев общества, - было несравненно труднее и оказывалось доступно только для дорогих домов терпимости. Что только не делали их хозяйки, чтобы удовлетворить запросы сексуальных гурманов - доходило даже до прямых обманов и похищений девушек, особенно из удаленных от Москвы городов. Особенно популярна в этом смысле была Прибалтика - рижские немки, польки из самой Польши и Литвы, еврейки из местечек «черты оседлости» составляли значительную часть обитательниц таких заведений. И мало кому удавалось вырваться. Но все-таки исключения бывали. Схему обманов такого рода, (кстати очень актуальная проблема в наше время) иллюстрирует следующий случай, действительно произошедший в одном из публичных домов Москвы в прошлом веке.

«Ваше Сиятельство, со слезами умоляю, сжальтесь над несчастным положением дряхлого старца, прикажите дочь мою Викторию, издержками Абакумовой в город Вильно доставить, а с нее, за обман неопытной девицы и тайный, без ведома моего вывоз, поступить, Ваше Сиятельство, по справедливой начальнической своей воле», - с таким прошением к московскому генерал-губернатору Закревскому обратился виленский мещанин Иосиф Францкевич.Обман неопытной девицы заключался в том, что ей предложили в Москве место гувернантки, но на самом деле привезли в публичный дом. Впрочем, свои злоключения лучше всего описала сама Виктория Францкевич в прошении о помощи на имя того же Закревского:

«Живя с малолетства в городе Вильно, я раз в мае месяце шла в театр и встретила неизвестную мне женщину, которая попросила меня остановиться, так как ей будто бы мое лицо знакомо. Не подозревая в ней никаких хитростей, я остановилась и спросила: «Что ей угодно?». Она начала изъясняться на польском диалекте, что она московская помещица с большим достатком, разъезжает по разным городам и остановилась в Вильно затем, что этот город ей понравился. Потом сказала, что видела меня в Варшаве, что для меня неудивительно, ибо я там бывала. Потом прошептала, что ей нужно поговорить со мной по секрету и продолжала так: что родилась она в Польше, вышла замуж за русского чиновника и временного московского купца Абакумова, а приехала в Польшу затем, чтобы сыскать и взять с собой для обучения ее детей по-польски гувернантку из девиц-полячек. Как я ей понравилась, то она предложила мне - не угодно ли отправиться с ней в Москву, где она имеет свои дома. Уверяла, что будет нескучно, буду иметь во всем волю, жалованья обещала на первый случай 15 рублей серебром в месяц, и вот с каким договором - если мне понравиться, то могу жить сколько угодно, а если напротив - то она обязана отправить меня на свой счет на место родины. Впрочем, уверяла, что живя у нее во всякой роскоши, забуду и Польшу.

Быв в этот день огорчена мачехой моей, с которой я жила, возымела желание побывать в России, дала честное слово с ней уехать, и спросила, где она остановилась в Вильно. Поэтому она пригласила меня в свою квартиру, которую я нашла в богатейшем доме, чем и уверилась я в ее богатстве и справедливости всего вышесказанного. По выхлопотании мне билета на ее счет, мы чрез три дня тправились в тарантасе на почтовых. При самом отъезде Абакумова предложила мне несколько денег и почти насильно вручила мне два кредитных билета по 25 рублей серебром. Приехав в Москву, мы остановились в каком-то доме, где пробыв сутки, я просила ее дозволить увидеть детей ее, но она сказала, что мы еще не в ее доме, - на перепутье - для отдыха у сестры.Прожив еще с неделю, я, не видя ни мужа ее, купца, ни детей ее, для коих приехала, стала сомневаться, и опять решилась спросить о том. Но она в этот раз отозвалась, что муж ее уехал в Петербург, а дети отправлены на дачу. На вопрос же мой, что за шум, бывающий постоянно в соседних комнатах, она ответила, что тут живут богатые люди, которые каждодневно веселятся. При этом она пригласила меня посмотреть танца и слушать музыку. Но подозревая ее, так как это несогласно было с договорами в Вильно, я на сие не решилась. Тогда она, дабы я перестала подозревать, вывозила меня из квартиры и знакомила с городом. Но я все-таки полагала себя обманутой. Так и случилось.

