Согласно данным Gаtestone Institute, с 1975 года, когда Швеция распахнула свои двери перед мигрантами со всего мира, по 2015-й количество изнасилований в этой, в течение нескольких веков тихой и мирной, скандинавской стране увеличилось на 1 472%. В последние годы Швеция находится в лидерах позорного списка государств, где чаще всего совершаются преступления против женщин, - примерно на уровне Лесото.

Насильники, имеющие, по неофициальным данным, почти сплошь иностранное происхождение, процветают в одной из самых демократичных и свободных стран мира, воспринимая эти блага как лицензию на вседозволенность, в то время как для шведов их заменили «политкорректностью» и «мультикультурализмом». По сути, жестким общественным требованием игнорировать и терпеть творимые мигрантами безобразия, принимать и даже подчиняться их диким нравам и обычаям, чтобы не прослыть «неонацистами» и «расистами», хотя ни нацизма, ни колоний Швеция никогда не имела.

Как мигранты «навсегда» меняют образ жизни шведов

Однако поскольку изнасилования остаются изнасилованиями, даже если полиции дана команда скрывать этническое происхождение преступников, властям все-таки приходится принимать какие-то меры. Закрытие навсегда музыкального фестиваля Bråvalla, самого популярного в Скандинавии, - одна из них. Причем мера эта весьма показательная - вместо борьбы с обнаглевшими мигрантами, которые рассматривают шведок как «проституток», раз те не носят чадру, и рядом с ними нет другого мужчины, в Швеции решили их просто не искушать, сделав крайними своих меломанов. Чтобы избежать худшего - изнасилованных любителей музыки.

Согласно данным Gаtestone Institute, с 1975 по 2015 год количество изнасилований в Швеции увеличилось на 1 472%. Фото: SvetlanaSF / Shutterstock.com

Нам было очень грустно принимать подобное решение, но, исходя из общей картины, мы не можем проводить этот фестиваль так, как нам бы этого хотелось»,

Процитировал американский портал Breitbart одного из организаторов Bråvalla. Он подчеркнул, что изнасилования - «это социальная проблема, а не проблема конкретного фестиваля».

Число жертв сексуального насилия на фестивале росло из года в год, пока не превысило 40 девушек и женщин. Дальше ехать действительно уже некуда. И это при том, что цифры наверняка заниженные. В этой связи в Швеции от отчаяния даже появились идеи проводить такого рода мероприятия по половому признаку - отдельно для мужчин и для женщин, по типу того, как в некоторых мусульманских странах для женщин выделен один ряд сидений в автобусе, а для мужчин - другой. Однако до копирования «моральных норм» ислама дело пока не дошло - значительно удобней оказалось фестиваль просто закрыть.

Так сами же шведы опровергли утверждения своей же собственной пропаганды, которые озвучило однажды Радио Швеции:

По статистическим данным, Швеция в последние годы занимает одно из первых мест в мире и первое в Европе по числу изнасилований из расчёта на душу населения. Цифры эти широко используются в антизападных, расистских и неонацистских кругах как доказательство краха и деградации мультикультурного шведского общества. Однако эти данные, по мнению экспертов, никак нельзя сравнивать с показателями других стран, потому что методы ведения статистики принципиально разные. И женщины в Швеции не рискуют в большей степени, чем в других странах, подвергнуться сексуальному насилию».

После истории с Bråvalla такого рода утверждения могут вызвать лишь горькую усмешку. Рискуют, и намного больше, чем в любой другой европейской стране, потому что ещё нигде не закрывали «навсегда» крупнейший и любимый молодежью музыкальный фестиваль из-за того, что пользующиеся гостеприимством Швеции мигранты и «просители убежища» из Азии и Африки запустили набирающий обороты конвейер изнасилований.

Почему?

Потому что теперь это уже почти их страна. В одном из крупнейших городов Швеции - Мальмё - мигранты составляют почти половину населения, мусульманин там каждый четвертый. В стране появились районы, где число «понаехавших» превышает 80%, хотя достаточно и 10% мигрантского населения, чтобы коренные шведы начинали покидать насиженные места и перебираться туда, куда переселенцы еще не добрались. Но они всегда следуют за ними по пятам. Причем если в прошлые десятилетия мигранты еще хоть как-то интегрировались, то в последние годы этого практически не происходит, потому что приезжих стало уж слишком много.

В Швеции функционируют сотни экстерриториальных анклавов, которые живут по законам шариата, куда боится заглядывать полиция и люди с фотоаппаратами, где их атакуют банды сидящих на социальных пособиях «радикализировавшихся» бородатых бездельников, а нередко и «раскрепостившиеся» в Европе по этой части женщины, одежда которых скрывает всё, кроме глаз. Периодически Швецию потрясают совершаемые мигрантами - индивидуально и группами - жестокие преступления сексуального характера против шведских девушек, которые считаются в Европе одними из самых красивых, женщин, мальчиков и даже мужчин. Времена, когда шведы наводили страх на всю Европу, брали Мюнхен и считались самыми «крутыми» солдатами в мире, давно прошли.

Читайте также:

"Беженцы" в Швеции отказываются селиться в выделяемом им бесплатном жилье, ставя хозяевам свои условия Случаи такого рода стали все чаще происходить в 9,8-миллионной Швеции, где прогнозируют, что в 2015-2016 годах...

А что же власти?

Контролируемые истеблишментом шведские СМИ делают всё для того, чтобы замять эти истории. Многие шведы боятся откровенно высказываться на эти темы, как по идеологическим причинам, так и опасаясь за последствия, поскольку «политкорректность» обязательна только для жертв. Лишь жестокая реальность заставляет коренных жителей, понимающих, что от своих властей они помощи не дождутся, сопротивляться: после серии жестоких групповых изнасилований в Мальмё в городе появились гражданские ночные патрули.

Но правительство вместо того, чтобы навести в стране порядок, пока это еще хоть как-то возможно, предпочитает «помогать» шведам советами. Так, например, министр юстиции и миграции Морган Йоханссон призывает граждан «не выходить на улицы в одиночку в темное время суток и ездить на такси».

Министр юстиции и миграции Швеции Морган Йоханссон призывает граждан «не выходить на улицы в одиночку в темное время суток и ездить на такси». Фото: www.globallookpress.com

Позиция властей абсолютно лицемерна. С одной стороны, заявляется, что «расследование сексуальных преступлений должно специально исключать этническое происхождение». С другой, шведов обязывают «учить новоприбывших мигрантов шведским ценностям», несмотря на угрозу получить за это при полной безнаказанности бейсбольной битой по зубам. Вообще права этнических преступников явно имеют приоритет перед правами шведских жертв: судьи и полицейские относятся к ним со снисхождением - дескать, не знают местных нравов и законов, у них так принято.

Ну а если преступник малолетка, то его вообще нельзя трогать, хотя в странах, откуда прибыли насильники, их бы подвергли мучительной казни и за куда менее серьезные прегрешения. Они имеют, таким образом, «лучшее из обоих миров», когда надо - требуя применения местных законов, а когда не надо - убеждая шведские власти, что в их странах это якобы дозволяется. И это работает. Причем во всей Европе. Швеция отличается от остальных стран только тем, что процессы самоуничтожения там зашли дальше, чем у других.

Шведское сопротивление этому порабощению носит пока в основном подспудный характер. Однако что-то подсказывает, что оно, безусловно, проявит себя на предстоящих этой осенью парламентских выборах. На них имеющая третью по численности фракцию в Риксдаге антимигрантская партия «Шведские демократы» может преподнести лево-либеральному истеблишменту - по примеру Германии и Италии - очень большой сюрприз.

Миграция в Швеции имеет долгую историю. Рекордное число мигрантов, прибывших в Швецию за последние годы, стало испытанием для шведского общества. Но реальность сложнее заголовков в прессе, а за сухими цифрами статистики скрываются судьбы живых людей. Подробный рассказ о миграции в Швеции – в интерактивной хронологической ленте ниже.

Кадр публикуется с любезного разрешения NASA . Начать путешествие

ШВЕЦИЯ И МИГРАЦИЯ

Население Швеции:

Рождаемость

Иммиграция

Смертность

Эмиграция

1 квадрат = 1000 человек

Источник: Центральное статистическое бюро Швеции, scb.se

Великая эмиграция

1850 1939

Миграция началась в Швеции давным-давно. На протяжении Средних веков германские купцы, объединявшиеся в торговые cообщества, были самой крупной иммигрантской группой. Цыгане-иммигранты впервые появились в Швеции еще в XVI веке, тогда как валлоны - франкоговорящие уроженцы Бельгии - начали приезжать сюда в конце XVII века - по мере того, как в стране стала развиваться черная металлургия.

Другой ключевой группой иммигрантов стали евреи, которые впервые появились в Швеции в XVIII веке - наряду с французскими художниками и интеллектуалами. По мере того, как по всей стране, словно грибы после дождя, начали расти здания из кирпича, потянулись в Швецию и итальянские ремесленники: квалифицированные каменщики и штукатуры.

Однако ни одно другое событие, связанное с миграцией, не изменило культурный ландшафт страны в большей степени, чем колоссальная эмиграция шведов в Северную и Южную Америки и в Австралию - начиная с 50-х годов XIX-го и до 30-х годов ХХ-го века. Целых полтора миллиона уроженцев Швеции покинули страну в надежде избавиться от бедности и избежать религиозных преследований, а также в поисках лучшей жизни для себя и своих близких. Эта цифра эквивалентна 20% мужчин и 15% женщин, появившихся на свет к концу XIX века.

