История древняя греция филипп 2 биография кратко. Филипп II, царь Македонии — Все монархии мира

#Македонский #история #общество #величие #АлександрМакедонский #оружие

В фильме Оливера Стоуна «Александр» Филипп II Македонский представлен каким-то полузверем, невежественным и жестоким. Но именно он пригласил для воспитания сыновей, один из которых был Александр, будущий покоритель Ойкумены, Аристотеля.

Это обходилось недёшево, но Филипп II пошёл на затраты, заложив основы будущего величия сына. Более того, Александр Македонский во многом опирался на наследие отца. Фили́пп II (382—336 годы до н. э.) правил с 359 года до н. э.

В частности, именно Филипп II создал непобедимую , фактически унифицированную по вооружению и амуниции. Раньше каждый вооружался, кто во что горазд, Филипп II положил этому конец. Оружие ковалось фактически за счёт государства и единообразно вооружённые гоплиты с большими щитами и длинными копьями - сариссами приобрели дополнительную мощь.

Кроме того, Филипп II изменил принцип формирования фаланги. До него в первых рядах сражались самые знатные, теперь - опытные и умелые. Кроме того, царь Македонии положил конец героическим подвигам одиночек, выковав военную машину, сильную единством и классом воинов. Важнее личной отваги стало держать строй и действовать заодно с товарищами по фаланге. Воинской выучке и дисциплине придавалось ключевое значение, ведь состоявшая до 16 рядов в глубину фаланга должна была действовать как единое целое. Готовили и младших командиров, чтобы они понимали манёвр и умело отдавали приказы, а не просто драли глотки в шуме битвы. Было отработано взаимодействие фаланги с кавалерией. Строился флот, осадные и метательные машины.

Наладил Филипп II экономику и финансы Македонии. Более того, при нём из третьесортного государства Македония стала гегемоном, фактически объединив Грецию в рамках Коринфского союза. Причём, Филипп II пришёл не как завоеватель и узурпатор, а в качестве освободителя и третейского судьи, приглашённый греческими городами - государствами. Понимал Филипп II и важность подкупа ключевых фигур, говоря, что нет такой высокой городской стены, через которую не перешагнул бы осел с мешком золота.

Филипп II умело играл на противоречиях греческих полисов, заключал союзы и добивался своей цели. Возможно, ему помогало то, что в молодости он прожил несколько лет в Фивах в доме Эпаминонда в качестве заложника. И в Фивах, и в других греческих городах, где побывал Филипп II , он усвоил греческое образование и хорошо познакомился как с военным искусством греков, так и с политическим состоянием страны.

Поводом к вмешательству Филиппа в дела Греции была так называемая Священная война. Фиванская гегемония в Средней Греции встретила cопротивление в соседней с Беотией Фокиде. Фиванцы, придравшись к тому, что фокейцы запахали участок земли, посвященный Аполлону, добились от дельфийской амфиктионии наложения на Фокиду громадного денежного штрафа. В качестве «судебных приставов» выступали фессалийцы. Фокейцы проигнорировали приговор и захватили сокровища Дельфийского храма, направив их на формирование большого воинства из наёмников, стекавшихся в Фокиду со всей Греции.

Помимо этого была создана сильная конница. Служили в ней знатные македоняне. И конечно же, царь понимал важность военного флота. В стране было налажено строительство кораблей, а в 353 году до н. э. Филипп II начал поход против греческих полисов. Но действовал он не столько силой, сколько хитростью и изворотливостью. Перед взятием очередного города он подкупал влиятельных и богатых граждан, а те начинали всячески расхваливать Македонию и убеждать людей признать главенство её царя.

Такая политика давала хорошие результаты. Когда македонские всадники появлялись под стенами города, то его ворота распахивались. По этому поводу умный и изворотливый царь с усмешкой говорил: "Нагрузите осла золотом, и он один возьмёт любую крепость".

Македонские войска успешно продвигались вначале по Северной, а потом и по Средней Греции. Это побудило греческие города сплотиться перед лицом надвигающейся опасности. Образовался военный союз. Его инициатором стал один из авторитетнейших людей Афин Демосфен. В коалицию вошли такие города как Афины, Фивы, Коринф и Мегар.

Союзные войска встретились со знаменитой македонской фалангой возле Херонеи в 338 году до н. э. Произошло кровопролитное сражение. В первых рядах союзнической армии сражался Демосфен. Афиняне, фиванцы и другие союзники бились очень храбро. Но исход битвы решила македонская конница. Союзники потерпели полное поражение, а Филипп II Македонский со своей армией вошёл в Фивы.

Однако на Афины умный царь не пошёл, понимая, что военное счастье изменчиво. Он предложил довольно мягкие мирные условия. По этому миру жители Аттики сохранили формальную независимость. Но они были обязаны поддерживать македонского царя в его военных начинаниях. На землях Аттики также были расставлены военные гарнизоны победителей. Что же касается Демосфена, то он покинул Афины и отправился в изгнание.

Историки считают 338 год до н. э. переломным: закончилась Классическая эпоха Древней Греции и началась Эллинистическая эпоха. Характеризуется последняя господством Македонии и образовавшимися впоследствии эллинистическими царствами.

Смерть Филиппа II Македонского

Подчинив Древнюю Грецию, македонский царь начал готовиться к походу в Персию. Следует заметить, что Персидская держава была уже не столь могущественна, как при Дарии I и Ксерксе. Великую монархию ослабили внутренние распри и восстания покорённых народов.

Хитрый владыка Македонии нашёл уважительную причину для похода на Восток. Он торжественно объявил, что хочет отомстить за сожжение Афин и других греческих полисов. Однако подлинные причины были совсем другими. Завоевателей манили сказочные богатства восточной страны. Не нужно также забывать, что население Эллады росло, поэтому всё острее становился вопрос о новых жизненных пространствах.

В начале 336 года до н. э. царь Македонии отправил в Азию передовой авангард своей армии. В это же время на территории Греции активно шла подготовка к восточной экспансии. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.

Честолюбивый владыка, подчинивший себе земли гордой Эллады, был убит. Причём лишил его жизни личный телохранитель Павсаний. Неожиданная смерть Филиппа II Македонского породила много слухов и предположений.

В смерти царя некоторые современные историки обвиняют его сына Александра, а также других политических деятелей, приближённых к трону. Не нужно забывать, что незадолго до гибели царь женился на юной Клеопатре. Обиженная жена Олимпиада уехала к себе на родину в Эпир. Из солидарности с матерью покинул отца и сын Александр.

Всё это спровоцировал различные обиды и недовольства в царском окружении. Крайним же оказался телохранитель Павсаний. Кто-то умело восстановил его против владыки. И тот на глазах у десятков свидетелей заколол Филиппа ножом. Убийца попытался убежать, но воины догнали его и пронзили копьями. Так глупо и неожиданно закончилась жизнь одного из величайших людей древности, положившего начало великим греческим завоеваниям.

Война началась вторжением фокейцев в соседние области и между прочим в Фессалию, где в то время происходила своя усобица. Партия, враждебная Фокиде, обратилась за помощью к Филиппу, и он явился в Фессалию со своим войском. Сначала он потерпел поражение, но потом разбил фокейцев (352). Результатом его победы было то, что Фессалия должна была признать македонскую гегемонию, а оттуда через Фермопилы Филиппу уже легко было проникнуть и в Среднюю Грецию. От этого, однако, последняя была тогда спасена афинянами, занявшими Фермопилы, и спартанцами, которые вместе с ахеянами оказали поддержку Фокиде. Священная война, т. е. в сущности борьба между Фокидой и Беотией продолжалась еще несколько лет [до 346 г.], пока обе страны не довели себя до полного разорения.

Отец и сын редко бывают одинаково одаренными. Однако Филипп и Александр и как правители, и как полководцы оказались в одинаковой степени на высоте. И тем не менее Александр во многом не походил на своего отца. Способности Александра проявились совершенно иначе, и его стремления были другими. Между отцом и сыном лежала глубокая пропасть. Выяснить сущность их различий — задача весьма заманчивая. Аргеады — племенные цари и полководцы — были тесно связаны корнями с патриархальными обычаями. Филипп сохранял верность обычаям предков и, как бы высоко ни подняла его судьба, никогда не порывал унаследованных от предков связей. Все, к чему он стремился, не выходило за рамки традиционных понятий.

Так же обстояло дело и с гегемонией над эллинами, которой добивались еще Александр I и Архелай. Таким образом, Филипп оставался выразителем народных устремлений, что нашло свое выражение в объединении сил македонян и эллинов. Поэтому мы можем рассматривать его как слугу македонско-эллинского симбиоза, начало которому было положено много столетий назад. То, чего достиг Филипп, неизбежно должно было свершиться, и те проблемы, которые он решал, встали перед македонянами одновременно с его вступлением на престол.

В силу этого Филипп никоим образом не опережал хода времени; он был жнецом уже давно созревшей жатвы. Вот почему македонский царь не выходил за рамки традиции, а его этика и логика соответствовали требованиям и возможностям его времени. Величие Филиппа заключалось в том, что он никогда не стремился обогнать свое время, не вел азартной игры с невозможным и не ставил перед собой неразрешимых задач.

В этом и заключено различие между отцом и сыном, ибо Александр — человек, штурмующий все и вся, не связанный ни с прошлым, ни с традициями, ни с национальными обязательствами, ни с общественным мнением, ни с возможностями и задачами своего времени. Его мировоззрение и логическая мысль уже не были отягощены представлениями, посеянными до него, из которых вышел он сам, они подчинялись только таившимся в нем внутренним силам.

Александру были присущи представления о величии и о роли, которую он должен был сыграть. Если кругозор Филиппа ограничивался интересами Македонии и Греции, то Александр видел себя властителем безграничного мира, считая Македонию лишь небольшой его частью. Однако не будем забегать вперед, поскольку пока мы говорим об отце, а не о его гениальном сыне. Для правильной же оценки личности Филиппа необходимо было отметить в общих чертах основные различия между этими двумя людьми. Это касается, впрочем, не только основных черт их характеров, но и мелочей. Различие между Филиппом и Александром можно проследить на примере их полководческого искусства. Хотя Филипп был в этом отношении учеником Эпаминонда, а Александр — своего отца и каждый из них совершенствовал тактику и стратегию своего учителя, тем не менее оба всегда находили собственное оригинальное решение.

Можно ли научиться искусству полководца? Трудно ответить на этот вопрос. Во всяком случае, по сравнению с Эпаминондом Филипп далеко продвинулся вперед. Это, во-первых, создание знаменитой фаланги и комбинированное использование ее вместе с тяжелой конницей и легковооруженной пехотой, что облегчало преследование врага. Во-вторых, проведение походов в тяжелых условиях холодной и снежной зимы. В-третьих, характерная для Балкан война в горных условиях. Но особенно заслуживало внимания введение дальнобойной артиллерии, изобретенной еще в Сиракузах для осадной войны.