Эта хитрая женщина стала наконец приглашать в свою комнату прилично одетых людей, называя их посетителями, заставляла меня рядиться, рекомендовала за вновь прибывшую из Польши гостью, и просила меня обходиться с ними как можно более вежливо. Догадавшись в чем заключались ее, Абакумовой, убеждения, я старалась всячески каждому из подходивших нагрубить, дабы отстранить их. Я впала в отчаяние и сделалась больна, и в сем положении заперлась в спальне, где слышала разговоры этой мерзкой женщины с несколькими девицами, касающиеся развратной жизни. После сего девицы, входя ко мне, приглашали идти вместе с ними в общую гостиную залу, а как я все отказывалась с презрением, то однажды, наверное, по приказанию хозяйки, одна из девиц, придя ко мне, сказала, что хозяйка приказала идти в залу к посетителям. Недаром же она меня будет кормить и платить жалованье по 15 рублей серебром в месяц. И эта девушка, слыша от меня одни только укоризны и несогласия, изругала меня неприличными словами, ударила стаканом по голове и ушла. Это было 12 июля в 3 часа ночи. 13 числа, утром, пришел в квартиру доктор, и услыхав мой плач, так как в это время я была заперта, захотел видеть меня. Я ему все рассказала, а он обещал доложить о сем какому-то полковнику и меня известить в этот же день, но обманул. 14 числа, утром, Абакумова куда-то уехала, оставив меня незапертой. Тогда я нашла случай к побегу из ее квартиры. Скрывшись от нее, я тотчас же подала прошение господину обер-полицмейстеру и просила о принятии мер к охранению моего имущества, оставшегося у нее.

Оставшись в одном летнем платье и без денег, я хотя и наняла себе комнату, но только надеясь на возврат денег».

Хотя девушке удалось спастись из цепких лап сутенерши и даже поднять шум по поводу ее похищения, Абакумовой удалось выйти сухой из воды. Сначала она якобы заболела, а потом, явно договорившись с местной полицией, в свою очередь обвинила бедняжку в клевете, так как та будто бы «добровольно изъявила согласие к развратной жизни в Москве» и к тому же еще и задолжала своей хозяйке 200 рублей. Частный пристав честно отработал взятку, указав в рапорте, что девушка «действительно вела распутную жизнь и подвергалась еженедльному медицинскому осмотру». В итоге дело замяли, когда Виктория Францкевич в августе, наконец, уехала домой в Вильно.

Мадамиха и Безносая

Вообще, проституция была одной из наиболее организованных и защищенных от правосудия криминальных отраслей. К содержателям публичных домов полиция относилась в высшей мере снисходительно, лишь бы не было громких скандалов или не доходило до откровенных ограблений и убийств. Взятки от сутенеров считались относительно «чистыми деньгами», законным приварком стражей порядка. Кроме того, с точки зрения политической благонадежности, торговцы живым товаром считались весьма лояльной публикой и пользовались особым попустительством полиции, щедро ими оплачиваемой, а охранное отделение покровительствовало им вплоть до того, что содержатели притонов попадали в почетную охрану при царских поездах. Дело доходило до того, что их использовали как официальных информаторов. Ведь где еще, как не в публичных домах, можно было получить информацию о появлении во второй столице империи подозрительных людей, могущих оказаться террористами.

Самые бедные и невзыскательные любители платной любви должны были довольствоваться так называемыми полтинничными заведениями, дешевле которых в Москве уже не было. Здесь и обстановка соответствовала цене, и девицы собирались из тех, кто уже был многократно выбракован из более дорогих заведений - из десятирублевого в пятирублевое, оттуда в трехрублевое, а затем уже и рублевое. В Москве центром дешевой любви был выходящий с Грачевки на Цветной бульвар Малый Колосов переулок, подъезды которого практически сплошь были украшены красными фонарями, являвшимися обязательным опознавательным знаком публичного дома. Здесь девушки работали в буквальном смысле на износ. У многих число клиентов за одну ночь выражалось двузначными цифрами.