Основные причины для отъезда из Швеции в период великой эмиграции:

1. бедность
2. религиозные преследования
3. неуверенность в завтрашнем дне
4. политические факторы
5. жажда приключений и «золотая лихорадка»

Пиковым годом великой эмиграции стал 1887-й, когда более 50 000 человек уехали из Швеции - большинство в Северную и Южную Америку. Этот рекорд был побит всего однажды - в 2011-м, когда из страны эмигрировали более 51 000 человек - но на этот раз большая часть перебралась в другие европейские государства, а некоторые - в США и Китай. Также стоит отметить, что в 1887 эмигранты составляли 1% от всего населения, а в 2011 - всего 0,5 процента.

Карл-Эмануэл Анелль, шведский эмигрант

В 1908 Карл-Эмануэл Анелль уехал из Швеции в США - однако сначала он отправился в фотоателье. Фото: Фрида Велин

Перед тем, как молодой человек уехал в США, он зашел в фотоателье Фриды Велин, чтобы оставить семье сделанную напоследок карточку. На этой выцветшей фотографии изображен юноша с очень серьезным выражением лица, в кепи - и с тросточкой, которая ему абсолютно без надобности. Его имя - Карл-Эмануэл Анелль, ему двадцать лет, и родом он из Аскера, что в шведской провинции Нэрке.

На дворе стоял 1908-й, и он был одним из тех 20 000 молодых шведов, что покинули родину в этот год. Они относились скорее уже к рабочему классу - а не к крестьянам, как предшествующие поколения эмигрантов, и мало-помалу обосновались в крупных городах - таких, как Чикаго и Сиэттл.

В конце 1908 года Карл сел в вагон поезда, следовавшего в Копенгаген. Оттуда его путешествие продолжилось до Ливерпуля, где он поднялся на борт Campania, эмигрантского судна, которым владела компания Cunard Line. Путешествовал он третьим классом - дешевле билетов было не найти. 9 января 1909 Карл прибыл в Нью-Йорк. Пожалуй, можно сказать, что он представлял из себя идеального иммигранта: молодой, здоровый, да еще и с $50 в кармане, плюс у него был адрес знакомых в Сиэттле, где он планировал найти себе работу в лесной индустрии.

С лесоповала - на Кубу

Прибыв в Сиэттл, Карл обнаружил, что там уже обитают 20 000 выходцев из Скандинавии, половина из них - шведы. Часть работала в рыбной промышленности, а другие находили себе применение в стремительно растущей лесной индустрии.

В августе 1909 он отправил с лесозаготовок в Игл-Гордж домой такое письмо:

Мой любезный брат Давид!

Премного благодарен за теплые слова в твоем письме. Рад слышать, что ты и твоя семья пребываете в добром здравии… Поначалу мне приходилось тут нелегко, потому как вокруг совсем не было шведов, но теперь дела пошли на лад. Работа спорится, и она все больше по душе мне. По первости мне доверяли только топор и пилу, но теперь я занимаюсь транспортировкой пиломатериалов. Тут используются специальные механизмы, так что работа, можно сказать, не особо пыльная. А платят мне теперь $2,75 в день.

Мне кажется, деревья здесь такие огромные, каких больше во всем мире и не встретишь. Попадаются стволы от девяти до десяти футов в диаметре - да и это здесь не диво… Я тут малость обучился читать по-английски, хотя пока еще через пень-колоду… наверно, буду посылать домой деньги, если у вас получится класть их в банк на мое имя. Я тут скопил кое-какие деньжата в American-Scandinavian bank, но я ведь намерен вернуться в Швецию, так что если у меня что-нибудь будет оставаться, буду посылать вам…

Жизнь в лагерях лесорубов была организована строго иерархично. Карла называли «swamper». Это означало, что он находился у самого основания социальной пирамиды и работал на расчистке просек для пролегающих через лес дорог для разного рода машин, которые использовались на лесозаготовках, – от паровозов до грузовиков на газовом топливе.

Мой любезный брат Давид!

Благодарствую за письмо, которое на днях получил от тебя. Посылаю тебе доверенность, составленную по указанной тобой форме. Сам я теперь обретаюсь в городе, потому как почти всюду бушуют лесные пожары, так что я попытаюсь сыскать себе пока суд да дело какую-то другую работу. Когда доберусь до Кубы, напишу и сообщу, поучаствую ли я в земельной сделке или же нет. Может статься, я и не стану требовать все деньги, поглядим. Скорее всего, мы снимемся с места в октябре. Покамест писать больше и нечего.

Карл, на банковском счету которого лежали $200, явно поддался соблазну принять участие в проекте шведских колонистов на Кубе. Среди американцев шведского происхождения в течение нескольких лет бушевала настоящая “кубинская лихорадка”. Карл тоже решил попытать счастья. Он намеревался поработать на плантациях сахарного тростника, чтобы скопить сумму, достаточную для приобретения собственного участка земли в шведской колонии Палмарито, Байате (возле американской военной базы в Гуантанамо).

В разгар этой лихорадки в Байате проживали несколько сотен шведов. Вскоре, однако, шведы угодили меж двух огней, оказавшись между восставшими крестьянами и коррумпированным режимом, пользовавшимся поддержкой США. Место превратилось в горячую точку, и двое шведов были убиты. Карл к тому времени уже осознал свою ошибку и успел убраться от греха подальше.

Мой любезный брат Давид!

Благодарствую за два твоих последних письма и за деньги, которые я наконец получил. Не взыщи уж, что пришлось взвалить на тебя все эти хлопоты… вместо того, чтобы возделывать сахарный тростник, я вложил все нажитое в землю, потому как намерен вскорости уехать отсюда. Я все еще работаю на сахарном заводе. Ты спрашиваешь, как тут насчет климата: так вот, зимой стоит такая жара, как в Шв [еции] в июле…

Судя по твоему письму, множество важных людей в Шв [еции] прекратили копошиться на потертом половике нашей жизни и отошли в мир иной… когда я приеду в Соединенные Штаты, пришлю тебе свой адр [ес]… Наверно, отправлюсь в путь в начале следующего месяца. Денежный перевод прилагается отдельно. Теперь уж, должно быть, в последний раз.

Карл.

Открытка, отправленная Карлом Эмануэлем Анеллом из Сиэттла своим родственникам в Швецию

Зачисление в морскую пехоту

Он вернулся в Сиэттл и снова устроился на лесоповал. В американской переписи населения он значится «лесорубом», и в качестве его адресов всегда фигурируют незатейливые пансионы в портовом районе Сиэттла. Он, надо полагать, продолжал писать письма своему брату Давиду, теперь уже бакалейщику в деревне Шёллерста, что около Эребру (примерно 200 километров от Стокгольма), однако эти письма уже не сохранились. Давид был осведомлен о том, что, когда США вступили в Первую Мировую войну, его брата призвали на армейскую службу морским пехотинцем

Случилось это в феврале 1918 года. По-английски Карл по-прежнему изъяснялся через пень-колоду; в анкете в графе «профессия» он написал «lager» – по-шведски это значит «амбар», а в «национальности» – «alien», «чужеземец». В строчке про семью он написал «no one to support»: сам, то есть, по себе. Он попал в Spruce Squadron - отряд армейских лесорубов – 119-й роты, и после этого его шведские родственники ничего больше о нем не слышали.

Согласно сведениям из архивов Корпуса Морской Пехоты, рядовой Карл-Эмануэл Анелль был с почетом уволен с армейской службы в январе 1919 года, так ни разу и не приняв участие в боевом столкновении с противником. Как и многие другие солдаты отряда лесорубов, он занимался заготовками пиломатериалов в лесах штата Вашингтон. США приняли решение формировать военно-воздушные силы - а самолеты той эпохи были бипланами с крыльями из древесины хвойных пород.

После войны жизнь Карла вернулась в прежнее русло: незатейливые холостяцкие квартиры, работа на лесоповале. А затем грянула катастрофа.

Банк, где он хранил свои сбережения (ну или, по крайней мере, то, что от них осталось после кубинских злоключений), Scandinavian-American Bank, в 1921 объявил о банкротстве. Еще восемь лет спустя, в Черный Вторник 1929 года, американская, да и вся мировая экономика пережили сильнейшее потрясение. Особенно больно Великая Депрессия ударила по рабочим, занятым в лесопромышленности. Почти половина из них потерялп работу - а те, кто сохранил, получали сущие гроши.

23 декабря 1930 года на страницах Seattle Daily Times была опубликована заметка следующего содержания:
«Вторая попытка покончить жизнь самоубийством
Всякий раз, когда Карл Анелль пытается покончить с собой, это сопровождается запахом газа. Сегодня он снова очутился в Городской больнице – после уже второй за год неудачной попытки самоубийства. Рано утром бригада специалистов по восстановлению деятельности дыхательных центров, приписанная к пожарной службе, была вызвана в отель, расположенный по адресу Диарборн-стрит 518, – в комнату Анелля. Владелец помещения учуял запах газа, шедший из комнаты, и когда пожарные выломали дверь, то обнаружили того же самого человека, чью жизнь они уже спасали в похожей ситуации не далее как в прошлом феврале. Они снова реанимировали его и отправили в больницу, где было установлено, что перед тем, как пустить газ, мужчина употреблял алкоголь. В настоящий момент его организм полностью восстановился».

Конец

Когда Франклин Д.Рузвельт выиграл президентские выборы, одержав победу над Гербертом Гувером (которого назначили виновником финансового кризиса), Works Progress Administration (WPA) была всего лишь одним из более чем сотни департаментов, занимавшихся созданием новых рабочих мест. Она была основана в 1934 и снабдила работой более трех миллионов безработных мужчин и женщин, часто не имевших никакого образования: им предлагалось строить мосты и дороги, а также разбивать парки.