С помощью такого войска отец, а позднее сын, нанося молниеносные удары, могли осуществлять свои планы сражений, искусно используя тактику «балканских обходов», умело предвосхищать планы врага. Как Александр, так и Филипп всегда находились в первых рядах, подавая пример личным бесстрашием. Филипп не раз был ранен, а под Мефоной он даже лишился глаза. Согласно древнемакедонскому обычаю, царь не должен был уступать никому в воинской доблести. Будучи похожим в этом отношении на отца, Александр как полководец принципиально от него отличался. В сражениях проявлялись его незаурядные способности стратега, благодаря чему он всегда достигал намеченной цели и побеждал.

Филипп же предпочитал сражаться с помощью дипломатии, пропаганды, не гнушался и подкупом. В отличие от Александра он предпочитал выискивать у врага самое слабое место. Когда же дело доходило до решающего удара, то хотя в конечном счете он и одерживал победу, но на пути к ней был готов и на отступление. «Я отступал, подобно барану, чтобы сильнее ударить рогами»,— сказал Филипп, дважды побежденный фокидянами. Даже потерпев поражение, он не падал духом, а продолжал военные действия и с блеском поражал врага. Филипп благодаря гибкости своего военного искусства оправдывал славу «истинного балканца».

Александр нападал на противника, как бог войны, и в первом бою добивался успеха. Филипп же сражался с врагом как равный ему по силе. Филипп был великим мастером политической игры, он никогда не ставил на карту все ради победы и предпочитал развязать тот или иной узел, а не рубить с плеча. Он напоминал гомеровского Одиссея и как хороший воин, и как мастер хитросплетенной интриги. Недаром его отрочество прошло в Фивах.

Став царем, он одолел греков острым умом и их же оружием. Будучи блестящим психологом, Филипп искусно сглаживал все шероховатости, поддерживал друзей, склонял на свою сторону колеблющихся и таким образом обманывал противника. Ни один политик не владел до такой степени искусством принципа divide et impera, не умел столь виртуозно использовать пропаганду, обман, отвлекающие маневры. Он ловко и гибко приноравливался к ситуации, будучи то простодушным, то хитроумным, гуманным или жестоким, скромным или величественным, сдержанным или стремительным. Иногда Филипп делал вид, что отказался от своих намерений, но на деле просто ждал подходящего момента. Он мог казаться безучастным, но в действительности скрывал свои намерения.

Он всегда точно рассчитывал действия противника, в то время как последний никогда не мог предугадать его планов. Все это сложное искусство дипломатии было совершенно чуждо натуре Александра, который вообще не признавал чужих государств, а следовательно, и дипломатических отношений с ними. Он не желал действовать по принципу «Живи сам и давай жить другим». Александр хотел всех осчастливить, но на свой манер: все, что он сам считал наилучшим, должно было стать благом и для других. Для него существовал лишь один вид внешнеполитических отношений — безоговорочная капитуляция.

Дипломатической ловкости Филиппа соответствовали его внешняя привлекательность и личное обаяние. В определенном отношении его можно было назвать «светским человеком», которого трудно было застать врасплох. В нем было что-то от ионийцев и что-то от деятелей Ренессанса, и только какое-то рыцарство выдавало в нем македонянина. Филипп слыл блистательным оратором, острота и блеск его ума вызывали восхищение. Он был остроумен с греками, обходителен с женщинами, а в сражениях увлекал всех за собой. Во время пиров Филипп умел вовремя пустить в ход шутку. Однако он всегда оставался верен себе.

При всех перипетиях своей политики Филипп никогда не забывал о великих примирительных целях, служил им, добиваясь их разрешения, отличаясь при этом трудолюбием, прилежанием, терпением, настойчивостью и в то же время молниеносной реакцией. В противоположность Филиппу у Александра невозможно обнаружить склонности к маневрированию, приспособляемости к обстоятельствам и самоограничения. Александр склонен был приспосабливать не себя к обстоятельствам, а обстоятельства к себе. По характеру Александр никак не напоминал Одиссея. Скорее его можно было сравнить с Ахиллом — его блистательными победами, великим одиночеством и бешеным гневом.

В заключение можно сказать, что Филипп не был апокалипсическим разрушителем старого мира. Он лишь стремился усовершенствовать тот мир, из которого вышел сам, в нем оставаясь. Его можно назвать исполнителем движущих сил истории, которые таились в недрах македонского общества. Мечты Александра были направлены далеко в будущее. Он не нашел объекта для усовершенствования, поэтому ему оставалось лишь разрушить и уничтожить старое, чтобы его мечта стала реальностью. И тем не менее одно качество было свойственно обоим — бесконечная преданность своим целям, своим широким замыслам, с той разницей, что у Александра сама цель и ее творец слились воедино.

Оба они при всем различии средств и целей были одержимы своей идеей — как тот, кто просто исполнял требования времени, так и тот, кто был устремлен в будущее. Филипп интуитивно ощущал ту опасность, которая таилась в жестоком произволе, порождаемом безграничной властью, и поэтому предпочитал по возможности обходиться без грубых форм принуждения. Александру же была уготована более тяжелая участь — стать разрушителем ради насаждения нового, а это не исключало жестокости.

Таким образом, в Александре на протяжении всей его жизни боролись две силы — любовь к созиданию и дух разрушения. Желая понять Александра, необходимо представить себе характер Филиппа и его политические задачи, поэтому в этой главе мы обстоятельно рассмотрели личность Филиппа. Тень отца достаточно долго витала над военными планами Александра. От идеи Филиппа полностью не мог отказаться даже такой человек, как Александр.

И Европа

Партия: Образование: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Учёная степень: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Сайт: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Автограф: Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Монограмма : Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Филипп II вошёл в историю больше как отец Александра Великого , хотя осуществил наиболее трудную, первоначальную задачу укрепления Македонского государства и фактического объединения Греции в рамках Коринфского союза . В дальнейшем его сын воспользовался сильной, закалённой в боях армией, сформированной Филиппом, для создания своей необъятной, но быстро развалившейся империи.

Царствование

Серебряная тетрадрахма Филиппа II из музея в Фессалониках

Демонстрируя незаурядный дипломатический талант, Филипп быстро разобрался с врагами. Он подкупил фракийского царя и убедил его казнить Павсания, одного из претендентов на престол. Затем разгромил другого претендента, Аргея, пользовавшегося поддержкой Афин. Чтобы обезопасить себя от Афин, Филипп пообещал им Амфиполь, и, таким образом, избавил Македонию от внутренних смут. Укрепившись и усилившись, он вскоре овладел и Амфиполем, сумел установить контроль над золотыми рудниками и начать чеканку золотой монеты. Создав благодаря этим средствам крупную постоянную армию, основой которой стала знаменитая македонская фаланга , Филипп вместе с тем строит флот, одним из первых широко использует осадные и метательные машины, а также умело прибегает к подкупу (известно его выражение: «Осёл, нагруженный золотом, возьмёт любую крепость » ). Это дало Филиппу тем большие преимущества, что соседями его с одной стороны были неорганизованные варварские племена, с другой, находящийся в глубоком кризисе греческий полисный мир, а также Персидская империя Ахеменидов , в то время уже разлагавшаяся.

Утвердив свою власть на Македонском побережье, Филипп в 353 г. до н. э. впервые вмешивается в греческие дела, выступив на стороне дельфийской коалиции (главными членами которой были фиванцы и фессалийцы) против «святотатцев» фокидян и поддерживавших их афинян в «Священной войне» . Результатом было подчинение Фессалии, вступление в Дельфийскую амфиктионию и приобретение фактически роли арбитра в греческих делах. Это подготовило почву для будущего покорения Греции.

Хронология войн и походов Филиппа, записанных Диодором Сицилийским , такова:

• 359 г. до н. э. - поход против пеонийцев. Разбитые пеонийцы признали зависимость от Филиппа.
• 358 г. до н. э. - поход против иллирийцев с армией в 11 тысяч воинов. Иллирийцы выставили примерно равные силы. В упорном бою пал вождь Бардилл и 7 тысяч его соплеменников. После поражения иллирийцы уступили ранее захваченные македонские города.
• 357 г. до н. э. - взят штурмом г. Амфиполь, крупный торговый центр на фракийском побережье. Покорен греческий полис Пидна на южном побережье Македонии.
• 356 г. до н. э. - после осады занят г. Потидея на Халкидикском п-ве и передан г. Олинфу, жители проданы в рабство. Отвоевана у фракийцев область Кренид, где основана крепость Филиппы. Золотые рудники горы Пангей в захваченной области позволили Филиппу увеличить армию.
• 355 г. до н. э. - захвачены греческие полисы Абдера и Маронея на фракийском побережье Эгейского моря.
• 354 г. до н. э. - после осады греческий полис Мефона сдался. При осаде стрела, выпущенная неким Астером, повредила правый глаз Филиппу. Все жители выселены, город срыт, Астер распят.
• 353 - 352 г. до н. э. - участие в Священной войне. Фокидяне разбиты и вытеснены из Фессалии в центральную Грецию. Филипп подчиняет Фессалию.
• 352 - 351 гг. до н. э. - поход во Фракию . Фракийцы уступили спорные территории Македонии.
• 350 - 349 гг. до н. э. - успешный поход в Иллирию и против пеонийцев.
• 349 - 348 гг. до н. э. - захват Олинфа и других городов Халкидики . Олинф разрушен, жители проданы в рабство.
• 346 г. до н. э. - поход во Фракию. Фракийский царь Керсоблепт стал вассалом Македонии.
• 346 - 344 гг. до н. э. - поход в Среднюю Грецию. Разорение фокидских городов, население которых насильственно переселили на границы Македонии.
• 343 г. до н. э. - Поход в Иллирию, взята большая добыча. Окончательное подчинение Фессалии, в очередной раз Филипп меняет там власть.
• 342 г. до н. э. - Филипп свергает эпирского царя Аррибу и возводит на престол Александра Молосского , брата своей жены Олимпиады. Некоторые пограничные области Эпира присоединены к Македонии.
• 342 - 341 гг. до н. э. - поход во Фракию, фракийский царь Керсоблепт низвергнут и наложена дань на племена, установлен контроль над всем фракийским побережьем Эгейского моря.
• 340 - 339 гг. до н. э. - осада Перинфа и Византия , контролирующих проливы в Чёрное море. Извечные враги, Афины и персы, оказались на одной стороне, посылая помощь осажденным. Из-за упорного сопротивления Филипп вынужден отступить.
• 339 г. до н. э. - поход на скифов к берегам Дуная. В битве пал скифский вождь Атей :

«Двадцать тысяч женщин и детей было взято в плен, было захвачено множество скота; золота и серебра не нашлось совсем. Тогда пришлось поверить тому, что скифы действительно очень бедны. В Македонию послали двадцать тысяч наилучших кобылиц для разведения коней [скифской породы] ».