Но полтинник был самой дешевой ценой лишь в заведениях, существующих в официальном порядке. На задворках того же Колосова переулка можно было обойтись и меньшей суммой, ибо здесь ютились притоны, нигде и никем не зарегистрированные. Просто какая-нибудь из старых, потерявших остатки привлекательности, проституток снимала комнату и в меру своего умения руководила деятельностью трех-четырех молодых коллег. Если даже официальные публичные дома, где девицы еженедельно подвергались медицинскому осмотру, могли стать очагом заражения венерическими болезнями, то что говорить о подобных «нумерах», где на дверях висели имена съемщиц: «Мадамиха», «Самовалиха», «Гехма» и совсем уж откровенная «Безносая». Трудно представить себе клиента, рискнувшего войти к девочкам мадам Безносой. Впрочем, подавляющее большинство посетителей заведений такого рода были неграмотными и к тому же хорошо выпившими. Обычно «нумера» напрямую были связаны с местными трактирами низшего пошиба. Где же еще, в конце концов, можно было подцепить основное количество пьяненьких клиентов. Вообще-то, по закону, «нумера» не должны были существовать при трактирах, но на практике взятка помогала обойти запрет. В выигрыше были все - прежде всего, трактирщик, которому было выгодно оживление, связанное с “дамским” присутствием. Владелец квартир, сдававший убогие комнатки за большие деньги, тоже не оставался в накладе. Но больше всего получали сами «мадамихи» - ведь девушки получали за свой каторжный труд не более 10 - 15 % от того, что платили клиенты.

Приговорен к вечному безбрачию

Иногда посещение публичного дома приносило не только удовольствие, но и влекло за собой крах семейной жизни. Вот, скажем, какая история приключилась в 1898 году с пятидесятилетним дворянином Андреем Полежаевым, капитаном волжского парохода «Феодор». Супруга его, сорокалетняя Елизавета Полежаева, подала в Московскую духовную консисторию прошение о разводе, мотивируя его тем, что «проживая в Москве, ведет предосудительный образ жизни и нарушает супружескую верность. 19 марта 1898 года Полежаев, около 8 часов вечера, встретился на Тверской в кофейной Филиппова со знакомыми ему аптекарским помощником Сизовым и мещанином Рудаковым. Означенные лица отправились вместе в публичный дом на Драчевской улице, в Соболевском переулке, под названием «Чикаго», где Полежаев удалился в спальню с публичной женщиной, носящей имя Нины. Сизов и Рудаков также удалились с женщинами в особые комнаты, причем все трое пили пиво и беспрепятственно заходили друг к другу. Зайдя таким образом в спальню Нины, чтобы проведать Полежаева, свидетели Сизов и Рудаков застали его с нею в акте прелюбодеяния на кровати. Он приподнялся и сказал «уйдите!». Свидетели удалились. После чего вскоре из спальни вышел Полежаев и вместе со свидетелями вышел из публичного дома».

Невзирая на то, что жена Полежаева была серьезно больна - нелады с сердцем и нервами, да и жила давно отдельно от мужа в Нижнем Новгороде, а он только изредка появлялся дома во время навигации, чтобы повидаться с детьми (остальное время жил в Москве), такого поругания семейной чести она снести не могла, и пожелала немедленно развестись с коварным изменником. Но тут дело осложнилось - из-за постоянной неявки ответчика и основных свидетелей, тех самых Сизова и Рудакова, - оно тянулось целых четыре года. В итоге супругов все-таки развели, причем обиженной стороне, то есть жене, разрешили вступить в новый брак, ну а на долю обидчика выпало роковое решение – «осужден на вечное безбрачие», причем с дополнительным наложением обязательной семилетней церковной епитимьи. Чтобы обеспечить выполнение решения консистории, в паспорт Полежаева была внесена особая отметка о приговоре «вечного безбрачия», так что ни один священник не стал бы его венчать. Потом, правда, уже в 1907 году, духовные власти сжалились над бедным капитаном и разрешили ему вступить в новый брак. Из всей этой истории можно сделать основной вывод - семейным людям лучше грешить без свидетелей.