В свидетельстве о смерти Карла WPA значится его последним работодателем. Возможно, он трудился на строительстве плотины Гранд-Кули в Сиэттле, возможно, на дорожных работах. Именно его руками - и его тоже - была построена, в буквальном смысле, Америка.

14 декабря 1940 полицейский констебль Джильоне был вызван в ночлежку по адресу Авеню Саут 6, 2701. Это недалеко от того места, где Карл попытался покончить с жизнью десятью годами ранее. В заключении коронера читаем:

«Донесение полиции - обнаружен умерший мужчина по вышеозначенному адресу. При осмотре помещения около трупа найдены семь пустых бутылок из-под виски и вина. Согласно показаниям соседей, покойный всю неделю находился в состоянии опьянения. Очевидно, что смерть наступила от естественных причин».

Гэйл Уилсон.

Помощник коронера.»

В свидетельстве о смерти Карла «хронический алкоголизм» указан как причина, способствовавшая его смерти. Было зафиксировано, что, когда он умер, его возраст составлял 52 года 9 месяцев и 26 дней.

Все прочие следы его существования были буквально стерты с лица земли. Просеки и лагеря лесорубов заросли. Обшарпанные ночлежки снесены. Пепел Карла был развеян по ветру.

В гавани Баллард, в Сиэттле, есть «Рунический памятник», на котором высечены сотни имен безвестных иммигрантов из Скандинавии. Все эти люди обрели свою новую родину в Сиэттле.

Одна из надписей гласит:

«Карл-Эмануэл Анелль, иммигрировал из Аскера, Швеция, в 1909 году».

Настоящий текст является переводной версией статьи Улы Ларсмо из шведской газеты DN

Послевоенная иммиграция

1940 1979

Швеция по большей части оставалась страной, откуда эмигрировали, – пока беженцы, ищущие укрытия от Второй Мировой войны, мало-помалу не стали снова превращать ее в страну иммигрантов – каковой она и является в наши дни. Мигранты из Германии и других Северных и Балтийских стран составили большинство иммигрантов. Но если многие немцы и скандинавы после окончания боевых действий предпочли вернуться на родину, то многие приехавшие из стран Балтии остались.

Следующая волна мигрантов в эти десятилетия состояла из рабочих – из Финляндии, Италии, Греции, Турции, бывшей Югославии и других Балканских стран. Они приезжали в надежде получить работу – с того момента, когда закончилась Вторая Мировая война.

Краткосрочный спад иммиграции

В 1970-х, чтобы держать под контролем быстрый рост иммиграции, шведская Миграционная служба начала регулировать процесс, особенно в том, что касалось рабочей силы. Сначала требовалось доказать наличие предложения о работе, финансовой поддержки и договоренностей касательно жилья - и уж только потом выдавалось разрешение на въезд в страну.

Отчасти как раз изменениями в законодательстве и объясняется спад иммиграции в Швецию в начале 1970-х - поскольку именно трудовая миграция в страну снизилась наиболее значительно. Также многие трудовые мигранты вернулись к себе на родину, проработав в Швеции несколько лет, - внеся таким образом свой вклад как в иммиграционную, так и в эмиграционную статистику.

Например, в массовом порядке возвращались в Финляндию финны - их собственная экономика переживала бум. На протяжении нескольких лет - начиная с 1971 - в Швеции эмиграция преобладала над иммиграцией.

Йорма Латва, трудовой мигрант

План Йормы Латва состоял в том, чтобы поработать несколько лет в Швеции и затем вернуться в Финляндию. Кончилось тем, что он осел неподалеку от Стокгольма. Фото: Лола Акинмаде Окерстрём.

Знакомьтесь: это Йорма Латва, приехавший в Швецию из Финляндии на пике большой волны трудовой миграции в 1968-м, когда ему был 21 год.

На протяжении 1960-х годов в Швеции наблюдался дефицит рабочей силы, которая должна была поспевать за экономическим ростом страны, – и в результате особенно востребованными оказались промышленные рабочие и государственные служащие. В соседней же Финляндии ситуация была в точности противоположной - так что многие тамошние жители вынуждены были искать себе работу за границей.

Приехал к подружке

Летом 1968 года Йорма, только что демобилизовавшийся после службы в армии, горел желанием воссоединиться со своей подружкой Уллой, – которая перебралась в Швецию, чтобы работать там нянечкой, всего парой месяцев ранее.

«Улле все никак не удавалось подыскать себе работу, и поскольку она принадлежала к шведоязычному населению Финляндии, Швеция была для нее наиболее очевидным местом, куда можно было отправиться на заработки, - говорит Йорма. - В те времена особую бюрократию не разводили, никакой тебе мороки с разрешениями, просто садись на корабль, плыви через залив - и приступай к работе. В Финляндии все знали, что в Швеции полно работы».

Для самого Йормы ситуация с работой была несколько иной. Квалифицированный сварщик и металлург, он мог найти себе работу и в Финляндии, однако он устроился всего лишь на неделю - только для того, чтобы купить билет на корабль, на котором можно было пересечь Балтику.

Сам он не вполне соответствует стереотипам относительно финских трудовых мигрантов. «Я на самом деле переехал в Швецию не ради работы, я здесь оказался из-за женщины, финки», – со смехом говорит он.

Изучая шведский язык

На тот момент Йорма не говорил по-шведски. «Я не видел особого смысла сразу приниматься за изучение языка, - говорит он. - Как сварщику мне не нужно было говорить по-шведски. Я и со своим финским справлялся, а, если что, мог пару слов сказать по-английски. Ну и потом, я же обещал своему отцу, что больше чем на три года в Швеции не задержусь - а раз так, какой прок учить язык?»

В конце концов он пришел к выводу, что знание шведского не только поспособствует его социализации, но еще и облегчит поиск работы получше. «Несколько лет я все никак не мог собраться засесть за шведский, но это оказалось важнее, чем я думал, особенно, чтобы участвовать в общественной жизни”.

Осесть в Швеции

Летом 1969 Йорма и Улла вернулись в Финляндию, чтобы пожениться. Для Йормы это подразумевало необходимость рано или поздно найти новую работу - но скорее опять же в Швеции, чем в Финляндии.

AB Svenska Fläktfabriken, лидер в производстве вентиляционных систем, как раз нанимала рабочих по всей Финляндии. Йорме предложили поработать сварщиком. В то время крупные шведские компании часто отправляли в финские очаги безработицы своих представителей, которые предлагали финнам различные привилегии, чтобы те согласились переехать на работу в Швецию.

Йорма с женой поселились в Валлентуне - северном пригороде Стокгольма; там они и обитают по сей день. Сейчас у них уже трое взрослых детей и четверо внуков, и все они живут в Валлентуне.

Трудиться свободно

Йорма мысленно возвращается к тем временам, когда ему предложили работу в Финляндии. «Два раза за последние сорок лет я едва было не устроился на работу в Финляндии. Причины, по которым эти начинания так и не дошли до дела, по большей части связаны с отношением шведов к работе.

«Здесь в большинстве компаний организационная структура более плоская - меньше начальства и нет особой нужды в работниках среднего звена. Тут гораздо больше доверяют работнику, его квалификации, так что управляющие среднего звена не путаются под ногами. Зачем мне, спрашивается, бригадир, что он меня - учить, что ли, будет, какими мне электродами сваривать? Это я к тому, что в Швеции больше свободы труда».

Он гордится своим ремеслом и по-прежнему любит работать. В молодые годы Йорма иногда работал даже в свой летний отпуск, вызывая раздражение у представителей профсоюза. Он сильно перерабатывал, больше стандартных норм, в сверхурочное время - и все никак не мог остановиться. «Профсоюзы-то, они ведь боролись за то, чтобы побольше отдыхать, а тут я - все пять недель отпуска пашу без продыху», - говорит он.

Йорма начал копить пенсионные льготы, когда ему исполнился 61 год, затем мало-помалу снизил количество нагрузок - примерно до полставки. Он ожидал, что его насильно выпроводят на пенсию после 67. Однако в Швеции по-прежнему наблюдается дефицит квалифицированной рабочей силы, так что если вы поинтересуетесь у Йормы его планами, то поймете, что, похоже, он не собирается уходить на покой.

Где дом?

Йорма отправляется в Финляндию каждое лето, с семьей. Каждый год перед поездкой он начинает тосковать по Финляндии. И каждый год, когда лето близится к концу, он скучает по Швеции. «То ли мне нравится и там и там, то ли ни к тому, ни к другому у меня душа не лежит», - говорит он с улыбкой.

«Видать, нужно мне поселиться где-нибудь посередине, на Аландских островах (входящий в состав Финляндии архипелаг, населенный шведоговорящими жителями – прим.ред.)” - смеется Йорма. И добавляет, почесав в затылке: “Нет, все ж таки есть пока еще у меня время. Не прошли еще те три года, которые я обещал своему отцу. Я здесь чуть меньше трех лет. Просто долгими они оказались, это да, - но пока еще не истекли».

С Йормой Латва беседовал Рикард Лагерберг

Сильвио Дуран Мичеа, обладатель вида на жительство

Сильвио Дуран Мичеа - один из многих чилийцев, бежавших в Швецию в период 17-летнего диктаторства Пиночета. Фото: Лола Акинмаде Окерстрём

Знакомьтесь - это Сильвио Дуран Мичеа. Графический дизайнер родом из Чили, он прожил в Швеции почти 30 лет. Он сотрудничал с различными шведскими газетами и журналами, и он член немаленького землячества чилийцев, которые называют Стокгольм своим домом.