Однако на пути домой воинственные трибаллы атаковали македонцев и отбили все трофеи. «В этом сражении Филипп был ранен в бедро, и притом так, что оружие, пройдя через тело Филиппа, убило его коня. »

Едва оправившись от ран, хотя хромота осталась, неутомимый Филипп быстрым манёвром двинулся в Грецию.

Подчинение Греции

Филипп вошёл в Грецию не как завоеватель, но по приглашению самих греков, чтобы наказать жителей Амфиссы в центральной Греции за самовольный захват священных земель. Однако после разорения Амфисс царь не спешил удаляться из Греции. Он захватил ряд городов, откуда мог легко угрожать основным греческим государствам.

Благодаря энергичным усилиям Демосфена , давнего противника Филиппа, а теперь ещё и одного из руководителей Афин, образовалась антимакедонская коалиция между целым рядом городов; стараниями Демосфена к союзу был привлечён сильнейший из них - Фивы , до сих пор бывшие в союзе с Филиппом. Давняя вражда Афин и Фив уступила место чувству опасности от возросшего могущества Македонии. Соединённые силы этих государств пытались выдавить македонян из Греции, но безуспешно. В 338 г. до н. э. произошло решающее сражение при Херонее , положившее конец блеску и величию древней Эллады.

Разгромленные греки бежали с поля боя. Беспокойство, едва не переросшее в панику, овладело Афинами. Чтобы пресечь стремления к бегству, народное собрание приняло постановление, согласно которому такого рода поступки считались государственной изменой и наказывались смертью. Жители принялись энергично укреплять стены города, накапливать продовольствие, все мужское население призвано к военной службе, рабам обещана свобода. Однако Филипп не пошёл в Аттику, памятуя о неудачной осаде Византии и флоте Афин в 360 триер. Сурово распорядившись с Фивами, он предложил Афинам относительно мягкие условия мира. Вынужденный мир был принят, хотя о настроении афинян говорят слова оратора Ликурга про павших на херонейских полях: «Ведь когда они расстались с жизнью, была порабощена и Эллада, а вместе с их телами была погребена и свобода остальных эллинов »

Убийство

В 337 г. до н. э. под эгидой Коринфского союза Филипп фактически объединил Грецию и начал подготовку к вторжению в Персию. О дальнейших шагах Филиппа после Херонеи лучше всего передаёт Юстин :

«Филипп определил условия мира для всей Греции сообразно с заслугами отдельных государств и образовал из всех их общий совет, как бы единый сенат. Одни только лакедемоняне отнеслись с презрением и к царю, и к его установлениям, считая не миром, а рабством тот мир, о котором не сами государства договорились, а который дарован победителем. Затем определена была численность вспомогательных отрядов, которые должны были выставить отдельные государства либо в помощь царю в случае нападения на него, либо для использования их под его командой в случае, если он сам объявит войну кому-нибудь. И не было сомнения, что эти приготовления направлены против персидского государства… В начале весны он послал вперед в Азию, подвластную персам, трёх полководцев: Пармениона, Аминту и Аттала… »

Однако на пути этих планов встал острый семейный кризис, вызванный человеческими страстями царя. Именно, в 337 году до н. э. он неожиданно женился на молодой Клеопатре , что вознесло к власти группировку её родственников во главе с дядей Атталом . Результатом был отъезд оскорблённой Олимпиады в Эпир к своему брату, царю Александру Молосскому , и отъезд сына Филиппа Александра Македонского сначала вслед за матерью, а затем к иллирийцам . В конце концов Филипп добился компромисса, результатом которого было возвращение Александра. Обиду эпирского царя за сестру Филипп сгладил выдачей за него своей дочери Клеопатры .

Весной 336 года до н. э. Филипп выслал в Азию 10-тысячный передовой отряд под командованием Пармениона и Аттала и собирался выступить в поход лично по окончании свадебных торжеств. Однако во время этих торжеств он был убит своим телохранителем Павсанием (подробно см. ).

Смерть царя обросла различными версиями, основанными, в основном, на догадках и умозаключениях по принципу «кому выгодно». Греки подозревали неукротимую Олимпиаду; называли и имя царевича Александра, и в частности рассказывали (по словам Плутарха), будто он на жалобы Павсания ответил строкой из трагедии: «Всем отомстить: отцу, невесте, жениху…». Современные учёные обращают также внимание на фигуру Александра Молосского, который имел в убийстве и политический, и личный интерес. Александр Македонский казнил двух братьев из Линкестиды за соучастие в покушении, но основания приговора остались неясными. Потом тот же Александр обвинял в смерти отца персов. История имеет дело со свершившимися фактами, и один из них бесспорен. На трон Македонии заступил сын Филиппа, Александр, затмивший своими деяниями отца, и с именем которого связывают новую эпоху в истории Эллады и всего древнего мира.

В открытом в 1977 году греческим археологом Манолисом Андроникосом древнем захоронении - македонской гробнице в греческой Вергине , были обнаружены останки, предположительно принадлежащие Филиппу, что вызвало научную дискуссию и подтвердилось впоследствии .

Жены и дети

«Филипп всегда брал новую жену на каждой из его войн. В Иллирии он взял Аудату и имел от неё дочь Кинану. Он женился также на Филе, сестре Дерды и Махата. Желая выставить притязания на Фессалию, он прижил детей от фессалийских женщин, одна из них Никесиполида из Фер, которая родила ему Фессалонику, другая была Филинна из Лариссы, от которой он заимел Арридея. Дальше, он приобрел царство молоссов [Эпир], женившись на Олимпиаде, от которой имел Александра и Клеопатру. Когда он подчинял Фракию, там к нему перешел фракийский царь Кофелай, отдавший ему дочь Меду и большое приданое. Женившись на ней, он таким образом привел домой вторую жену после Олимпиады. После всех этих женщин он женился на Клеопатре, в которую влюбился, племяннице Аттала. Клеопатра родила Филиппу дочь Европу.»

Филипп как полководец

Именно Филиппу принадлежит заслуга создания регулярной македонской армии. Прежде македонский царь , как писал Фукидид про Пердикку II , имел в распоряжении постоянную конную дружину числом около тысячи воинов и наёмников, а пешее народное ополчение призывалось в случае внешнего вторжения. Количество конницы увеличилось за счёт приема новых «гетайров» на военную службу, таким образом царь привязал племенную знать к себе лично, завлекая их новыми землями и дарами. Конница гетайров во времена Александра Македонского насчитывала 8 эскадронов по 200-250 тяжеловооружённых всадников. Филипп первым в Греции применил конницу как самостоятельную ударную силу. В битве при Херонее гетайры под командованием Александра истребили непобедимый «Священный отряд» фиванцев.

Пешее ополчение благодаря успешным войнам и дани с покоренных народов превратилось в постоянное профессиональное войско, вследствие чего стало возможным создание македонской фаланги, набираемой по территориальному принципу. Македонская фаланга во времена Филиппа состояла из полков примерно по 1500 человек и могла действовать как в плотном монолитном строю, так и маневрировать подразделениями, перестраиваться, менять глубину и фронт.

Также Филипп применял и другие рода войск: щитоносцев (гвардейская пехота, более подвижная чем фаланга), фессалийская союзная конница (мало чем отличалась по вооружению и численности от гетайров), легкая кавалерия из варваров, лучники, пешие отряды союзников.

Филипп приучал македонцев к постоянным упражнениям, в мирное время как в реальном деле. Так он часто заставлял их маршировать по 300 фарлонгов , неся с собой шлемы, щиты, поножи и копья, а сверх того еще провизию и прочую утварь.

Дисциплину в войсках царь поддерживал жестко. Когда два его генерала в пьяном виде привели в походный лагерь певичку из борделя, он изгнал обоих из Македонии.

Благодаря греческим инженерам Филипп применил при осаде Перинфа и Византия (340-339 гг. до н. э.) передвижные башни и метательные машины. Ранее греки брали города, как в случае с легендарной Троей , в основном измором и разбивая стены таранами. Сам Филипп предпочитал штурму подкуп. Ему приписывает Плутарх крылатое выражение - «осел, груженный золотом, возьмет неприступную крепость ».

В начале царствования Филипп во главе войска бросался в гущу сражения: под Мефоной стрела выбила ему глаз, трибаллы насквозь пробили бедро, в одном из боев перебили ключицу. Позже царь управлял войсками, опираясь на своих полководцев, и старался использовать разнообразные тактические приемы, а ещё лучше политические. Как пишет Полиен про Филиппа: «Он не был столь успешен в силе оружия, сколько в союзах и переговорах… Он ни разоружал побежденных, ни разрушал их укреплений, но его главной заботой было создать соперничающие фракции, чтобы защитить слабых и сокрушить сильных ».
Юстин вслед повторяет: «Любой прием, который вел к победе, не был постыдным в его глазах. »

Отзывы современников

Филипп оставил о себе противоречивые суждения современников. У одних он вызывал ненависть как душитель свободы, другие видели в нём мессию, посланного объединить раздробленную Элладу. Коварный и великодушный одновременно. Одерживал победы, но и терпел поражения. Приглашал философов ко двору, а сам предавался беспробудному пьянству. Имел много детей, но никто из них не умер по возрасту.

Филипп, несмотря на годы, проведенные в Фивах в юности, никак не походил на просвещенного государя, а был нравами и образом жизни схож с варварскими царями соседней Фракии . Феопомп, лично наблюдавший жизнь македонского двора при Филиппе, оставил такой убийственный отзыв:

«Если и был кто-нибудь во всей Греции или среди варваров, чей характер отличался бесстыдством, он неизбежно был привлечен ко двору царя Филиппа в Македонии и получил титул "товарища царя" . Ибо в обычае Филиппа было славить и продвигать тех, кто прожигал свои жизни в пьянстве и азартных играх… Некоторые из них, будучи мужчинами, даже чисто брили свои тела; и даже бородатые мужи не уклонялись от взаимной скверны. Они брали с собой по два или три раба для похоти, в то же время предавая себя для той же постыдной службы, так что справедливо бы их называть не солдатами, но проститутками.»

Пьянство при дворе Филиппа поражало греков. Сам он часто пьяным отправлялся в битву, принимал афинских послов. Буйные пиршества царей были характерны для эпохи разложения родоплеменных отношений, и утонченные греки, сурово порицавшие пьянство и разврат, так же проводили время в пирах и войнах в свою героическую эпоху, дошедшую до нас в сказаниях Гомера . Полибий приводит надпись на саркофаге Филиппа: «Он ценил радости жизни ».

Филипп любил веселое застолье с неумеренным потреблением неразбавленного вина, ценил шутки сотрапезников и за остроумие приближал не только македонцев, но и греков. Также ценил он образованность, для обучения и воспитания Александра, наследника трона, пригласил Аристотеля . Юстин отмечал ораторское искусство Филиппа:

«В беседах был и льстив, и коварен, на словах обещал больше, чем выполнял… Как оратор он был красноречиво изобретателен и остроумен; изощренность его речи сочеталась с легкостью и сама эта легкость была изощренной.»