На страницах Толстого и Достоевского, в исторических справках мы можем видеть упоминания о желтом билете. Что это такое? Кому его выдавали? можно ли было от него избавиться? Что значит "пойти по желтому билету?" Читайте описание и историю этого необычного документа, который можно было получить вместо паспорта.

Что это такое?

В царской России был период, когда проституция контролировалась государством и была легализована. Публичные дома платили налоги, а девушкам выдавался соответствующий документ вместо паспорта. Его называли «желтый билет» из-за цвета.

Обладательницы такого билета не имели права заниматься другой профессией. А вернуть обычный паспорт было очень сложно, даже если девушка задумала бросить ремесло. Специальный документ вынуждал регулярно ходить на медосмотр и состоять на учете в полицейском участке.

В книжке указывались сведения о здоровье, правила и вклеивалась фотография проститутки.

Но конечно, не все хотели иметь такой документ. Нелегальные публичные дома и незаконные уличные девушки также процветали, но с определенной долей риска. Пойманным за этим занятием принудительно меняли паспорт на желтый билет.

Выражение «пойти по желтому билету» в те времена означало пойти по рукам, стать девушкой легкого поведения.

Историческая справка

Проституция, как известно, древнейшая профессия. И в России она также существовала, но не в самом развитом виде. Расцвела «заморская зараза» во времена Петра Первого благодаря «окну в Европу».

Тогда же началась официальная борьба государства с этим явлением. В 1716 году был издан указ, запрещающий блуд за деньги в военных частях. Сделано это было с целью сокращения венерических болезней. Были введены наказания для военных, прибегающих к услугам доступных женщин. А дам, пойманных с поличным, отправляли в тюрьму.

Все эти меры не давали ожидаемого результата. К тому же весь царский двор не отличался высокой нравственностью и не подавал должного примера.

До конца 19-го века продолжалась безуспешная борьба с этим злом, а потом было принято решение поставить проституцию под контроль государства. Теперь за девушками следили врачи и полицейские, и торговля телом стала профессией.

В публичных домах появился свод официальных правил. Запрещались азартные игры, но разрешалась игра на фортепьяно. Три четверти денег получала владелица дома, одна четверть доставалась работнице.

Регулировался и возраст проституток. Запрещено было начинать раньше 16 лет. В начале 20-го века возрастные рамки сдвинулись до 21 года. Но на деле правила далеко не всегда соблюдались, и в борделях можно было встретить совсем юных особ.

На рубеже веков существовало около 2500 официальных публичных домов и больше 15 000 работниц. Помимо этого по желтому билету работало столько же уличных девушек.

После революции началась активная борьба с «мелкобуржуазным злом». В трудовом социалистическом обществе не было места девушкам легкого поведения. И проституция снова ушла в глубокое подполье.

Кто жил по желтому билету?

В проститутки в основном шли девушки из беднейших слоев общества. Часто это были крестьянки или провинциалки, которые приехали в город для заработков. Некоторые не хотели заниматься изнурительным физическим трудом, но многие были обмануты, изнасилованы или попали за черту бедности.

Среди девушек часто встречались горничные, совращенные барином, и работницы фабрик, соблазненные мастером. Оказавшись на улице с испорченной репутацией, они не знали, куда им идти. Тут их поджидали «заботливые» хозяйки, которые сначала прикармливали отверженных, давали кров, а потом постепенно объясняли, какую работу они предлагают. Зачастую у девушек не было другого выхода, кроме как согласиться.

Изредка среди проституток встречались интеллигентки или обедневшие дворянки. Стоимость обладания красивой образованной девушкой была выше, так как встречались они нечасто.

Желтый билет некоторые из них получали самостоятельно. А другие, может, и не планировали остаться надолго в профессии, но были пойманы с клиентом при облаве или же стали жертвой доноса квартирной хозяйки.

Уличный промысел считался самым дном. Туда шли новички или те, кто уже не мог больше работать в борделе. Женщины, утратившие красоту, больные или имеющие дефекты.

Желтый билет в "Преступлении и наказании"

Из исторических свидетельств и классической литературы можно узнать о трагических судьбах девушек, по нужде попавших в профессию. Желтый билет в "Преступлении и наказании" имела Соня Мармеладова, героиня исключительно положительная, но попавшая в трудные обстоятельства. Документ девушка получила по доносу.