Сильвио принял решение уехать из Чили в Швецию во времена диктаторского режима Августо Пиночета, который правил страной с 1973 по 1990 год.

Политическое напряжение растет

Когда в 1986 Сильвио уехал из Чили - в тот момент ему было 23 года - непосредственно ему самому ничего не угрожало: он не был активистом. Однако политическая напряженность росла, он опасался за свое будущее и пришел к выводу, что чем дожидаться, пока беда докатится до него и его семьи, лучше начать что-то делать без лишних проволочек. Сегодня он полагает, что если бы не уехал, то правительство обязательно добралось бы до него.

«В тот момент я еще не был в опасности, но они добрались бы до меня - потому что и года не прошло с моего отъезда, как несколько моих друзей принялись всерьез подумывать о свержении режима», - говорит Сильвио.

«Если бы я остался, то почти наверняка вынужден был бы, под давлением друзей, принимать участие в различных демонстрациях и протестных акциях, и вот тогда моя жизнь точно подверглась бы опасности».

Швеция становится домом

Швецию он выбрал потому, что здесь к тому времени уже жила его сестра. Она описала ему все плюсы государства, ставящего во главу угла гуманистские ценности и готового предоставить убежище тем, кого преследуют, и тем, кто стремится к лучшей, более стабильной жизни. Сейчас они оба в Швеции - с гражданством и видом на жительство.

«Это было разом и облегчение, и боль - покинуть друзей и родственников», - вспоминает Сильвио, переехавший в Швецию с «надеждой обрести новые горизонты и жить лучше».

Начало новой жизни подразумевало необходимость как можно скорее интегрироваться в общество - поэтому он попробовал применить свой талант и рабочие навыки в своем новом приемном доме.

Язык означает интеграцию

Важнейший шаг в процессе интеграции - изучение языка новой страны, говорит Сильвио. Это не только помогает иммигрантам понять культурные нюансы, но также открывает при устройстве на работу и те двери, которые связаны с социализацией, – двери, которые для того, кто не изучает язык, остались бы затворенными.

«Я свободно изъясняюсь по-шведски, и это помогло мне полностью интегрироваться в шведское общество, - говорит он. - Самое важное - выучить язык и взаимодействовать со шведами, потому что это скорейший пусть постигнуть местные обычаи и культуру».

30 лет промелькнули как один день - и Сильвио в самом деле удалось выстроить в Швеции стабильную и более безопасную жизнь. «Когда я перебрался сюда, я приехал из Чили - страны, находившейся тогда под властью диктатора», - отмечает Сильвио.

«Переезд в Швецию дал мне чувство безопасности. Безопасности и порядка - которых мне так не хватало».

С Сильвио Дураном Мичеа беседовала Лола Акинмаде Окерстрём

Приток беженцев

1980 1999

Рост количества беженцев начался в 1980-х, когда Швеция столкнулась с наибольшим притоком иммиграции из таких стран, как Иран и Ирак, Ливан, Сирия, Турция, Эритрея и Сомали, а также из латиноамериканских государств с репрессивными режимами.

Сегодня в Швеции постоянно проживают около 45 000 человек чилийского происхождения. Волны беженцев были вызваны диктаторским правлением Августо Пиночета в Чили в период между 1973 и 1990 годами. Относительно небольшое количество чилийцев вернулось домой после того, как Пиночет был в 1990 отстранен от власти. На сегодня Швеция является родиной для третьей по величине чилийской диаспоры в мире, после Аргентины и США.

Ирано-иракская война

В сентябре 1980 Ирак напал на Иран, и эта атака положила начало кровавой войне между двумя странами, длившейся восемь лет. Этот конфликт унес сотни тысяч жизней с обеих сторон.

Между 1980 и 1989 годами примерно 7 000 человек из Ирака и 27 000 из Ирана получили виды на жительство в Швеции в качестве беженцев - в рамках действия Женевской Конвенции. Вторжение сформированной США антииракской коалиции, начавшееся в 2003, привело к тому, что еще одна волна иракцев мигрировала в Швецию.

Войны на территории бывшей Югославии

1990-е стали периодом массовой иммиграции из бывшей Югославии, где шли войны и этнические чистки. Убежище в Швеции получили более 100 000 боснийцев и 3 600 косовских албанцев.

Между 1991 и 1999 годами на Балканах один за другим вспыхивали военные конфликты, ставшие причиной массовых убийств и причинившие серьезный экономический ущерб бывшим югославским республикам. По большей части войны завершились мирными соглашениями и привели к образованию новых государств.

Вильдана Аганович, беженка, пострадавшая от войны

Воспоминания о том, как она уезжала из Боснии, по-прежнему терзают Вилдану Аганович, даже несмотря на то, что сейчас она называет своим домом Швецию. Фото: Лола Акинмаде Окерстрём.

Знакомьтесь: это Вилдана Аганович. Она преуспевающий журналист-фрилансер, живущая в Буросе – городе на юго-западе Швеции; теперь она называет его своим домом. Много всего произошло с тех пор, как в 1992-м она, тогда еще девочка-подросток, и ее семья впервые ступили на землю Швеции; они бежали от Боснийской войны.

«У нас был план вернуться в Боснию, как только это станет возможным, - говорит Видана. - Мы и не думали, что война может продлиться так долго. И вот прошло уже двадцать лет - а я по-прежнему здесь».

Она родилась в 1978 в городе Горажде, который сейчас находится на территории Боснии и Герцеговины. В ходе Боснийской войны, разразившейся после развала Югославии, Горажде стал одним из шести анклавов, окруженных и осажденных Армией боснийских сербов; нападения на гражданское население были обыденностью. Вилдана уехала в апреле 1992, вопреки своему желанию, но очень вовремя - сразу после этого началась бомбардировка города.

«Мы уехали до того, как мне пришлось бы увидеть взрывы гранат и начавшиеся позже бомбардировки. Для меня все это осталось в области психологии - когда воображаешь все эти ужасные вещи, которые в детстве ассоциировались с мировой войной».

Бегство в Черногорию

Она вспоминает свой исход из Горажде: все происходило быстро и неожиданно. «Нам - моей старшей сестре, младшему братику и мне - позвонил наш отец и сказал, у нас есть всего десять минут, а потом мы должны встретиться с какими-то парнями, сесть в их машину и уехать», - говорит Вилдана.

Она была испугана и не понимала, что это за люди и куда они повезут ее. Позже она осознала, что у ее родителей не оставалось выбора - то была последняя возможность вовремя вывезти ее с братом и сестрой из города. Те мужчины доставили их в Черногорию - в то время еще часть Федеративной республики Югославия - где через несколько дней к ним присоединились их родители.

«Считалось, что черногорская полиция арестовывала всех мусульман и передавала их Армии боснийских сербов, так что ни о какой безопасности не могло быть и речи, поэтому нам пришлось бежать дальше, в Македонию».

Македония, которая успела в 1991 году выйти из состава Югославии, была более безопасной, но ее семья хотела совсем выбраться из этого региона - и они бежали еще дальше, вплоть до Турции. В июне того же года родственникам, уже обосновавшимся в Швеции, удалось переслать им авиабилеты из Турции в Стокгольм.

Шведский язык: быстрые успехи

В Швеции они жили в разных лагерях для беженцев и - до мая 1993, в течение нескольких коротких отрезков времени, в маленьких северных городках Геллё и Онге. Затем они перебрались в Бурос, где уже обзавелись жильем дядя Вилданы и его семья.

По сравнению с многими другими беженцами Вилдана легко прошла процесс интеграции - не в последнюю очередь благодаря тому, что она была относительно молода и быстро освоила язык. «Всего за несколько месяцев я навострилась говорить по-шведски и уже после этого мне было легче», - говорит она.

Закончив гимназию (аналог старших классов средней школы), она пошла учиться журналистике в местной Folkhögskola: институт образования для взрослых, распространенный в Швеции. Она получила диплом об окончании факультета журналистики в 2001, после чего провела год в Боснии, чтобы не утрачивать связи со своей родиной.

Борьба за равенство

Сейчас она работает фриланс-журналистом на полный рабочий день и пишет про сложные темы, которые ей самой по сердцу, – такие, как толерантность и равенство.

«Я пытаюсь посмотреть на все со своей точки зрения - и на то, что делать с расизмом, на то, как важно признать, что он существует сейчас, чтобы можно было как-то бороться с этим, - говорит Вилдана. - Я чувствую свою ответственность за то, что пишу. В тот момент, когда мы прекратим разговаривать о тех вещах, что раздирают наше общество, вот тут зло как раз и победит».

Она давно уже считает Швецию своим домом и ощущает, что важно рассказать о том, на чем всегда стояла Швеция - свободе и демократии для всех. «Это прекрасно, потому что я ощущаю в себе свободу и силу, чтобы бороться за равенство всех, кто здесь живет, - говорит Вилдана. - Однако больше всего я горжусь тем, что я частица страны, предоставляющей кров тем, кто в нем нуждается».

И все же Вилдану постоянно терзает неизъяснимая грусть оттого, что она была вынуждена покинуть свою родину. Она часто размышляет об этом.

«Это не то же самое, что уехать из дома по своей воле, - большая разница. Как многие другие боснийские семьи, мы были вынуждены бросить наши дома, друзей, всю прежнюю жизнь, - говорит Вилдана. - Когда я думаю теперь об этом, я по-прежнему не могу поверить, что я пережила весь этот ужас. Ведь до войны я жила точно так же, как любой шведский ребенок, у меня были абсолютно такие же возможности, как у детей здесь».