Друзей уважал и щедро вознаграждал, к врагам относился снисходительно. Не был жесток с побежденными, легко отпускал пленных и даровал свободу рабам. В быту и общении был прост и доступен, хотя и тщеславен. Как пишет Юстин, Филипп хотел, чтобы подданные его любили и старался судить по справедливости.

Напишите отзыв о статье "Филипп II Македонский"

Примечания

Ссылки

• (англ.) . - в Smith "s Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
• , Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа», Кн. VII

См. также

30px	Филипп II Македонский в Викицитатнике
	Филипп II Македонский в Викитеке
30px	[{{localurl:Commons:Category:Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. }}?uselang=ru Филипп II Македонский] на Викискладе

Предшественник: Пердикка III

Македонский царь -336 г. до н. э.

Преемник: Александр III Великий

Просмотр этого шаблона -V века IV век III -II века

Отрывок, характеризующий Филипп II Македонский

Малышка с минуту подумала, а потом очень серьёзно заявила:
– Ну, может не так уж с ними и плохо, с взрослыми. Только я всё равно скучаю по друзьям... Я ведь маленькая, правда? Ну вот и друзья мои должны быть маленькими. А взрослые должны быть только иногда.
Магдалина удивлённо на неё посмотрела, и неожиданно схватив дочку на руки, звонко расцеловала в обе щеки.
– Ты права, золотце! Взрослые должны играть с тобой только иногда. Я обещаю – мы найдём тебе там самую хорошую подругу! Тебе придётся только чуточку подождать. Но ты ведь умеешь это? Ты у нас самая терпеливая девочка на свете, правда ведь?...
Этот простой, тёплый диалог двух одиноких любящих существ, запал мне в самую душу!.. И так хотелось верить, что всё у них будет хорошо! Что злая судьба обойдёт их стороной и что жизнь их будет светлой и доброй!.. Но, к сожалению, так же, как и у меня, у них, я знала, не будет... За что платили мы такую цену?!.. За что наши судьбы были столь безжалостны и жестоки?
Не успела я обернуться к Северу, чтобы задать следующий вопрос, как тут же появилось новое видение, от которого у меня просто захватило дух...
В прохладной тени огромного старого платана на смешных низких скамеечках сидели четверо человек. Двое из них были совсем ещё молодыми и очень похожими друг на друга. Третий же был седовласый старец, высокий и сильный, как защитная скала. На коленях он держал мальчика, которому от силы было 8-9 лет. И конечно же, Северу не понадобилось объяснять мне, кто были эти люди...

Радомира я узнала сразу, так как в нём оставалось слишком много от того чудесного, светлого юноши, виданного мною в первое посещения Мэтэоры. Он лишь сильно возмужал, стал суровее и взрослее. Его синие, пронизывающие глаза теперь смотрели на мир внимательно и жёстко, как бы говоря: «Если не веришь мне – послушай меня ещё раз, ну а если и тогда не поверишь – уходи. Жизнь слишком ценна, чтобы отдавать её не стоящим».
Он уже не был тем «любвеобильным», наивным мальчиком, которому казалось, что он в силах изменить любого человека... что в силах изменить весь мир... Теперь Радомир был Воином. Об этом говорил весь его облик – внутренняя собранность, аскетически тонкое, но очень сильное тело, упорная складка в уголках ярких, сжатых губ, пронизывающий взгляд его синих, вспыхивающих стальным оттенком, глаз... Да и вся бушующая в нём, невероятная сила, заставлявшая друзей уважать его (а врагов считаться с ним!) явно показывала в нём настоящего Воина, и уж ни в коем случае не беспомощного и мягкосердечного Бога, коим так упорно пыталась показать его ненавидимая им христианская церковь. И ещё... У него была изумительная улыбка, которая, видимо, стала всё реже и реже появляться на усталом, измождённом тяжкими думами лице. Но когда она появлялась – весь окружающий мир становился добрее, согреваемый его чудесным, безграничным теплом. Это тепло заполняло счастьем все одинокие, обделённые души!.. И именно в нём раскрывалась настоящая суть Радомира! В нём открывалась его истинная, любящая Душа.
Радан же (а это явно был он) выглядел чуть моложе и веселее (хотя был на один год старше Радомира). Он глядел на мир радостно и бесстрашно, будто никакая беда просто не могла, не имела права его коснуться. Будто любое горе должно было обойти его стороной... Он, несомненно, всегда являлся душой любого собрания, освещая его своим радостным, светлым присутствием, где бы ни находился. Юноша будто искрился каким-то радостным внутренним светом, который обезоруживал молодых и старых, заставляя безоговорочно любить его и оберегать, как ценнейшее сокровище, приходящее порадовать Землю раз в тысячи лет. Он был улыбчивым и ярким, как летнее солнышко, с лицом, овитым мягкими золотыми кудрями, и хотелось смотреть на него, любоваться им, забывая о жестокости и злобе окружавшего мира...
Третий «участник» маленького собрания сильно отличался от обоих братьев... Во-первых, он был намного старше и мудрее. Казалось, он носил на своих плечах всю неподъёмную тяжесть Земли, как-то ухитряясь с этим жить и не ломаться, в то же время, сохраняя в своей широкой душе добро и любовь к окружающим его людям. Рядом с ним взрослые казались несмышлёными детьми, пришедшими к мудрому Отцу за советом...

Он был очень высоким и мощным, как большая несокрушимая крепость, проверенная годами тяжких войн и бед.... Взгляд его внимательных серых глаз был колючим, но очень добрым, а сами глаза поражали цветом – они были невероятно светлыми и яркими, какими бывают только в ранней юности, пока их не омрачают чёрные тучи горечей и слёз. Этим могучим, тёплым человеком был, конечно же, Волхв Иоанн...
Мальчик же, преспокойно устроившись на могучих коленях старца, о чём-то очень сосредоточенно размышлял, не обращая внимания на окружающих. Несмотря на его юный возраст, он казался очень умным и спокойным, наполненным внутренней силой и светом. Его личико было сосредоточенным и серьёзным, будто малыш в тот момент решал для себя какую-то очень важную и сложную задачу. Так же, как и его отец, он был светловолосым и голубоглазым. Только черты его лица были на удивление мягкими и нежными, более похожими на мать – Светлую Марию Магдалину.
Полуденный воздух вокруг был сухим и жарким, как раскалённая печь. Утомлённые зноем мухи слетались к дереву, и лениво ползая по его необъятному стволу, надоедливо жужжали, беспокоя отдыхавших в широкой тени старого платана четверых собеседников. Под добрыми, гостеприимно раскинутыми ветвями веяло приятной зеленью и прохладой, причиной чему был резво бежавший прямо из-под корней могучего дерева игривый узенький ручеёк. Подпрыгивая на каждом камешке и кочке, он весело разбрызгивал блестящие прозрачные капли и бежал себе дальше, приятно освежая окружающее пространство. С ним рядом дышалось легко и чисто. И защищённые от полуденного зноя люди отдыхали, с наслаждением впитывая прохладную, драгоценную влагу... Пахло землёй и травами. Мир казался спокойным, добрым и безопасным.

Радомир пытался спасти иудеев...

– Я не понимаю их, Учитель... – задумчиво произнёс Радомир. – Днём они мягки, вечером – ласковы, ночью – хищны и коварны... Они изменчивы и непредсказуемы. Как мне понять их, подскажи! Я не могу спасти народ, его не поняв... Что же мне делать, Учитель?
Иоанн смотрел на него очень ласково, как смотрит отец на любимого сына, и наконец глубоким, низким голосом произнёс:
– Ты знаешь их речь – попытайся раскрыть её, если сможешь. Ибо речь – это зеркало их души. Этот народ был когда-то проклят нашими Богами, так как пришёл он сюда на погибель Земли... Мы пытались помочь ему, посылая сюда тебя. И твой Долг – сделать всё, чтобы изменить их суть, иначе они уничтожат тебя... А потом и всех остальных живущих. И не потому, что они сильны, а лишь потому, что лживы и хитры, и поражают нас, как чума.
– Они далеки от меня, Учитель... Даже те, что являются друзьями. Я не могу почувствовать их, не могу открыть их холодные души.
– А зачем же тогда они нужны нам, папа? – вдруг включился в разговор взрослых, малый «участник» собрания.
– Мы пришли к ним, чтобы спасти их, Светодар... Чтобы вытащить занозу из их больного сердца.
– Но ты ведь сам говоришь, что они не хотят. А разве же можно лечить больного, если он сам отказывается от этого?
– Устами младенца глаголет Истина, Радомир! – воскликнул до сих пор слушавший Радан. – Подумай, ведь если они сами этого не хотят, можешь ли ты насильно заставить людей измениться?.. И уж тем более – целый народ! Они чужды нам в своей вере, в понятии Чести... которой, по-моему, у них даже и нет. Уходи, мой брат! Они уничтожат тебя. Они не стоят и дня твоей Жизни! Подумай о детях... о Магдалине! Подумай о тех, кто любит тебя!..
Радомир лишь печально покачал головой, ласково потрепав златовласую голову своего старшего брата.
– Не могу я уйти, Радан, не имею такого права... Даже если мне не удастся помочь им – я не могу уйти. Это будет похоже на бегство. Я не могу предавать Отца, не могу предавать себя...
– Людей невозможно заставить меняться, если они сами этого не желают. Это будет всего лишь ложью. Им не нужна твоя помощь, Радомир. Они не примут твоё учение. Подумай, брат...
Иоанн печально наблюдал спор своих любимых учеников, зная, что оба они правы, и что ни один из них не отступится, защищая свою правду... Они оба были молоды и сильны, и им обоим хотелось жить, любить, наблюдать, как растут их дети, бороться за своё счастье, за покой и безопасность других, достойных людей. Но судьба распорядилась по-своему. Они оба шли на страдания и, возможно, даже на гибель, всё за тех же других, но в данном случае – недостойных, ненавидевших их и их Учение, бессовестно предававших их людей. Это смахивало на фарс, на абсурдное сновидение... И Иоанн никак не желал простить их отца, мудрого Белого Волхва, так легко отдавшего своих чудесных, сказочно одарённых детей на потеху глумливым иудеям, якобы для спасения их лживых, жестоких душ.
– Старею... Уже слишком быстро старею... – забывшись, вслух произнёс Иоанн.
Все трое удивлённо на него уставились и тут же дружно расхохотались... уж кого невозможно было представить «старым», так это Иоанна, с его силой и мощью, завидной даже для них, молодых.
Видение исчезло. А мне так хотелось его удержать!.. В душе стало пусто и одиноко. Я не хотела расставаться с этими мужественными людьми, не хотела возвращаться в реальность...
– Покажи мне ещё, Север!!! – жадно взмолилась я. – Они помогут мне выстоять. Покажи мне ещё Магдалину...
– Что ты хочешь увидеть, Изидора?
Север был терпелив и мягок, как старший брат, провожавший свою любимую сестру. Разница была лишь в том, что провожал он меня навсегда...
– Скажи мне, Север, а как же случилось, что Магдалина имела двоих детей, а об этом нигде не упоминалось? Должно же было что-то где-то остаться?
– Ну, конечно же, об этом упоминалось, Изидора! Да и не только упоминалось... Лучшие художники когда-то рисовали картины, изображая Магдалину, гордо ждущую своего наследника. Только мало что от этого осталось, к сожалению. Церковь не могла допустить такого «скандала», так как это никак не вписывалось в создаваемую ею «историю»... Но кое-что всё же осталось до сих пор, видимо по недосмотру или невнимательности власть имущих, Думающих Тёмных...