В книге Раскольников смог полюбить ее, несмотря на это. Но в жизни так происходило нечасто.

Конечно, не у всех девушек желтый билет был связан с лишениями и страданиями. Некоторые в те времена были рады, что им не приходится гробить себя тяжелой работой на фабрике. Кто-то считал, что им повезло - есть кров, еда, красивая одежда, небольшой доход. А какая-то часть женщин даже умудрялась получать удовольствие от своей профессии.

Вячеслав Шпаковский Анастасия Стежка, 28.05.2019 в 20:00

Первая древнейшая профессия - это падение нравов или социальный заказ? В последние годы активность проституции связывают с проникновением западной масс-культуры и приоритетами гедонизма на культе денег. Но не стоит забывать, что еще на рубеже XIX - XX веков в России складывалась система, отрицающая христианскую трактовку отношений мужчины и женщины.

Спрос и предложение по науке

В эпоху всеобщей капитализации, наемного труда и рыночных отношений все стороны общественной жизни начинает регулировать механизм спроса и предложения. Система действует в данном случае прямо: спрос со стороны мужчин, предложение - со стороны женщин. К феномену "рынка любви" в литературе существует два подхода. Первый из них говорит о том, что женщина изначально склонна к оказанию соответствующих услуг и настаивали на существование женщин, генетически обреченных на проституцию. Марксисты и феминисты же напротив, считали, что в основе проституции лежат именно товарно-денежные отношения и указывали на вездесущий рыночный обмен - обмен без разбора. В целом же ученые сходятся в одном, видя корень зла в противоречии между относительно равномерно растущими потребностями членов общества и неравными возможностями их удовлетворения.

На рубеже XIX-XX вв. на фоне перенаселения российской деревни и ухудшившегося материального положения крестьянских семей стало набирать темпы женское отходничество. Причем, чем больше проявлялась пролетаризация деревни в той или иной местности, тем больше "жертв разврата" она поставляла в центр. Проститутками становились тысячи крестьянок, боровшихся в городе за выживание. Естественно, женщина не начинала торговать собой с вокзала, по некоторым данным в сети разветвленной агентуры публичных домов попадали лишь чуть больше одного процента жриц любви. Как правило, основная часть ступала на скользкую тропу в условиях местного рынка труда: в качестве швей, домашней прислуги, будучи занятыми в сфере обслуживания.

Скудность заработка, постоянные искушения городской цивилизации были главными причинами того, что вчерашняя крестьянка, попадая в город в поисках счастья, делалась билетной девицей, бланковой девицей (проституткой-одиночкой) или начинала заниматься проституцией время от времени, пополняя свой бюджет.

Проститутки из-за лени

По данным официальной статистики, в Российской империи в 1889 году более 85 процентов надзорных проституток Санкт-Петербурга были выходцами из бедных семей, из зажиточных - 8, из богатых - только один процент. В общероссийском масштабе: 70 процентов, 13,7 и 0,7 соответственно.

Статистика авторитетно фиксирует и прямую зависимость проституции от экономических факторов: проституция падала с сокращением безработицы, увеличением нормы заработной платы и удешевлением предметов первой необходимости. Наблюдалась и ситуация, когда крестьянки, во время отходов на ярмарки в город, подрабатывали себе и детям на обновки. Таким образом, к проституции стали обращаться, так же как и к промыслу, гарантирующему периодический, но стабильный доход.

Интересно в данном отношении наблюдение П. Е. Обозненко (член Российского Теософического общества,1908). В конце XIX века в проститутки из-за нужды шли около 40 процентов девиц, официально промышлявших развратом, 18 - сознательно, "по желанию", 8 процентов - из-за "лени", 7 - следовали примеру своих подруг. Анкетные опросы, проведенные в 1910 г. среди представительниц древнейшей из профессий, попавших в Санкт-Петербургский Дом милосердия дали следующие результаты: проститутками из-за лени стали 40 процентов опрошенных, 19 - посчитали это занятие более легким, чем любой другой труд, еще 20 ответили, что такая жизнь им просто нравится и лишь 10 процентов пришли в профессию по нужде.