С Вилданой Аганович беседовала Лола Акинмаде Окерстрём.

Камран Ассадзаде, обладатель вида на жительство

Камран Ассадзаде говорит, что он легко интегрировался в шведское общество, потому что не ждал милостей от природы - и сам шел навстречу. Фото: Лола Акинмаде Окерстрём.

Знакомьтесь: это Камран Ассадзаде, медбрат в отделении интенсивной терпапии в стокгольмской больнице Каролинска. Камран родился в Иране в 1962 году и отслужил по призыву два года в армии в период ирано-иракской войны. Это позволило ему легально получить разрешение на выезд из Ирана в 1985 году. Два года спустя он приехал в Швецию.

«Моей целью с самого первого дня было пройти военную службу, чтобы получить выездной паспорт, стать свободным, отправиться за границу и учиться», - говорит Камран. Длившаяся восемь лет война и режим аятоллы Хомейни стали основными причинами, по которым он уехал из Ирана.

В Швецию через Францию

В военное время Камран служил в вооруженной охране в столице Ирана, Тегеране: его задачей было следить за самолетами-бомбардировщикам, которые осуществляли налеты на Ирак. «Мне очень повезло, что меня ни разу не посылали воевать на границу. Больше всего я волновался в те два года как раз из-за этого, - говорит он. - Если бы они отправили меня служить на границу, я бы наверняка сбежал».

Едва получив право на выезд из страны, Камран отправился по туристической визе в Тулузу, во Францию, - где прожил некоторое время вместе с сыновьями давнего коллеги своего отца. Он принялся изучать литературу, однако тут подоспело время продлевать визу, и французские власти потребовали, чтобы он обратился за студенческой визой во французское посольство в Иране. Поскольку война и не думала заканчиваться и выполнить это требование не представлялось возможным, ему пришлось рассматривать другие альтернативы.

«Один сосед, живший неподалеку от нашей семьи, рассказывал мне о Швеции - что там легче интегрироваться в систему, подыскать работу и поучиться, но для этого мне сначала придется выучить шведский язык».

В 1987 году Камран перебрался в Швецию - один, получив статус беженца. «Я помню, как увидел горы снега из иллюминатора самолета, который уже приближался к стокгольмскому аэропорту Арланда. На дворе стоял январь - была самая что ни на есть настоящая зима», - говорит он.

Удивляющее равенство

Впервые оказавшись в Швеции, он был приятно удивлен повсеместным эгалитаризмом. «В Швеции я не могу с первого взгляда отличить богача от обычного рабочего. Различия между людьми здесь гораздо менее очевидны. Швеция потрясла меня как страна, населенная идеалистами, где у каждого члена общества есть доступ ко всем ресурсам. Нет ничего невозможного в том, что король и обычный продавец из магазина окажутся в госпитале в одной палате».

Совет соседа запал в душу Камрана - и он записался на курсы шведского для иммигрантов. После нескольких месяцев пребывания в Швеции ему был предоставлен постоянный вид на жительство. «Для меня это было таким облегчением. Ведь это означало, что я могу приступить к учебе и всерьез строить планы на будущее». А еще он нашел себе работу - помогать старикам и заботиться о них в гериатрической клинике.

«Большинство стариков, с которыми мне доводилось работать, не говорили ни на каком языке, кроме шведского, так что мне волей-неволей пришлось быстро освоить шведский. Эта работа научила меня многому - всему тому, что имеет отношение к шведской культуре, истории, гастрономии и традиционным праздникам, таким как Мидсоммар, Рождество и Пасха», - говорит Камран.

Примерно в течение двух лет по вечерам и в выходные он работал со стариками, а дни посвящал изучению шведского и английского.

Вскоре Камран достаточно уверенно чувствовал себя по части шведского языка, чтобы задуматься о получении университетского образования. Он поступил в Уппсальский университет. Там ему удалось выучиться на медбрата - в Иране он не мог бы и мечтать о такой возможности. «Пока шла война, там действовало множество ограничений, и университеты были закрыты».

Три года он посвятил изучению основ медицинской профессии и один дополнительный год - деталям работы именно в отделении интенсивной терапии, так что теперь мог работать в качестве специалиста. И даже на этом он не остановился и получил степень магистра. Сейчас половину своего времени он обучает студентов и интернов, а другую половину - отдает работе в отделении интенсивной терапии.

Легкая интеграция

Камран говорит, что интеграция в шведское общество прошла легко, потому что он не ждал милостей от природы и сам делал первые шаги навстречу; это позволило ему добиться прогресса в нескольких аспектах.

«Я всегда был позитивно настроен и мне удавалось быстро использовать мои языковые навыки на фарси, чтобы экспромтом стать переводчиком для иранцев, которым делали операции или которым нужно было помочь перевести медицинские термины. На мой взгляд, если ты сам решишь перебраться куда-нибудь, то это ведь первое, что приходит в голову, - выучить язык и освоить культуру, чтобы попытаться встроиться в общество, стать полезным его членом, захотеть, чтобы твой голос был услышан».

Однако во многих аспектах Швеция по-прежнему остается для него страной загадок. «Здешняя культура настолько отличается от той, внутри которой я вырос, и мне радостно каждый день открывать что-то абсолютно новое, - говорит он. - В конце концов, я ведь до 23 лет прожил в Иране, так что какая-то часть меня навсегда останется очень иранской».

Камран живет со своим партнером, однако его многочисленные родственники по-прежнему находятся в Иране.

С Камраном Ассадзаде беседовала Лола Акинмаде Окерстрём.

Война в Ираке и миграция внутри ЕС

2000 2012

В 2001 году Швеция присоединилась к Шенгену - соглашению, подразумевающему открытие границ между ней и другими государствами-членами Европейского Союза (ЕС); это означало, в том числе, приток в Швецию граждан других стран ЕС, стремящихся найти работу и любовь. В целом миграция - как в Швецию, так и из нее - после 2000 года выросла.

Почти 29 000 человек из стран за пределами ЕС и Европейской экономической зоны (ЕЭЗ) приехали в Швецию ради работы на протяжении 2000-х. Глава департамента СМИ шведской Миграционной Службы Фредрик Бенгтссон говорит: «В Европе Швеция является ключевым направлением и страной, предоставляющей убежище для нуждающихся в защите».

Сёдертелье, небольшой город, расположенный к югу от Стокгольма, - яркий пример, в высшей степени показательный. В 2007 году город принял 1 268 иракцев, что составляет 5 процентов всех иракцев, прибывших в Европу, – или 1,5% населения Сёдертелье. Для сравнения: США и Канада вместе приняли у себя на протяжении того же года 1 027 иракцев.

Любопытно, что в 2011 году больше людей эмигрировали из Швеции, чем в 1887-м, году, когда эмиграция в США находилась на пике. Сейчас основной поток идет в Норвегию, Данию и другие европейские страны, но также и в США и Китай.

Познакомьтесь с обосновавшейся в Швеции сомалийской сборной по бенди: одна из удивительных историй об интеграции.

Пять главных причин для миграции в Швецию:

• Воссоединение с семьей

Люди, мигрирующие с целью воссоединиться с близкими родственниками, составляют одну из наиболее крупных групп иммигрантов. В 2019 году более 30 000 человек получили вид на жительство в Швеции по воссоединению семьи.

• Убежище

Швеция подписала Женевскую конвенцию ООН о статусе беженцев, подразумевающую, что страна дает обещание рассматривать дела и предоставлять убежище людям, претендующим на статус беженца, на основании положений Конвенции. Большинство тех, кто подал прошение об убежище в 2014 году, приехали из Сирии, Эритреи или были лицами без гражданства. Количество беженцев, приехавших в Швецию, между 2010-м и 2014-м годами, выросло почти втрое - с 12 130 до 35 642 соответственно.

• Работа

• Учеба

Китайские студенты по-прежнему составляют самую многочисленную группу мигрантов в Швецию из тех, кто приезжает учиться. Именно им в 2014 году была выдана одна пятая всех разрешений на учебу; за ними следуют индийские и американские студенты. Узнайте больше об учебе в Швеции на .

• Любовь

Их обычно называют «love refugees» - «беженцы по любви»: это те иммигранты, которые приезжают в Швецию, влюбившись в жителя или жительницу Швеции, - либо в момент пребывания в Швеции, либо после знакомства, состоявшегося где-то за рубежом. Обычно их оформляют по линии «мигрирующих с целью воссоединения с семьей», однако этот род иммигрантов выделяются в отдельную группу в силу того, что причиной для их миграции является новообретенная любовь. Узнайте больше о - настоящей - шведской семье на .

Ширван, беженец, пострадавший от войны

Коротко о Ширване:

• Возраст: 21 год
• Из: региона Курдистан в Ираке
• Прихал в Швецию: В 2007, без родителей

Фильм о Ширване - часть проекта «Ферма - где-то в Швеции», производство ROT: nagonstansisverige.se .

Линда Самир Мутави, вышла замуж за шведа

Линда Самир Мутави переехала в Стокгольм в 2013 году, чтобы жить со своим шведским супругом. Фото: Лола Акинмаде Окерстрём

Знакомьтесь: это 36-летняя Линда Самир Мутави, кинопродюсер и администратор съемочной группы. Сама родом из Палестины, она провела детство в Иордании, где живут ее родители. У нее двойное британско-иорданское подданство, и она перебралась в Швецию в 2013-м.

Каждый год тысячи мигрантов переезжают в Швецию, чтобы быть вместе со своими партнерами. Линда как раз одна из них. «Мы с моим шведским мужем познакомились на Каннском кинофестивале еще в 2011-м, где оба оказались по работе», - рассказывает Линда.