– Как же они могли допустить такое? Я всегда думала, что Думающие Тёмные достаточно умны и осторожны? Это ведь могло помочь людям увидеть ложь, преподносимую им «святыми» отцами церкви. Разве не так?
– Задумался ли кто-то, Изидора?.. – Я грустно покачала головой. – Вот видишь... Люди не доставляют им слишком большого беспокойства...
– Можешь ли ты показать мне, как она учила, Север?..
Я, как дитя, спешила задавать вопросы, перескакивая с темы на тему, желая увидеть и узнать как можно больше за отпущенное мне, уже почти полностью истёкшее, время...
И тут я снова увидела Магдалину... Вокруг неё сидели люди. Они были разного возраста – молодые и старые, все без исключения длинноволосые, одетые в простые тёмно-синие одежды. Магдалина же была в белом, с распущенными по плечам волосами, покрывавшими её чудесным золотым плащом. Помещение, в котором все они в тот момент находились, напоминало произведение сумасшедшего архитектора, воплотившего в застывшем камне свою самую потрясающую мечту...

Как я потом узнала, пещера и вправду называется – Кафедральная (Сathedral) и существует до сих пор.
Пещеры Лонгрив (Longrives), Languedoc

Это была пещера, похожая на величественный кафедральный собор... который, по странной прихоти, зачем-то построила там природа. Высота этого «собора» достигала невероятных размеров, уносясь прямо «в небо» удивительными, «плачущими» каменными сосульками, которые, где-то наверху слившись в чудотворный узор, снова падали вниз, зависая прямо над головами сидящих... Природного освещения в пещере, естественно, не было. Также не горели и свечи, и не просачивался, как обычно, в щели слабый дневной свет. Но несмотря на это, по всему необычному «залу» мягко разливалось приятное и равномерное золотистое сияние, приходившее неизвестно откуда и позволявшее свободно общаться и даже читать...
Сидящие вокруг Магдалины люди очень сосредоточенно и внимательно наблюдали за вытянутыми вперёд руками Магдалины. Вдруг между её ладонями начало появляться яркое золотое свечение, которое, всё уплотняясь, начало сгущаться в огромный голубоватый шар, который на глазах упрочнялся, пока не стал похожим на... планету!..
– Север, что это?.. – удивлённо прошептала я. – Это ведь наша Земля, не так ли?
Но он лишь дружески улыбнулся, не отвечая и ничего не объясняя. А я продолжала завороженно смотреть на удивительную женщину, в руках которой так просто и легко «рождались» планеты!.. Я никогда не видела Землю со стороны, лишь на рисунках, но почему-то была абсолютно уверена, что это была именно она. А в это время уже появилась вторая планета, потом ещё одна... и ещё... Они кружились вокруг Магдалины, будто волшебные, а она спокойно, с улыбкой что-то объясняла собравшимся, вроде бы совершенно не уставая и не обращая внимания на удивлённые лица, будто говорила о чём-то обычном и каждодневном. Я поняла – она учила их астрономии!.. За которую даже в моё время не «гладили» по голове, и за которую можно было ещё всё так же легко угодить прямиком в костёр... А Магдалина играючи учила этому уже тогда – долгих пятьсот лет тому назад!!!
Видение исчезло. А я, совершенно ошеломлённая, никак не могла очнуться, чтобы задать Северу свой следующий вопрос...
– Кто были эти люди, Север? Они выглядят одинаково и странно... Их как бы объединяет общая энергетическая волна. И одежда у них одинаковая, будто у монахов. Кто они?..
– О, это знаменитые Катары, Изидора, или как их ещё называют – чистые. Люди дали им это название за строгость их нравов, чистоту их взглядов и честность их помыслов. Сами же катары называли себя «детьми» или «Рыцарями Магдалины»... коими в реальности они и являлись. Этот народ был по-настоящему СОЗДАН ею, чтобы после (когда её уже не будет) он нёс людям Свет и Знание, противопоставляя это ложному учению «святейшей» церкви. Они были самыми верными и самыми талантливыми учениками Магдалины. Удивительный и чистый народ – они несли миру ЕЁ учение, посвящая этому свои жизни. Они становились магами и алхимиками, волшебниками и учёными, врачами и философами... Им подчинялись тайны мироздания, они стали хранителями мудрости Радомира – сокровенных Знаний наших далёких предков, наших Богов... А ещё, все они несли в своём сердце негаснущую любовь к их «прекрасной Даме»... Золотой Марии... их Светлой и загадочной Магдалине... Катары свято хранили в своих сердцах истинную историю прерванной жизни Радомира, и клялись сохранить его жену и детей, чего бы им это ни стоило... За что, позже, два столетия спустя, все до одного поплатились жизнью... Это по-настоящему великая и очень печальная история, Изидора. Я не уверен, нужно ли тебе её слушать.
– Но я хочу узнать о них, Север!.. Скажи, откуда же они появились, все одарённые? Не из долины ли Магов, случаем?
– Ну, конечно же, Изидора, ведь это было их домом! И именно туда вернулась Магдалина. Но было бы неправильно отдавать должное лишь одарённым. Ведь даже простые крестьяне учились у Катаров чтению и письменности. Многие из них наизусть знали поэтов, как бы дико сейчас для тебя это не звучало. Это была настоящая Страна Мечты. Страна Света, Знания и Веры, создаваемая Магдалиной. И эта Вера распространялась на удивление быстро, привлекая в свои ряды тысячи новых «катар», которые так же яро готовы были защищать даримое им Знание, как и дарившую его Золотую Марию... Учение Магдалины ураганом проносилось по странам, не оставляя в стороне ни одного думающего человека. В ряды Катар вступали аристократы и учёные, художники и пастухи, землепашцы и короли. Те, кто имели, легко отдавали катарской «церкви» свои богатства и земли, чтобы укрепилась её великая мощь, и чтобы по всей Земле разнёсся Свет её Души.
– Прости, что прерву, Север, но разве у Катар тоже была своя церковь?.. Разве их учение также являлось религией?
– Понятие «церковь» очень разнообразно, Изидора. Это не была та церковь, как понимаем её мы. Церковью катаров была сама Магдалина и её Духовный Храм. То бишь – Храм Света и Знания, как и Храм Радомира, рыцарями которого вначале были Тамплиеры (Тамплиерами Рыцарей Храма назвал король Иерусалима Болдуин II. Temple – по-французски – Храм.) У них не было определённого здания, в которое люди приходили бы молиться. Церковь катар находилась у них в душе. Но в ней всё же имелись свои апостолы (или, как их называли – Совершенные), первым из которых, конечно же, была Магдалина. Совершенными же были люди, достигшие самых высших ступеней Знания, и посвятившие себя абсолютному служению ему. Они непрерывно совершенствовали свой Дух, почти отказываясь от физической пищи и физической любви. Совершенные служили людям, уча их своему знанию, леча нуждающихся и защищая своих подопечных от цепких и опасных лап католической церкви. Они были удивительными и самоотверженными людьми, готовыми до последнего защищать своё Знание и Веру, и давшую им это Магдалину. Жаль, что почти не осталось дневников катар. Всё, что у нас осталось – это записи Радомира и Магдалины, но они не дают нам точных событий последних трагичных дней мужественного и светлого катарского народа, так как происходили эти события уже спустя две сотни лет после гибели Иисуса и Магдалины.
– Скажи, Север, как же погибла Золотая Мария? У кого хватило столь чёрного духу, чтобы поднять свою грязную руку на эту чудесную женщину?..
– Церковь, Изидора... К сожалению, всё та же церковь!.. Она взбесилась, видя в лице катар опаснейшего врага, постепенно и очень уверенно занимавшего её «святое» место. И осознавая своё скорое крушение, уже не успокаивалась более, пытаясь любым способом уничтожить Магдалину, справедливо считая её основным виновником «преступного» учения и надеясь, что без своей Путеводной Звезды катары исчезнут, не имея ни вождя, ни Веры. Церковь не понимала, насколько сильно и глубоко было Учение и Знание катар. Что это была не слепая «вера», а образ их жизни, суть того, ДЛЯ ЧЕГО они жили. И поэтому, как бы ни старались «святые» отцы привлечь на свою сторону катар, в Чистой Стране Окситании не нашлось даже пяди земли для лживой и преступной христианской церкви...
– Получается, подобное творил не только Караффа?!.. Неужели же такое было всегда, Север?..
Меня объял настоящий ужас, когда я представила всю глобальную картину предательств, лжи и убийств, которые свершала, пытаясь выжить, «святая» и «всепрощающая» христианская вера!..
– Как же такое возможно?! Как вы могли наблюдать и не вмешиваться? Как вы могли с этим жить, не сходя с ума, Север?!!
Он ничего не ответил, хорошо понимая, что это всего лишь «крик души» возмущённого человека. Да и я ведь прекрасно знала его ответ... Потому мы какое-то время молчали, как заблудшие в темноте, одинокие души...
– Так как же всё-таки погибла Золотая Мария? Можешь ли ты рассказать мне об этом? – не выдержав затянувшейся паузы, снова спросила я.
Север печально кивнул, показывая, что понял...
– После того, как учение Магдалины заняло большую половину тогдашней Европы, Папа Урбан II решил, что дальнейшее промедление будет смерти подобно для его любимой «святейшей» церкви. Хорошенько продумав свой дьявольский план, он, не откладывая, послал в Окситанию двух верных «выкормышей» Рима, которых, как «друзей» катар, знала Магдалина. И опять же, как это слишком часто бывало, чудесные, светлые люди стали жертвами своей чистоты и чести... Магдалина приняла их в свои дружеские объятия, щедро предоставляя им еду и крышу. И хотя горькая судьба научила её быть не слишком доверчивым человеком, подозревать любого было невозможно, иначе её жизнь и её Учение потеряли бы всякий смысл. Она всё ещё верила в ДОБРО, несмотря ни на что...
И тут я опять увидела их… У выхода из пещеры стояли Магдалина и её златовласая дочурка, которой в тот момент было уже лет 11-12. Они стояли, обнявшись, всё такие же друг на друга похожие и красивые, и наблюдали последнее захватывающее мгновение изумительного окситанского заката. Пещера, на входе в которую они стояли, находилась очень высоко в горах, открываясь прямо на крутой обрыв. А вдалеке, сколько охватывал взор, укутанные дымкой вечернего тумана, величаво синели горы. Гордо застывшие, как гигантские памятники вечности и природе, они помнили мудрость и мужество Человека... Только не того, что жил сейчас, убивая и предавая, властвуя и руша. А помнили они Человека сильного и творящего, любящего и гордого, что создал чудное царство Ума и Света на этом маленьком, но прекрасном клочке Земли...