Интересны и данные канцелярии Пензенского дома губернатора, которые пестрят прошениями несчастных сельских обывателей о содействии в возвращении блудных жен, которые с первого же года замужества начинали изменять своим мужьям, а потом и вовсе уходили жить в публичные дома, хотя у их супругов имелось достаточно денег для достойного содержания семьи. Таким образом, второй корень зла заключается в личности самой женщины.

Проституция вследствие войн и революций

Традиционная модель семейно-брачных отношений в России к началу ХХ века сильно трансформировалась в сторону уменьшения уровня брачности, особенно среди городского населения. В конце ХХ века вне брака оставались 11 процентов мужчин и 12 процентов женщин, живших в городах. В столице этот показатель соответственно был ещё выше: 13-15 и 19-20 процентов.

Ученые отметили и еще один любопытный факт: во время великих исторических поворотов и социальных бедствий уровень проституции резко возрастает. Показательны в этом отношении годы Русско-японской, Первой мировой войны и революции 1905-1907 гг. В эти годы царствовала тайная проституция - бесконтрольная и нерегистрируемая. Однако факт есть факт: мобилизация и концентрация огромного числа мужчин, вырванных из дома, атмосфера всеобщей истерии и разнузданности делали свое дело.

Вместе с ростом "черного рынка" любви росло и число венерических больных. Страшную статистику приводит М. Шиперович: в 1910 г. среди 666 (даже число дьявольское!) поднадзорных проституток столицы 33,7 процентов были больны сифилисом, а в 1914 году этот показатель составил уже 50 процентов.

Свободный и тайный "рынок любви"

В царской России существовали две формы проституции: официально признанная (легальная, поднадзорная) и тайная, т. е. безнадзорная или "гражданская". Первая находилась под контролем государства и подлежала учету, вторая носила творческий и самодеятельный характер. Однако "рынок черной любви" закрывал своими масштабами все легальные "дома любви". По уровню дохода и статуса в обществе также как и во всем соблюдалась иерархия: высшая (аристократическая), средняя (мещанская) и низшая (панельная). Сами же проститутки делились на "билетных" (пребывающие в домах терпимости, отбирая паспорт, и выдавали свидетельство "желтый билет") и "бланковых" или одиночек - бродячие, квартирные, в общем строившие свой бизнес самостоятельно.

Начало государственному признанию и регламентации деятельности публичных домов было положено в 1843 г. министром внутренних дел графом Перовским, который хотел со временем сосредоточить всех проституток в борделях. К этому административный аппарат стремился вплоть до 1917 года. А в 1844 году были изданы даже "Правила для содержания борделей", регламентировавшие вплоть до мельчайших деталей порядок организации и правила работы последних, поведение их обитательниц в общественных местах и т. д.

В частности, было в 1861 году было регламентировано место размещения борделей - не ближе чем 150 саженей (около 300 м) от церквей, училищ и школ.

Из "Правил содержательницам борделей", утвержденных министром внутренних дел 29 мая 1844 года:

1. Бордели открывать не иначе как с разрешения полиции.

2. Разрешение открыть бордель может получить только женщина от 30 до 60 лет, благонадежная.

8. В число женщин в бордели не принимать моложе 16 лет…

22. Запрещается содержательницам по воскресным и праздничным дням принимать посетителей до окончания обедни, а также в Страстную неделю.

23. Мужчин несовершеннолетних, равно воспитанников учебных заведений ни в коем случае не допускать в бордели.

Цена платы "за любовь"

В конце XIX - начале XX вв. существовало три типа публичных домов: дорогие бордели с модной мебелью, паркетными полами, зеркальными стенами и потолками (интерьеру соответствовали и женщины, рассчитанные на состоятельных клиентов), многочисленные и вариабельные по убранству и цене дома для потребителей среднего класса (мелкие чиновники, студенты, купечество средней руки, кадеты и младшие офицеры) и убогие, дешевые дома для бедного люда (солдаты, бродяги, рабочие и проч.).