К тому моменту, когда у них завязались отношения и они вступили в брак, ситуация с работой у ее мужа была более стабильной. Прикинув, как лучше поступить, они сочли более разумным переезд Линды в Швецию. «При том, что сейчас происходит на Ближнем Востоке, и с политикой, и с экономикой, нам показалось, что будет правильнее, если перееду я», - добавляет она.

Все сначала

Переезд в другую страну всегда требует много сил, особенно в первый год. «Я знала, что мне придется заново начинать жизнь в чужой стране, где говорят на незнакомом языке. Мне нужно было найти работу, найти друзей, и самой обустроить себе гнездо», - объясняет Линда, которая пока еще не вполне свободно изъясняется по-шведски. Недавно она поступила на языковые курсы Swedish for Immigrants, которые бесплатно предлагают муниципальные власти.

«(Но) Стокгольм всегда казался мне одним из самых красивых городов, где я когда-либо бывала. Многие проблемы, с которыми мы сталкиваемся на родине в повседневной жизни, здесь просто-напросто отсутствуют», добавляет она.

Линда указывает, что в Швеции функционирует организованная и современная система - действительно работающая. Поначалу, однако, она беспокоилась, что известные «дефицит непосредственности, чересчур серьезное отношение к необходимости следовать социальным установкам, чрезмерная зарегулированность здешней жизни» окажутся для нее, продукта «более экспрессивной культуры», слишком большим испытанием.

При том, что она провела в Швеции относительно недолгое время, Линда чувствует, что неплохо интегрировалась в общество и что по большей части обязана этим своей семье и друзьям. Муж и его семья, их круг общения - в основном шведы, так что еще до переезда у нее было несколько шведских друзей.

«А еще мне приходилось жить и в Европе, и на Ближнем Востоке, я путешествовала и жила в самых разных странах, так что я легко адаптируюсь к новой среде и новым людям, - подчеркивает Линда. - Плюс шведы весьма дружелюбны. Оказалось, они очень сердечные и открытые люди, и, разумеется, это страшно важно: чувстовать, что тебя готовы принять в твой новый круг».

Равновесие между работой и жизнью

Швеция представляется ей достойной моделью того, как следует принимать беженцев. Она считает, что такая политика приводит к притоку значительного количества иностранцев, стремящихся к более высокому качеству жизни - которым как раз и славится Швеция. Однако вопросы интеграции должны обсуждаться более тщательно и приводить к практическим действиям, добавляет она.

Линда ждет не дождется, когда сможет открыть для себя те районы страны, которые она еще не видела, и пытается узнать все, что только получится, о своем новом доме. «Мне ужасно нравится жить в городе, который вдохновляет тебя буквально на каждом углу; здесь столько истории, столько культуры, и всегда найдется что-то новое, чего еще не знаешь, - добавляет она. - Мне нравится, что работа и жизнь здесь уравновешивают друг друга, и эта система замечательно функционирует».

«Конечно, и у меня бывали сложности, - добавляет Линда, - но в целом я тут очень счастлива».

С Линдой Самир Мутави беседовала Лола Акинмаде Окерстрём.

Вопросы интеграции

2013 2014

Население Швеции в 2014 году выросло более чем на 100 000 человек. Это было результатом рекордно высокого притока иммигрантов (127 000) и естественного преобладания количества рождений над смертями. Однако более 50 000 человек за этот же период решили уехать из страны.

Беженцы из горячих точек продолжают иммигрировать в Швецию. В 2014 году было зарегистрировано более 80 000 желающих получить убежище, среди которых выделялись три многочисленные группы: сирийцы, эритрейцы и лица без гражданства (апатриды). В 2014-м лишь Германия приняла больше нуждающихся в убежище, чем Швеция; за ними следовали Италия и Франция. Глава департамента СМИ шведской Миграционной службы Фредрик Бенгтссон заявляет: «2014 год стал вторым за всю историю по количеству обращений о предоставлении убежища; пиковым остается 1992-й, когда более 84 000 человек, большинство из них - беженцы из бывшей Югославии, - ходатайствовали о предоставлении убежища в Швеции».

Это связано с тем, что Швеция предоставляет постоянный вид на жительство всем сирийцам, которые находятся на территории Швеции и просят об убежище. С того момента, как в Сирии разразилась война, примерно 70 000 сирийцев прибыли в Швецию.

В 2014 году каждый пятый иммигрант был уроженцем Сирии, а в 2015-м уже почти каждый четвертый; таким образом сирийцы стали самой крупной иммигрантской группой. Это изменение знаменует собой отход от обычной практики, когда большинство людей, приезжающих в Швецию, на самом деле были возвращающимися шведами.

Все больше детей приезжают в Швецию без родителей. Примерно 9% соискателей убежища, учтенных в диаграмме, были так называемыми несовершеннолетними без сопровождения.

Интеграция - жаркие дискуссии

Каждый шестой представитель населения нынешней Швеции родился в другой стране. То, что происходит после иммиграции, остается предметом самых жарких дискуссий по всей стране. Эти дебаты демонстрируют, насколько сложными и противоречивыми могут оказаться вопросы, имеющие отношение к разнообразному составу населения, – от исследований, где выражено одобрение интеграционной политики Швеции, до статей, демонстрирующих, насколько далеко еще предстоит пройти Швеции по пути интеграции.

Нарушения общественного порядка в некоторых стокгольмских пригородах в 2013 обнажили те общественные вызовы, которые связаны с интеграцией. Освещали эти беспорядки и многие международные медиа: некоторые - объективно представляя проблему, иные - существенно ее преувеличивая.

Одним из последних предметов обсуждения стали нищие, становящиеся привычным атрибутом шведских улиц. Многие из них приезжают из Румынии и Болгарии, и многие из них цыгане. Их присутствие ставит перед обществом вопросы: Почему они оказались здесь? Что может сделать Швеция? Работающий под эгидой Европейской Комиссии Фонд Европейской Помощи наиболее остро нуждающимся (FEAD) - одна из инициатив, направленных на то, чтобы помочь наиболее уязвимым людям - как в Швеции, так и в других странах, входящих в состав ЕС.

Согласно прогнозам шведской Миграционной Службы, количество обращений о предоставлении убежища сохранится на прежнем высоком уровне и в 2015, и 2016 годах. Социологическое исследование DN/Ipsos за март 2015 показывает: шесть из десяти шведов ощущают, что иммиграция в целом полезна для Швеции. В то же время шесть из десяти шведов испытывают чувство неудовлетворенности от тех результатов, которых удалось добиться в ходе интеграционных процессов.

Основной загвоздкой всех этих дебатов остается вопрос, как наиболее эффективно интегрировать мигрантов из разных стран в шведское общество, как применить их рабочий потенциал, как обеспечить их возможностями и гарантировать им равные права.

Полезные ссылки

• Узнайте больше о миграционной политике Швеции (по-английски)
• Узнайте больше о правилах предоставления убежища в Швеции
• Узнайте больше о работе в Швеции

Моуханад Шарабати, современный беженец

Моуханад Шарабати отказался присоединиться к силам сирийского режима в их войне против сирийского народа. В 2014 он бежал в Швецию. Фото: Алин Лесснер

Знакомьтесь: Моуханад Шарабати, 30-летний юрист из Сирии. Закончив в 2006 Дамаскский Юридический Университет, он занимался юридической практикой в Сирии и Ливане.

В 2011 он стал одним из основателей Syria Relief Network, группы работающих в гуманитарной сфере неправительственных организаций, которая оказывает поддержку перемещенным сирийцам (многие из них находятся в соседнем Ливане). Также она обеспечивает юридическую помощь сирийским беженцам и тем, кто нелегально пересекает ливанскую границу.

Еще он успел поработать в фонде Kayany, неправительственной организации со штаб-квартирой в Бейруте, задачей которой является удовлетворение потребностей и обеспечение прав детей сирийских беженцев в Ливане.

Жестокая ирония судьбы: вот уже шесть месяцев Моуханад вынужден жить в Швеции - сам угодив в разряд перемещенных сирийцев.

«Я не собирался добровольно уезжать из своей страны, меня вынудили покинуть родину, - говорит Моуханад. - Я был студентом выпускного курса, вот-вот собирался защищать диплом - и в этот момент оказалось, что мне придется уезжать из страны».

На тот момент перед ним стояла альтернатива: либо он уезжает из страны, либо остается - и оказывается перед необходимостью идти в армию и сражаться на стороне сил сирийского режима в войне против собственного народа. «Для меня это абсолютно неприемлемо, я и думать об этом не хотел. Так что мне пришлось уезжать», - говорит он.

Более безопасное место

Уехать из любимого Дамаска ради того, чтобы избежать угрожавшей ему опасности, было для Моуханада решением не из легких. Он знал, что вряд ли сможет вернуться в Сирию, пока политическая ситуация не изменится.

«Несмотря на ужасное настроение и чувство вины за то, что я оставляю свою страну, когда я пытаюсь размышлять логически, мне представляется, что я принял правильное решение, - говорит он. - Я скучаю по всему: по дому, по семье, друзьям и былым временам, но я вынужден признать, что Сирия больше не является подходящим и безопасным местом, где я мог бы жить, работать и обзаводиться семьей».

Тысячи сирийцев бежали в Европу в поисках лучшей жизни - и среди них много близких друзей Моуханада. «Друзья, которые добрались до Швеции раньше меня, рассказывали мне о добром обращении и о том, что там уважительно относятся к правам человека», - говорит он.

Возможность Моуханада жить в безопасности и в более комфортных условиях реализовалась, когда в 2014 ему была предоставлена шенгенская виза и впоследствии право на проживание в стране.