Прямо перед Магдалиной, на самой верхушке рукотворного холма возвышался её любимый замок – крепость Монтсегюр... Уже более восьми долгих лет эта дружелюбная и неприступная крепость была её настоящим домом... Домом её любимой дочурки, пристанищем её друзей и Храмом её любви. В Монтсегюре хранились её воспоминания – самые дорогие реликвии её жизни, её учения и её семьи. Туда собирались все её Совершенные, чтобы очистить свои Души, набраться Животворящей Силы. Там она проводила свои самые дорогие, самые спокойные от мирской суеты часы...
– Пойдём-ка, золотце моё, солнышко всё равно уже село. Теперь будем радоваться ему завтра. А сейчас мы должны поприветить наших гостей. Ты ведь любишь общаться, правда ведь? Вот и займёшь их, пока я не освобожусь.
– Не нравятся они мне, мама. Злые у них глаза... И руки всё время бегают, как будто не могут найти себе места. Нехорошие они люди, мамочка. Ты не могла бы попросить их уехать?
Магдалина звонко рассмеялась, нежно обнимая дочку.
– Ну вот ещё, моя подозрительница! Как же мы можем выгонять гостей? На то они и «гости», чтобы докучать нам своим присутствием! Ты ведь знаешь это, не правда ли? Вот и терпи, золотце, пока они не отбудут восвояси. А там, глядишь, и не вернутся никогда более. И не надо будет тебе занимать их.
Мать и дочь вернулись внутрь пещеры, которая теперь стала похожа на маленькую молельню, с забавным каменным «алтарём» в углу.

Вдруг, в полной тишине, с правой стороны громко хрустнули камешки, и у входа в помещение показались два человека. Видимо, по какой-то своей причине они очень старались идти бесшумно, и теперь казались мне чем-то очень неприятными. Только я никак не могла определить – чем. Я почему-то сразу поняла, что это и есть непрошенные гости Магдалины... Она вздрогнула, но тут же приветливо улыбнулась и, обращаясь к старшему, спросила:
– Как вы нашли меня, Рамон? Кто показал вам вход в эту пещеру?
Человек, названный Рамоном, холодно улыбнулся и, стараясь казаться приятным, фальшиво-ласково ответил:
– О, не гневайтесь, светлая Мария! Вы ведь знаете – у меня здесь много друзей... Я просто искал вас, чтобы переговорить о чём-то важном.
– Это место для меня святое, Рамон. Оно не для мирских встреч и разговоров. И кроме моей дочери никто не мог привести вас сюда, а она, как видите, сейчас со мной. Вы следили за нами... Зачем?
Я вдруг резко почувствовала, как по спине потянуло ледяным холодом – что-то было не так, что-то должно было вот-вот случиться... Мне дико хотелось закричать!.. Как-то предупредить... Но я понимала, что не могу им помочь, не могу протянуть руку через века, не могу вмешаться... не имею такого права. События, развивающиеся передо мною, происходили очень давно, и даже если я смогла бы сейчас помочь – это уже явилось бы вмешательством в историю. Так как, спаси я Магдалину – изменились бы многие судьбы, и возможно, вся последующая Земная история была бы совершенно другой... На это имели право лишь два человека на Земле, и я, к сожалению, не была одной из них... Далее всё происходило слишком быстро... Казалось, даже – не было реально... Холодно улыбаясь, человек по имени Рамон неожиданно схватил Магдалину сзади за волосы и молниеносно вонзил в её открытую шею узкий длинный кинжал... Послышался хруст. Даже не успев понять происходящего, Магдалина повисла у него на руке, не подавая никаких признаков жизни. По её снежно белому одеянию ручьём струилась алая кровь... Дочь пронзительно закричала, пытаясь вырваться из рук второго изверга, схватившего её за хрупкие плечи. Но её крик оборвали – просто, будто кролику, сломав тоненькую шею. Девочка упала рядом с телом своей несчастной матери, в сердце которой сумасшедший человек всё ещё без конца втыкал свой окровавленный кинжал... Казалось, он потерял рассудок и не может остановиться... Или так сильна была его ненависть, которая управляла его преступной рукой?.. Наконец, всё закончилось. Даже не оглянувшись на содеянное, двое бессердечных убийц бесследно растворились в пещере.

Царь Македонии Филипп II стал известен в истории как покоритель соседней Греции. Ему удалось создать новую армию, консолидировать усилия собственного народа и расширить границы державы. Успехи Филиппа меркнут перед победами его же сына Александра Великого, однако именно он создал все предпосылки для великих свершений своего преемника.

Ранние годы

Античный царь Филипп Македонский появился на свет в 382 г. до н. э. Его родным городом была столица Пелла. Отец Филиппа Аминта III являлся образцовым правителем. Он смог объединить свою страну, до того разделенную на несколько княжеств. Однако со смертью Аминты период благоденствия закончился. Македония вновь распалась. При этом стране угрожали и внешние неприятели, в том числе иллирийцы и фракийцы. Эти северные племена периодически совершали рейды против своих соседей.

Слабостью Македонии пользовались и греки. В 368 г. до н. э. они совершили поход на север. В итоге Филипп Македонский оказался в плену и был отправлен в Фивы. Как это ни парадоксально, но пребывание там пошло юноше только на пользу. В IV в. до н. э. Фивы были одним из крупнейших греческих полисов. В этом городе македонский заложник познакомился с общественным устройством эллинов и их развитой культурой. Он даже освоил основы воинского искусства греков. Весь этот опыт позже повлиял на политику, которую стал вести царь Филипп II Македонский.

Приход к власти

В 365 г. до н. э. молодой человек вернулся на родину. В это время трон принадлежал его старшему брату Пердикке III. Спокойная жизнь в Пелле была нарушена, когда македонцы вновь оказались под ударом иллирийцев. Эти грозные соседи в решающем сражении разгромили войско Пердикии, при этом убив его самого и еще 4 тысячи соотечественников Филиппа.

Власть по наследству перешла к сыну покойного - малолетнему Аминту. Филипп был назначен регентом. Несмотря на молодость, он проявил свои выдающиеся лидерские качества и убедил политическую элиту страны в том, что в столь тяжелый момент, когда враг на пороге, именно он должен находиться на троне и защищать мирных жителей от агрессоров. Аминт был низложен. Так в 23 года Филипп 2 Македонский стал царем своей страны. В итоге он не расставался с троном до самой смерти.

Дипломат и стратег

С самого начала правления Филипп Македонский продемонстрировал свои недюжинные дипломатические способности. Он не робел перед фракийской угрозой и решил побороть ее не оружием, а деньгами. Подкупив соседнего князя, Филипп устроил там смуту, чем обезопасил собственную страну. Также монарх овладел важным городом Амфиполем, где была налажена добыча золота. Получив доступ к благородному металлу, казна начала чеканить высококачественные монеты. Государство разбогатело.

После этого Филипп II Македонский приступил к созданию новой армии. Он нанял иностранных мастеров, которые построили самые современные на тот момент катапульты и т. д.). Используя подкуп противников и хитрость, монарх сначала воссоздал единую Македонию, а потом начал внешнюю экспансию. Ему повезло в том смысле, что в ту эпоху Греция начала переживать затяжной связанный с междоусобицей и враждой полисов. Северные варвары же запросто подкупались золотом.

Реформы в армии

Понимая, что величие государство основано на мощи его войска, царь полностью реорганизовал свои вооруженные силы. Что представляла собой армия Филиппа Македонского? Ответ кроется в феномене македонской фаланги. Это было новое боевое построение пехоты, которое представляло собой полк величиной 1500 человек. Комплектование фаланг стало строго территориальным, что позволило улучшить взаимодействие солдат между собой.

Одно такое формирование состояло из множества лохосов - рядов из 16 пехотинцев. Каждая линия имела собственную задачу на поле боя. Новая организация позволила улучшить боевые качества войск. Теперь македонское войско двигалось цельно и монолитно, а в случае, если фаланге нужно было повернуть, передислокацию начинал ответственный за это лохос, подавая сигнал соседям. За ним тянулись остальные. Последний лохос следил за стройностью полков и правильностью построения, поправляя ошибки товарищей.

Так что представляла собой армия Филиппа Македонского? Ответ заключается в решении царя объединить опыт зарубежных войск. В юности Филипп жил в Фивах в почетном плену. Там он в местных библиотеках познакомился с трудами греческих стратегов разных времен. Соображения многих из них чуткий и способный ученик позже воплотил в жизнь на собственном войске.

Перевооружение войска

Занимаясь военной реформой, Филипп Македонский уделял внимание вопросам не только организации, но и вооружения. При нем в армии появилась сарисса. Так македонцы называли длинное копье. Пешие воины сариссофоры получали и другое оружие. Во время штурма укрепленных вражеских позиций они использовали метательные дротики, которые отлично действовали на расстоянии, нанося противнику смертоносные раны.

Македонский царь Филипп сделал свою армию высокодисциплинированной. Солдаты учились обращаться с оружием каждый день. Длинное копье занимало обе руки, поэтому в войске Филиппа использовались медные щиты, которые вешались на локоть.

Вооружение фаланги подчеркивало ее основную задачу - держать удар противника. Филипп 2 Македонский, а позже и его сын Александр, использовали в качестве основной атакующей силы кавалерию. Она била вражескую армию в тот момент, когда та безуспешно пыталась взломать фалангу.

Начало военных кампаний

После того как македонский царь Филипп убедился, что преобразования в армии принесли свои плоды, он начал вмешиваться в дела греческих соседей. В 353 г. до н. э. он поддержал дельфийскую коалицию в очередной гражданской войне эллинов. После победы Македония фактически подчинила Фессалию, а также стала для многочисленных греческих полисов общепризнанным арбитром и третейским судьей.

Этот успех оказался предвестием будущего покорения Эллады. Однако интересы Македонии не ограничивались Грецией. В 352 г. до н. э. началась война с Фракией. Ее инициатором стал Филипп Македонский. Биография этого человека представляет собой яркий пример полководца, который пытался защитить интересы своего народа. Конфликт с Фракией начался из-за неопределенности принадлежности приграничных областей двух стран. После года войны варвары уступили спорные земли. Так фракийцы узнали, что представляла собой армия Филиппа Македонского.