Плата за сексуслуги в подобных легальных притонах разврата существенно разнилась в зависимости от ранга заведения. К примеру, в фешенебельных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга с посетителя взимались 3-5 рублей за сеанс, 5-15 руб. за ночь и 10-25 руб. за обслуживание клиента на дому, тогда как в провинции соответствующие показатели равнялись 1-3 руб., 1-5 руб., 3-10 руб.

Гораздо скромнее была плата в "средних" домах терпимости: от 1-2 руб. "за время" до 3-7 руб. за выезд на дом, в провинции: от 0,5 руб. до 5 руб. В дешевых публичных домах мегаполисов и периферии за разовое посещение проститутки брали от 20 до 50 коп. Здесь заработок шел уже не от качества, а от количества: проституткам приходилось обслуживать за ночь до 50 человек, причем в предпраздничные и праздничные дни наплыв клиентов требовал "двойного удара". Инфляции на перечисленные услуги не было, начиная с 70-х гг. ХIХ вв.

Заменительный билет , из-за своего жёлтого цвета имевший в народе неофициальное название жёлтый билет - являлся альтернативным паспорту документом, который в Российской империи не давал право легально заниматься проституцией без печати царя.

Введенные правила требовали выдавать работницам борделей “Заменительный билет” взамен паспорта. Из-за своего цвета в народе документ получил название “Желтый билет”, а его носительницы были обязаны регулярно проходить медицинский осмотр и посещать баню.

Первоначально проституция в России была под запретом. Ситуацию поправил царь Николай I, сменивший 1843 году наказания и учредив “Врачебно-полицейский комитет”, который уже законно ставил проституток на государственный учет, а также обеспечивал строгий полицейский контроль публичных домов.

История

Российская империя

В 1649 году Алексей Михайлович запретил сводничество. Запрет был повторён Петром II 12 сентября 1728 года и Анной Иоанновной в 1736 году.

Сама проституция была криминализована в России 20 мая 1763 года, сенатский указ грозил «непотребным» женщинам ссылкой в Сибирь. Устав благочиния 1782 года карал как проституцию, так и сводничество заключением в смирительный дом сроком на полгода.

Легализация (1843-1917) В Российской империи первоначально была запрещена (кроме карачаевцев). По инициативе императора Николая I, ввиду бесполезности наказания и других карательных мер, а также увеличения роста венерологических заболеваний, специальным указом императора проституция в России была легализована, с установлением за ней строгого врачебно-полицейского контроля.

6 октября 1843 года был учреждён «Врачебно-полицейский комитет», который ставил проституток на государственный учёт. На основании утвержденных 19 мая 1844 года Министерством внутренних дел в лице графа Л. А Перовского особых правил для публичных женщин и содержательниц борделей, комитет изымал ранее выданный паспорт и вместо него выдавался «Заменительный билет» (получивший в народе неофициальное название «Жёлтый билет»), на последней странице (?) которого были напечатаны правила для содержания домов терпимости, возрастные ограничения для проституток - только с 16 лет, для содержательниц публичных домов - только с 35 до 60 лет, а также регламент мест размещения борделей - не ближе 300 метров от церквей, училищ, школ. Далее страниц следовал вложенный «Медицинский билет», содержащий отметки врача, а также отметки об уплате госпошлины. Уже в 1901 году в России было зарегистрировано 2400 публичных домов, в которых работало свыше 15000 женщин.

6 апреля 1853 года Государственный Совет постановил, что проститутки, подчиняющиеся правилам врачебно-полицейского надзора, освобождаются от ответственности за непотребство, предусмотренной статьёй 1287 Уложения о наказаниях. Данное решение не было опубликовано, однако было доведено до сведения губернаторов, которые своей властью освобождали женщин, привлечённых по этой статье, от наказания. Окончательно легализация проституции была закреплена ст.44 Уложения о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 года, исключавшей наказание за проституцию на условиях подчинения врачебно-полицейскому контролю.

8 октября 1903 года товарищ министра внутренних дел Н. А. Зиновьев повысил минимальный возраст занятия проституцией с 16 до 21 года.