Он выбрал Швецию по двум основным причинам. «Прежде всего, это безопасное место, где я могу наконец почувствовать себя защищенным как физически, так и психологически; место, где я могу начать жизнь сначала и завоевать уважение, обзавестить работой, семьей и детьми», - говорит он.

Вторая причина имеет отношение к той репутации, которой пользуется Швеция, - государства, с особой щепетильностью относящегося к вопросам прав человека; для него это крайне важно.

Инклюзивное общество

Прожив в Швеции меньше года, Моуханад, конечно, пока еще не говорит бегло по-шведски, однако он регулярно посещает языковые курсы. Изучение языка помогло ему социализироваться, обзавестить друзьями среди местных жителей, и он чувствует, что уже неплохо интегрировался в шведское общество.

«Я говорю по-английски, поэтому мне было легче общаться с другими людьми - ведь здесь почти все знают английский», - замечает он.

Он старается смотреть на мир широко открытыми глазами и настраивает себя на позитивную волну: да, это его новая жизнь - и к ней надо поскорее адаптироваться; он доверяет своим шведским друзьям, которые объяснили ему, что здесь принято, а что нет, и научили разным повседневным мудростям.

«Для меня большая честь стать жителем Швеции - страны, где к людям относятся уважительно, вне зависимости от их вероисповедания, представлений о мире, цвете кожи, внешности или национальности», - говорит Моуханад.

«Это великое ощущение - обладать правами в силу того, что ты - человек».

С Моуханадом Шарабати беседовала Лола Акинмаде Окерстрём.

Беженцы: испытание кризисом

2015 2018

В 2018 году количество иммигрантов уменьшается – второй год подряд. Соискателей убежища также становится меньше. Но миграция и интеграция новоприбывших продолжают оставаться важной частью политических дебатов в стране.

Несмотря на то, что в Швецию приехало меньше мигрантов, в 2018 году население увеличилось на 110 000 человек (в 2017 году: на 125 000). Причина в том, что в Швецию переехало больше людей, чем уехало из Швеции, а рождаемость была выше смертности. Большинство мигрантов продолжают приезжать в Швецию из Сирии. А на втором месте – шведы, возвращающиеся на родину (каждый десятый иммигрант).

С 2017 года большинство иностранцев, проживающих в Швеции – родом из Сирии. До этого (с 1940-х годов) большинство составляли финны.

В 2015 году, во время пика миграции, Швеция приняла ряд мер для ограничения потока мигрантов. Это было сделано для того, чтобы обеспечить всем необходимым беженцев, уже приехавших в страну. Был ужесточен контроль на государственной границе – теперь в Швецию сложнее въехать из других стран Европы без действующего паспорта или другого удостоверения личности.

В июне 2016 года шведский парламент также принял изменения в законодательстве, ограничивающие возможность получения вида на жительство и воссоединения с семьей. Изменения в шведской миграционной политике частично связаны с тем, что большинство стран Европейского союза не выполнили своих обязательств по приему беженцев.

В 2018 году Шведское миграционное ведомство приняло решение в отношении около 35 500 соискателей убежища. В 11 000 случаев (32%) решение было положительным. В 2017 и 2016 году убежище получили 41% и 60% соискателей.

В 2015 году особое внимание СМИ и общественного мнения привлек тот факт, что 35 000 соискателей убежища были несовершеннолетними, которые прибыли в Швецию без родителей. Изменения в законодательстве в 2018 году дало молодым людям возможность подавать на вид на жительство – для обучения в гимназии (то есть в старших классах средней школы), даже если Миграционное ведомство отклонило их заявку о предоставлении убежища. Время действия закона было ограничено. В результате 11 745 человек подали на вид на жительство в Швеции, и 5200 его получили.

В конце 2018 года Швеция и члены ООН приняли первый в мире глобальный договор о миграции , целью которого является расширение возможностей легальной миграции и содействие странам, принимающим мигрантов.

Процесс предоставления убежища

Большинство беженцев ходатайствуют о предоставлении убежища, и затем их заявления обрабатывает шведская Миграционная служба . (Согласно Дублинскому соглашению, беженец, прибывший в Европу, обязан просить об убежище в первой безопасной стране, куда он/она въезжает.) В последнее годы, среднее время ожидания решения в Швеции стало очень долгим.

В течение времени ожидания те, кто подали заявление, имеют право работать, чтобы содержать себя: разрешение о праве на работу в этом случае не требуется. Те, у кого совсем нет средств содержать себя, могут обратиться за суточными, которые составляют SEK 71 (около 6,70 евро) на одного взрослого (или SEK 24 в сутки, если еда предоставляется бесплатно по месту проживания).

Жилье

Швеция обязана предложить подателям ходатайства о предоставлении убежища жилье, которое содержит либо шведская Миграционная служба, либо частный владелец. К 2015 году с жильем становилось все сложнее и сложнее, что не оставило Миграционной службе иного выхода, как разрешить некоторым людям ночевать в палатках.

Если человеку предоставлен вид на жительство для беженца, шведские муниципальные власти по закону обязаны обеспечить этому человеку жилье. Это изменение в законе, вступившее в силу с 1 марта 2016 года, как ожидается, освободит места в собственных помещениях Миграционной службы для тех, кто подал заявление об убежище.

Ходатайствующие об убежище или обладатели статуса беженца также могут решать жилищный вопрос самостоятельно - если, например, у них в Швеции есть родственники.

Вопросами размещения беженцев занимаются и негосударственные организации, например, следующие:

• Refugees Welcome Sweden (по-английски) - связывает между собой беженцев, собственников недвижимости и арендодателей;
• Шведская Церковь (по-английски) - некоторые ветви Шведской церкви предлагают разные виды общественной активности и принимают пожертвования для беженцев
• FARR (по-английски) - головная организация для отдельных лиц и групп, работающих над расширением права на предоставления убежища
• Invitationsdepartementet (по-шведски) - некоммерческая интеграционная инициатива, соединяющая иммигрантов и шведов, чтобы они могли ходить друг к другу в гости на обед или ужин

СМИ и общественное мнение

В 2015 году «кризис беженцев» затмил прочие международные новости, касающиеся Швеции. Различные происшествия, напрямую касающиеся беженцев - получили широкую огласку в массмедиа; эти всплески нетерпимости и скупости резко контрастировали с расхожим - противоположным, часто утопическим - образом Швеции. Со стороны, страна могла начать казаться менее открытой, менее толерантной и уже не такой щедрой.

Конечно же, шведы по-разному относятся к миграции. Но, согласно опросу Евробарометра , проведенному в апреле 2018 года, менее чем каждый пятый швед считает иммиграцию проблемой. Согласно тому же опросу, шведы в целом положительно оценивают влияние, которое иммигранты оказали на страну.

Зельга Габриэль, беженка из Сирии

«Я уехала из Сирии скорее ради моей семьи, чем ради себя самой», – говорит Зельга Габриэль. Фото: Аранча Уртадо.

Знакомьтесь: Зельга Габриэль. В 18 лет она стала студенткой факультета изящных искусств в Университете Алеппо. А затем в Сирии разразилась гражданская война. В конечном счете Зельга была вынуждена прервать учебу и вернуться в свой родной город, Хассакех.

Зельга ассирийка, представительница христианского меньшинства, исконных жителей Ближнего Востока, которые недавно пострадали от нападений ИГ. Кончилось тем, что семья Зельги приняла решение, что ей будет безопаснее в Швеции, куда она и прибыла в августе 2015 года.

Сейчас Зельге 22, и она живет на окраине Сёдертэлье, промышленного города на юго-западе от Стокгольма; 37 процентов здешних обитателей родились за границей. Большинство из них составляют примерно 100 000 ассирийцев, которые эмигрировали в Швецию начиная с конца 1960-х.

Мать Зельги, брат и несколько членов их многочисленной семьи тоже находятся здесь, в Швеции, так же как и ее лучший друг еще по прежнему дому. Однако ее отец и сестра по-прежнему в Хассакехе. И душой она все еще остается там, говорит Зельга.

«Если бы я сама решала, то никогда в жизни бы не уехала. Моя страна - Сирия; там мои корни».

«Некоторые говорят, что нас не принуждали бежать из Сирии; что это был наш выбор - уехать. Но когда ты знаешь, что в любой момент можешь погибнуть, то получается, что это абсолютно то же самое, как если б тебя принуждали уехать».

Из Сирии в Швецию

Зельге повезло - ее дорога в Швецию была относительно несложной: автобусом и такси в Ливан, затем на самолете в Швецию. Все вместе заняло примерно неделю.

Она подала прошение разрешить ей работать в Швеции - в сфере помощи детям-мигрантам, у которых нет родителей. Однако, прибыв в Швецию, Зельга решила не устраиваться на эту работу: она не соответствовала ее ожиданиям. Кончилось тем, что она подала прошение о предоставлении убежища и спустя шесть месяцев получила вид на жительство.

Несмотря на то, что родственники Зельги много рассказывали ей о жизни в Швеции, переезд все равно оказался для нее шоком.

«Когда я только приехала и увидела, сколько здесь зелени, я буквально расплакалась. У меня было ощущение, что это место не имеет со мной ничего общего, не для меня создано, хотя оно абсолютно прекрасно».

Адаптируясь к жизни в Швеции

Зельга решила обосноваться в Сёдертэлье, потому что у нее была там семья и в городе живет крупная ассирийская община.

«Мы стараемся держаться друг друга», - говорит она.