Олинфская война

Скоро македонский правитель возобновил свою интервенцию в Грецию. Следующим на его пути оказался Халкидский союз, главным полисом которого был Олинф. В 348 г. до н. э. армия Филиппа Македонского начала осаду этого города. Халкидский союз получил поддержку Афин, но их помощь была оказана слишком поздно.

Олинф захватили, сожгли и разорили. Так Македония еще больше расширила свои границы на юг. К ней были присоединены и другие города Халкидского союза. Независимой осталась лишь южная часть Эллады. Причины военных успехов Филиппа Македонского заключались, с одной стороны, в слаженных действиях его армии, а с другой - в политической раздробленности греческих полисов, не желавших объединяться друг с другом перед лицом внешней опасности. Умелый дипломат ловко пользовался взаимной неприязнью своих противников.

Скифский поход

Пока современники ломали голову над вопросом, в чем заключались причины военных успехов Филиппа Македонского, античный царь продолжал свои завоевательные походы. В 340 г. до н. э. он отправился войной на Перинф и Византий - греческие колонии, которые контролировали пролив, разделяющий Европу и Азию. Сегодня он известен как Дарданеллы, а тогда назывался Геллеспонтом.

Под Перинфом и Византием греки дали серьезный отпор захватчикам, и Филиппу пришлось отступить. Он отправился войной на скифов. Как раз тогда взаимоотношения македонцев с этим народом заметно испортились. Вождь скифов Атей незадолго до того попросил военной помощи у Филиппа, чтобы отбить атаку соседних кочевников. Македонский царь отправил ему большой отряд.

Когда Филипп находился под стенами Византия, безуспешно пытаясь захватить этот город, он сам оказался в затруднительном положении. Тогда монарх попросил Атея помочь ему деньгами, чтобы хоть как-то покрыть расходы, связанные с длительной осадой. Вождь скифов в ответном письме издевательски отказал соседу. Филипп не стал терпеть такое оскорбление. В 339 г. до н. э. он отправился на север, чтобы мечом наказать вероломных скифов. Эти причерноморские кочевники действительно были разбиты. После этой кампании македонцы, наконец, вернулись домой, правда, ненадолго.

Сражение при Херонее

Тем временем создали союз, направленный против македонской экспансии. Филиппа этот факт не смутил. Он все равно собирался продолжить свой марш на юг. В 338 г. до н. э. произошло решающее Основа греческой армии в этой битве состояла из жителей Афин и Фив. Эти два полиса были политическим лидерами Эллады.

Битва примечательна и тем, что в ней принял участие 18-летний наследник царя Александр. Он должен был на собственном опыте узнать, что представляла собой армия Филиппа Македонского. Сам монарх командовал фалангами, а его сын получил в распоряжение конницу на левом фланге. Доверие оправдалось. Македонцы разгромили противников. Афиняне вместе со своим влиятельным политиком и оратором Демосфеном бежали с поля боя.

Коринфский союз

После поражения при Херонее греческие полисы лишились последних сил для организованной борьбы с Филиппом. Начались переговоры о будущем Эллады. Их итогом стало создание Коринфского союза. Теперь греки оказались в зависимом положении от македонского царя, хотя формально в них были сохранены старые законы. Также Филипп занял некоторые города.

Союз создавался под предлогом будущей борьбы с Персией. Македонская армия Филиппа Македонского не могла в одиночку справиться с Греческие полисы согласились предоставить царю собственные войска. Филипп признавался защитником всей эллинской культуры. Он и сам перенес многое из греческих реалий в жизнь собственной страны.

Конфликт в семье

После успешного объединения Греции под своей властью Филипп собирался объявить войну Персии. Однако его планам помешали семейные склоки. В 337 г. до н. э. он женился на девушке Клеопатре, что привело к конфликту с первой супругой, Олимпиадой. Именно от нее у Филиппа был сын Александр, которому в будущем суждено было стать величайшим полководцем античности. Отпрыск не принял поступка отца и вслед за оскорбленной матерью покинул его двор.

Филипп Македонский, биография которого была полна удачных военных кампаний, не мог позволить своему государству развалиться изнутри из-за конфликта с наследником. После длительных переговоров он, наконец, помирился сыном. Затем Филипп собирался выступить в Персию, но прежде в столице должны были закончиться свадебные торжества.

Убийство

На одном из праздничных пиров царь был неожиданно убит собственным телохранителем, которого звали Павсанием. Остальные охранники тут же расправились с ним. Поэтому до сих пор неизвестно, что двигало убийцей. Никакими достоверными доказательствами причастности кого-либо к заговору историки не располагают.

Возможно, что за спиной Павсания стояла первая жена Филиппа Олимпиада. Также не исключается версия о том, что убийство спланировал Александр. Как бы то ни было, трагедия, разразившаяся в 336 г. до н. э., привела к власти сына Филиппа. Он продолжил дело отца. Скоро македонские армии завоевали весь Ближний Восток и дошли до пределов Индии. Причина этого успеха скрывалась не только в полководческом таланте Александра, но и в многолетних реформах Филиппа. Именно он создал сильную армию и стабильную экономику, благодаря которым его сын покорил множество стран.

С уществуют три версии о том, как произошло и кто организовал убийство царя Филиппа. Первая из них, официальная, хорошо изложена историком Диодором.

Летом 336 года до н. э. в городе Эги (родовой столице династии Аргеадов) готовилась пышная свадьба. Сестру царевича Александра выдавали замуж за царя Эпира. Он приходился царевичу дядей, ибо мать Александра, Олимпиада, была эпирской принцессой.

На продолжавшемся без перерыва несколько дней свадебном пиру сплошной чередой выступали актеры, посланцы и гости, желавшие счастья новобрачным и преподносившие им дорогие подарки. В последний день должны были состояться торжественные праздничные игры в театре...

С наступлением утра великолепное шествие двинулось сквозь собравшуюся еще с ночи празднично возбужденную толпу. Впереди шли гости, послы, македонские военачальники; они несли изображения двенадцати богов и тринадцатого - создателя Македонской империи на Балканах, могущественного царя Филиппа.

Сам царь Филипп шел следом, между сыном Александром и царственным женихом. Грозная стража окружала процессию. Филипп миновал ворота театра, и публика, заполнявшая трибуны, разразилась приветственными криками. Внезапно какой-то человек пробился сквозь стражу, сверкнул выхваченный из-под одежды кривой меч - и царь Филипп упал.

Поднялась суматоха, убийца бросился бежать, но споткнулся, и тут его настигла стража и пригвоздила к земле копьями. Охрана опознала в убийце придворного офицера Павсания из гвардии щитоносцев. Филипп скончался на руках своего девятнадцатилетнего наследника Александра. Смерть Филиппа еще не означала, что Александр обязательно займет трон.

Эту победу высоко оценил полководец Антипатр, самый влиятельный из придворных царя. И сейчас он выступил перед толпой с речью в поддержку царевича. Александр же, не теряя времени, вместе с преданными ему воинами занял крепость и объявил о принятии власти.

Труп убийцы был распят, и началось официальное следствие, которое пришло к выводу, что причиной покушения явилась личная месть Павсания. Когда гомосексуалист Аттал - один из знатнейших приближенных и полководцев Филиппа - надругался над молодым македонянином, Павсаний попытался прибегнуть к защите царя.

Однако Филипп отказался дать ход судебному преследованию насильника. И мстительный горец решил убить царя. Правда, дело это было уже давнее. Но политические противники Филиппа не упустили случай подогреть у Павсания подостывшее чувство мести. Выяснить имена преступников было несложно.

Это были братья Линкестиды, потомки княжеского рода, которые при победоносном правлении Филиппа вынуждены были расстаться с надеждой на самостоятельное управление обширной Линкестийской равниной (Битольско поле) и смириться с второстепенной ролью придворных. Братьев судило войско и приговорило их к смерти.

Около двух лет Александр занимался упрочением своего положения и укреплением царства. Его волею были уничтожены все мужчины из царского рода - даже те, кто и не мог претендовать на престол. Для юного полубога войны кровные узы не были священны.

Он совершал походы на фракийцев, иллирийцев и восставшие крупные греческие города. Наконец ему удалось устрашить всю Грецию, тылы были укреплены и можно было начинать персидский поход...

Участие в войнах: Греко-македонские войны.
Участие в сражениях: Хероней.

(Philip II of Macedon) Царь античной Македонии, отец Александра

Принадлежал к династии Аргеадов. После того, как умер его отец Аминта III в 369 г. до н.э. между основными претендентами на царский престол разгорелась ожесточенная борьба. Новоиспеченный царь Александр II отдал Филиппа в заложники фиванцам. Пока Филипп жил в Фивах, его старшие братья сменяли друг друга на престоле. Последний — Пердикка III — погиб в войне с иллирийцами . После этого Филипп бежал из Фив в Македонию, где был провозглашен царем.

Македония находилась в то время в крайне затруднительном положении. В последней войне пало 4000 македонцев. Оставшиеся в живых трепетали перед иллирийцами и не хотели воевать. В то же время пеоны пошли войной на страну и опустошили ее. В довершение всех бед родственник Филиппа Павсаний выставил свои претензии на престол и собирался с помощью фракийцев овладеть Македонией. Еще одним претендентом на царствование был Авгей . Он нашел поддержку у афинян, которые согласились послать с ним 3000 гоплитов и флот.

Приняв власть, Филипп стал энергично укреплять армию. Он ввел в употребление новый вид построения, получивший название македонской фаланги, а потом путем упорных тренировок и беспрерывных учений привил македонцам умение держаться в сомкнутом строю. Из пастухов и охотников он превратил их в первоклассных воинов. Кроме того, подарками и лаской он сумел внушить к себе любовь и доверие.

Павсания и пеонов Филипп склонил к миру дарами и хитроумными речами, против афинян же и Авгея выступил со всем войском и разбил их в сражении у Эгиан. Филипп понимал, что афиняне начали с ним войну лишь потому, что мечтали удержать Амфиполь. Сейчас же после победы он отправил посольство в Афины, объявил, что не имеет претензий на Амфиполь, и заключил с афинянами мир.

Избавившись таким образом от войны с афинянами, Филипп в 358 г. до н. э. обратился против пеонов. Разгромив их в открытом сражении, он покорил всю их страну и присоединил ее к Македонии. После этого македонцы вновь обрели потерянную уверенность в себе, и царь повел их на иллирийцев. Вардил, царь иллирийцев, вывел против Филиппа 10-тысячное войско. Филипп, командуя конницей, рассеял конницу иллирийцев и обратился на их фланг. Но иллирийцы, построившись в каре, долгое время отражали атаки македонцев. Наконец, не выдержав, они обратились в бегство. Македонская конница упорно преследовала бегущих, довершив разгром. Иллирийцы потеряли в этом сражении до 7000 человек и по мирному договору ушли из всех захваченных ранее македонских городов.