Смотровая книжка так называемого «заменительного билета» состояла из 8 страниц (4 разворотов), на последней из которых ставились медицинские пометки («Отметка врача» ), а на первой помещалась фотография женщины, на втором развороте помещались «Правила по надзору» (13 пунктов), а страницы 5, 6 и 7 занимали «Правила для публичных женщин» (16 пунктов).

Любая женщина при Министерстве внутренних дел в Российской Империи имела право на этот документ, то есть на добровольный выбор профессии проститутки:

Хочешь заниматься древнейшей профессией - на здоровье, но будь любезна встать на учёт в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «жёлтый билет» - официальное свидетельство того, что эта женщина больше не относится к числу «порядочных», и что полиция не только может, но даже обязана организовывать регулярные медицинские осмотры. Стать жертвой этого порядка можно было очень легко - для этого достаточно попасться хотя бы раз с клиентом при полицейской облаве или просто, по доносу квартирохозяина. Имея на руках жёлтый билет, женщина имела право зарабатывать на жизнь только своим телом. Вернуть себе паспорт обратно было сложно, да и незачем - кому нужна была бывшая «гулящая».

Впрочем, в России все поднадзорные проститутки подразделялись на явных и секретных. И лишь первые получали пресловутый «жёлтый билет». Вторая категория дореволюционных «ночных бабочек» подчинялась секретному надзору, и их деятельность «оставалась тайной даже для родственников».

Женщины в современной России обязаны купить личную медицинскую книжку и должны указать свою настоящую профессию, которая соответствует полученному ими образованию, в личной медицинской книжке. Без личной медицинской книжки женщинам сложно найти подходящую работу в центре занятости населения.

По данным anews.com

Однако уличная проституция по-прежнему была неискоренима. Попасть в бордель считалось более престижным, а работать “на улице” шли либо начинающие жрицы любви, либо те, кто, напротив, “вышел в тираж”. Такие не были защищены ни от обмана, ни от венерических заболеваний. К 1910 году 50% всех зарегистрированных проституток было заражено сифилисом.

Работать в бордели шли как девушки невысокого социального происхождения (крестьянки, мещанки, прислуга), так и более дорогие содержанки и женщины с театральных подмостков, хористки. Кстати, в предреволюционной России слово “хористка” часто обозначало и род занятий, и репутацию.

К 1901 году в России было официально зарегистрировано 2400 публичных домов, в которых трудилось более 15 тысяч женщин.

Лишь к 1866 году появился закон, по которому попавшийся на однополой любви лишался всех прав, состояния и ссылался в Сибирь. В 1900 году ссылку заменили тюремным заключением на срок до пяти лет. До этого действовал лишь официальный запрет. Женщин этот запрет не касался вовсе. В высших кругах это являение было очень распространенным, поэтому приговоры за однополую связь между мужчинами практически не выносились.

Состоятельных мужчин, испытывающих сексуальный интерес к людям своего пола, называли тетками. К концу века так называли уже всех гомосексуалистов, а в начале ХХ в употреблении уже встречается понятие “голубой”. Женщин-лезбиянок именовали кошками, но интерес к ним в обществе был гораздо слабее.

В Петербурге существовал даже свой список мест для поиска однополых связей, одним из которых был, например, Таврический сад, где можно было встретить гомосексуалиста или просто мужчину-проститута. Другим излюбленным местом для встреч геев были городские бани, где можно было уединиться в отдельных номерах или воспользоваться сексуальными услугами банщика. Мужчины, ищущие сексуальных приключений, подавали соответствующий знак, надевая красный галстук или кладя в карман красный платок.

А в конце XIX-начале ХХ века в Москве и Петербурге возникла особая гомосексуальная культура. В настоящее время это стало не только "привилегией" богемы, но политическим инструментом для вляния на процессы в т.н. Западном мире или цивилизации.

Идиома

«Жёлтобилетница» - оскорбительное высказывание о женщине.

У Льва Толстого («Так что же нам делать?» ) героиня упоминает документ:

Она усмехнулась и сказала: «Да кто же меня возьмёт с жёлтым билетом?»

В романе «Преступление и наказание» Фёдора Достоевского:

Дочь моя по жёлтому билету живёт-с… - прибавил Мармеладов в скобках.