Покончив с иллирийцами, Филипп повел свое войско под Амфиполь, осадил его, подвел под стены тараны и стал производить непрестанные приступы. Когда таранами разрушили часть стены, македонцы ворвались в город и овладели им. Из Амфиполя Филипп повел войско в Халкидику и с ходу взял Пидну. Находившийся здесь афинский гарнизон он отпустил в Афины. После этого, желая привлечь на свою сторону Олинф, он подарил ему Пидну. Далее он отправился к Кринидам и переименовал их в Филиппы. Населив этот прежде малочисленный город новыми гражданами, он овладел золотыми рудниками Пангея и так поставил дело, что имел от них ежегодный доход в 1000 талантов. Обретя большие богатства, Филипп начал чеканить золотую монету, и с этого времени Македония стала пользоваться такой славой и влиянием, каких прежде никогда не имела.

В следующем 357 г. до н. э. Филипп, призванный Алевадами, вторгся в Фессалию, сверг ферских тиранов Ликофрона и Тисифона и вернул фессалийцам их вольность. С этого времени он всегда имел в фессалийцах надежных союзников. В то время как дела Филиппа шли так успешно, он взял себе в жены Олимпиаду , дочь Неоптолема, царя молоссов. Устроил этот брак опекун девушки, ее дядя и двоюродный брат по отцу, царь молоссов Арриб, женатый на сестре Олимпиады — Троаде. Впрочем, Плутарх сообщает , что Филипп был посвящен в самофракийские таинства одновременно с Олимпиадой, когда он сам еще был отроком, а она девочкой, потерявшей своих родителей. Филипп влюбился в нее и сочетался с ней браком, добившись согласия Арриба.

В 354 г. до н. э. Филипп осадил Метону . Когда он шел впереди войска, пущенная со стены стрела пронзила ему правый глаз. От этой раны он не стал менее воинственным или более жестоким к своим врагам. Когда спустя некоторое время он заключил мир с врагами, то показал себя по отношению к побежденным не только умеренным, но даже милосердным. После этого он овладел Пагами , а в 353 г. до н. э., по просьбе фессалийцев, ввязался в Священную войну, охватившую к этому времени всю Элладу. В чрезвычайно жестоком сражении с фокейским военачальником Ономархом македонцы одержали победу (во многом благодаря фессалийской коннице). 6000 фокейцев полегло на поле боя, а еще 4000 было взято в плен. Ономарха Филипп велел повесить, а всех пленных утопить в море как святотатцев.

В 348 г. до н. э. Филипп, желая овладеть Геллеспонтом, занял Торону . Потом с большим войском он подступил к Олинфу. Поводом к войне послужило то, что олинфяне из сострадания дали у себя убежище двум братьям Филиппа, рожденным от его мачехи. Филипп, убивший прежде еще одного своего брата, хотел убить и этих двух, поскольку они могли притязать на царскую власть. Разбив олинфян в двух сражениях, Филипп осадил их в городе. Благодаря предательству македонцы ворвались внутрь укреплений, город разграбили, а граждан продали в рабство.

В 347 г. до н. э. беотийцы, вконец разоренные Священной войной , отправили послов к Филиппу, требуя от него помощи. В следующем году Филипп вступил в Локриду, имея кроме своего еще и большое фессалийское войско. Фокейский полководец Фалек, не ожидая победить Филиппа, заключил с ним мир и со всем войском ушел в Пелопоннес. Фокейцы, лишившись после этого надежды на победу, все сдались Филиппу. Так Филипп без единого сражения окончил войну, продолжавшуюся уже десять лет. В благодарность амфиктионы определили, чтобы Филипп и его потомки отныне имели в совете амфиктионов два голоса.

В 341 г. до н. э.Филипп пошел походом на Перинф , осадил его и начал ломать стены машинами. Кроме того, македонцы построили башни, которые, возвышаясь над стенами города, помогали им бороться осажденными. Но перинфяне держались мужественно, делали каждый день вылазки и жестоко бились с врагом. Чтобы измотать горожан, Филипп разделил все войско на множество отрядов и одновременно со всех сторон вел штурм города, не прекращая боев ни днем, ни ночью. Узнав о тяжелом положении осажденных, персидский царь счел для себя выгодным послать им большое количество продовольствия, денег и наемных солдат. Точно так же большую помощь перинфянам оказывали византийцы. Филипп, оставив часть войска под Перинфом, с другой половиной приступил к Византию .

В 340 г. до н. э. афиняне, узнав об осаде Византия, снарядили морскую экспедицию и отправили ее на помощь византийцам. Вместе с ними послали свои эскадры родосцы, хиосцы и некоторые другие греки. Филипп, оставив осаду, вынужден был заключить мир.

В 338 г. до н. э. Филипп внезапно захватил Элатею и переправил войско в Грецию . Все это было сделано так скрытно, что афиняне узнали о падении Элатеи не прежде, чем ее жители прибежали в Аттику, неся весть о наступлении македонцев.

На рассвете, когда встревоженные афиняне собрались на собрание, известный оратор и демагог Демосфен предложил отправить послов в Фивы и склонить их к совместной борьбе против захватчиков. Обращаться к другим союзникам уже не было времени. Афиняне согласились и отрядили послом самого Демосфена . Своим красноречием он вскоре склонил беотийцев к союзу, и таким образом два самых могучих греческих государства соединились для совместных действий. Афиняне поставили во главе своего войска Лисикла и Харита, приказав им со всеми силами следовать в Беотию. Все бывшие тогда в Аттике молодые люди с удивительной охотой добровольно пошли на войну.

Оба войска соединились под Херонеями. Филипп поначалу надеялся склонить беотийцев на свою сторону и отправил к ним послом Пифона , известного своим красноречием. Однако в народном собрании Пифон был побежден Демосфеном, и беотийцы в этот тяжелый час остались верны Элладе. Понимая, что ему теперь придется иметь дело с самой доблестной армией, какую только могла выставить Эллада, Филипп решил не спешить с началом сражения и дождался подхода следовавших за македонцами вспомогательных отрядов. Всего он имел до 30 000 пехоты и 2000 конницы. Сочтя свои силы достаточными, царь велел начать сражение. Александру, своему сыну, он поручил командование над одним из флангов.

Когда началось сражение, обе стороны бились с большим ожесточением, и долгое время не ясно было, кто одолеет. Наконец Александр прорвал вражеский строй и обратил своих противников в бегство. Это было началом полной победы македонцев. После Херонейской победы Филипп весьма хитроумно затаил в душе радость по поводу победы. В этот день он даже не принес обычных в таких случаях жертв, не смеялся во время пира, не допускал во время трапезы никаких игр; не было ни венков, ни благовоний, и, насколько это зависело от него, он держал себя после победы так, что никто не чувствовал в нем победителя. Не царем Греции он велел называть себя, а ее вождем. Он так умело скрыл свою радость перед лицом отчаянья своих врагов, что ни его приближенные не заметили, чтобы он чрезмерно радовался, ни побежденные не увидели в нем злорадства. Афинянам, которые выказали особую враждебность по отношению к нему, он без выкупа возвратил пленных и передал тела убитых для погребения. Кроме того, Филипп послал в Афины своего сына Александра для заключения мира о дружбе. С фиванцев Филипп напротив взял выкуп не только за пленных, но даже за право похоронить павших. Самым видным гражданам он велел отрубить головы, других отправил в изгнание, а имущество всех их забрал себе. Из числа бывших изгнанников он назначил триста правителями государства и судьями. После этого, приведя в порядок дела в Греции, Филипп приказал созвать в Коринфе представителей всех государств для того, чтобы установить определенный порядок при сложившемся положении вещей (в 337 г. до н. э.).

Здесь Филипп определил условия мира для всей Эллады сообразно с заслугами отдельных государств и образовал из всех их общий совет. Одни только лакедемоняне отнеслись с презрением к его установлениям, считая не миром, а рабством тот мир, который дарован победителем. Затем определена была численность вспомогательных отрядов, которые должны были выставить отдельные государства либо в помощь царю в случае нападения на него, либо для использования их под его командой в случае, если он сам объявит войну кому-нибудь. И не было сомнения, что эти приготовления направлены против персидского государства. В начале весны Филипп послал вперед в Азию, подвластную персам, трех полководцев: Пармениона , Аминту и Аттала , сестру которого он взял себе в жены после того, как развелся с матерью Александра Олимпиадой, заподозрив ее в прелюбодеянии.
Филипп сам готовился выступить в поход, но задержался в Македонии, справляя свадьбу своей дочери Клеопатры , которую он выдал за Александра I Эпирскго , брата Олимпиады. Гости на это торжество были приглашены со всей Греции. По окончании пира начались игры и состязания. Филипп вышел к гостям, одетый во все белое, словно божество. Охрану свою он намеренно оставил в отдалении, чтобы показать грекам, какое он имеет к ним доверие. Среди пажей Филиппа был некто Павсаний, происходивший из рода Орестидов. За свою красоту он сделался царским любовником. Однажды на пиру Аттал, напоив Павсания, стал смеяться над ним, как над непотребной женщиной. Павсаний, глубоко уязвленный его смехом, пожаловался Филиппу. Но царь оставил его жалобы без внимания, так как Аттал был человек знатный и к тому же хороший полководец. Он наградил Павсания, сделав его своим телохранителем. Так он думал исцелить его от обиды. Но Павсаний имел мрачное и непримиримое сердце. Царскую милость он воспринял как оскорбление и решил отомстить. Во время игр, когда Филипп остался без охраны, Павсаний подошел к нему, скрывая под одеждой короткий меч, и поразил царя в бок. Совершив это убийство, Павсаний хотел скрыться на коне, но был схвачен Пердиккой и убит.

После выяснения причин убийства многие полагали, что Павсаний был подослан Олимпиадой, да и сам Александр не был, по-видимому, в неведении насчет замышлявшегося убийства, ибо Олимпиада не менее страдала от того, что ее отвергли, чем Павсаний от своего позора. Александр же опасался встретить соперника в лице брата, рожденного мачехой. Думали, что Александр и Олимпиада в своем одобрении толкнули Павсания на такое страшное злодеяние. Говорили, что в ночь похорон Филиппа Олимпиада возложила венок на голову висевшего на кресте Павсания. Спустя немного дней она сожгла снятый с креста труп убийцы над останками своего мужа и приказала насыпать холм на том же месте. Она позаботилась и о том, чтобы ежегодно приносить умершему жертвы. Затем Олимпиада принудила Клеопатру, из-за которой Филипп развелся с ней, повеситься, сперва умертвив в объятиях матери ее дочь. Наконец, она посвятила Аполлону меч, которым был заколот царь. Все это она сделала настолько открыто, как будто боялась, что преступление, совершенное ею, будет приписано не ей.

Филипп умер в возрасте сорока семи лет. От танцовщицы из Лариссы у него был сын Арридей — будущий Филипп III .