Большую часть времени она проводит с родственниками и друзьями, происходящими из того же круга, что и она сама, - с ассирийцами из Сирии. А еще Зельга надеется на то, что ей удастся завести друзей среди шведов, когда она выйдет на учебу или работу.

«Некоторые из моих двоюродных братьев и сестер родились в Швеции. Я и до того, как приехала сюда, знала, что это хорошая страна, что здесь больше свободы, чем в Сирии. И еще меня предупреждали о том, что климат тут будет похолоднее; да уж, что есть, то есть».

«Теперь я знаю, что Швеция очень сильно отличается от Сирии. Члены семьи здесь не так привязаны друг к другу. Ты не так часто встречаешься здесь со своими двоюродными братьями и сестрами, да и на саму себя у тебя нет времени. Ты просто работаешь».

Цель - университет

Зельга принялась изучать язык - записалась на курсы «Swedish for Immigrants» – однако ей по-прежнему кажется трудным включиться в обычную жизнь.

«Поначалу все кажется в новинку и даже если у тебя душа не лежит к этому, тебе приходится стараться приспособиться. Я стараюсь смотреть на свою жизнь здесь как на новый шанс», - говорит она.

Она хочет стать частью шведского общества и поступить в университет чем скорее, тем лучше. Зельга нацеливается разом и на психологию, и на социальную работу, то есть на что-то такое, что пригодится ей, когда она станет помогать другим ассирийцам, неважно - здесь в Швеции или когда она вернется домой, в Сирию.

Дизайн интерьеров в качестве профессии перестал ее привлекать. Зельга говорит: «В мирные времена ты думаешь о таких вещах, как красота и дизайн. Когда идет война, все иначе».

С Зельгой Габриэль беседовала Натали Ротшильд.

Видео: Мохаммед Атиф, беженец из Афганистана

Коротко о Мохаммеде Атифе:

• Возраст: 24 года
• Из: Афганистана
• Приехал в Швецию: В 2015 году, с сестрой и ее двумя детьми
• Образование: Степень бакалавра в управлении бизнесом из Университета Керала в Индии
• Опыт работы: Ассистент по логистике в компании Bakhtar Development Network (BDN) в Афганистане

Видеоинтервью с Мохаммедом Атифом записала Аранча Уртадо, испанский продюсер и фотограф, работающая в Стокгольме.

Разрешая мигрантам жить по своим правилам, скандинавы нарушают собственные

Считается, что своим нынешним благосостоянием Швеция обязана именно мигрантам. В начале ХХ века сюда ехали из России, в годы войны - из балтийских и других Скандинавских стран, после, в поисках работы, - из Югославии, Греции, Италии и Финляндии. Улоф Пальме принял почти 50 000 беженцев из Чили, спасавшихся от режима Пиночета; от революции сюда бежали иранцы, а от войны - боснийцы, албанцы, сербы, хорваты. Теперь в Швецию едут из Эфиопии, Сомали, Эритреи, Ирака, Афганистана и других «проблемных стран», а также беженцы из Сирии, которых на душу населения в Швеции больше, чем в других европейских странах.

В последнее время приезжие селятся в определенных районах, где оказываются изолированными от шведского общества. О мигрантском гетто Ринкебю, где живут в основном выходцы из Африки и Ближнего Востока (и немного - из Югославии, Восточной Европы и России), написано немало. Одни утверждают, будто «белым» туда вход воспрещен, другие - что материалы о «маленьком Могадишо» тенденциозны и используются в пропагандистских целях. Будучи в Стокгольме, я решила увидеть все своими глазами.

Приезжая в Ринкебю, совершаешь путешествие из Швеции в другую страну. Здесь редко можно увидеть женщину с непокрытой головой, большинство носит хиджаб, но немало - и паранджу с узкой прорезью для глаз. Днем здесь совершенно спокойно, только вечерами становится тревожнее - когда на улицах появляются подростковые банды (но их и в Москве стоит обходить за километр). Местные жители довольно общительные, к любому можно подойти, расспросить, кто он и откуда, - поболтать здесь любят.

Все меняется, когда достаешь из сумки камеру. Как только местные распознают в тебе журналиста, становится опасно. Когда меня окружили женщины, пришлось вызывать полицию (самая агрессивная из них, дочь выходцев из Эфиопии, родилась уже в Швеции и учится в Упсальском университете). На мои вопросы, почему я не могу фотографировать, если законы Швеции разрешают мне делать это, я получила ответ: «Здесь свои правила».

У жителей Ринкебю два врага: журналисты и полицейские. Поэтому журналистов тут, случается, избивают и прогоняют, а полицейский участок сожгли несколько лет назад.

Многие шведы заступаются за мигрантов, объясняя агрессию тем, что они устали от негативных репортажей. Но вообще-то сложно снимать позитивный репортаж на разбитую камеру. Кстати, в мировом рейтинге свободы слова, составляемом «Репортерами без границ», Швеция - на втором месте (все первые строчки поделили между собой Скандинавские страны). Это так, если закрыть глаза на то, что в некоторых районах журналист не может достать камеру, не рискуя получить в глаз.

Правда ли, что из-за мигрантов колоссально выросла преступность, шведские женщины вечерами боятся выйти из дома, а в темное время суток по улицам бродят банды грабителей с битами? Заголовки в российских СМИ такие, что кажется, будто тут конец света: «Изнасилованная Швеция», «Швеция в заложниках у мигрантов», «Банды мигрантов-насильников запугали Швецию», «Конец шведской идиллии: мигранты убивают и насилуют»… На самом деле Швеция остается одной из самых безопасных стран мира, а уровень преступности не превышает статистику десятилетней давности: количество преступлений среди коренного населения снизилось, а приезжие вернули прежние показатели. Впрочем, шведов преступность среди мигрантов мало волнует, так как чаще всего это не касающиеся их этнические разборки, торговля наркотиками и оружием (которое опять же пускают в ход друг против друга).

Гулять поздним вечером по мигрантским районам немного нервно, но только из-за их дурной славы и предубеждения против этнических мигрантов. А так здесь не опаснее, чем в Бирюлеве или Люблине. Что касается остальных районов, то там спокойно и ночами: сказывается сегрегация мигрантов и коренных жителей, богатых шведов и небогатых, эмигрантов прежних лет и новоприбывших.

Шведским СМИ часто приходится разоблачать российские фейки. Тут можно встретить заголовки вроде: «Почему Швеция НЕ является мировой столицей насилия»; «Нет, в Швеции не был осужден мужчина, евший бекон» (наши каналы показали сюжет, как стокгольмца, оскорбившего мусульманок поеданием бекона, приговорили к штрафу за разжигание); «Вот доказательства, что в Швеции не были запрещены рождественские гирлянды» (эту новость о том, что в «захваченной мусульманами» Швеции запретили городские рождественские украшения, также распространяло наше информагентство)… Российские журналисты прославились и в Ринкебю, когда пытались подкупить местных ребят, чтобы те устроили беспорядки «на камеру». Может, еще и поэтому журналисту из России здесь не рады ни местные, ни полиция.

На самом деле проблема не в преступности или перегрузке медицинских и социальных учреждений. В этом у Швеции - большой запас прочности. Проблема в том, что страна приняла столько мигрантов, что уже не может (во всяком случае, быстро) интегрировать их, растворив в себе. Изолированные от шведского общества, они организовывают «непризнанные республики», которые живут по своим правилам. Пока им это позволяется, все спокойно, но, как только власти покушаются на «независимость», случаются погромы. С одной стороны, мигранты не тревожат шведов, предпочитая лишний раз не выходить из своих гетто (в них им психологически комфортно, ведь не нужно меняться, подстраиваясь под новую родину). С другой, эти территории - как бы уже и не совсем Швеция. Со всеми вытекающими.

Разрешая мигрантам жить по своим правилам, шведы, как мне кажется, начинают нарушать свои собственные. Так, в рейтинге гендерного равенства (The Global Gender Gap Index) Швеция занимает 5-е место (впереди - Исландия, Норвегия, Финляндия и, внезапно, Руанда, согнавшая Швецию с насиженного 4-го места, а вот Россия занимает «почетное» 71-е место, между Доминиканой и Ганой). В рейтинге учитывается многое: равенство зарплат, представительство в парламенте и правительстве, доступ к руководящим постам… Тем удивительнее, что в Швеции женщины носят паранджу (в ряде европейских странах она запрещена), терпят побои мужей и могут быть отданы замуж в подростковом возрасте.

Утверждать, что женщины сами хотят носить черный балахон с сеткой на лице и прорезью для глаз - все равно что считать, будто им нравится, когда мужья бьют их смертным боем. Попробуйте пошутить на тему «бьет - значит любит» в присутствие шведов - вы будете заклеймены как мракобес и женофоб. Но если речь идет о мигрантах, многие неодобрительно поморщатся, но скажут: «Такие у них порядки». Но «у них» - это уже не у них в Африке или на Ближнем Востоке, а в Швеции. Так, женщина-мигрантка, которую избивал муж, обратилась в полицию, но полицейский посчитал, что не вправе вмешиваться, ведь «у них так принято». Другая проиграла суд, потому что присяжные, среди которых было много «новых шведов», оправдали ее мужа как «достойного человека из хорошей семьи». Апелляционный суд отменил это решение, но осадочек-то остался.

Есть, конечно, и другие истории. 13-летняя сирийская девочка пожаловалась в полицию, когда родители пытались выдать ее замуж за 27-летнего мужчину. Суд признал родителей виновными, девочку переселили в другую семью. Но сколько таких замужеств происходит в гетто - никто не знает. Правительство не проверяет (да и вряд ли может), а только распространяет листовки, объясняющие, что в Швеции жениться на детях не комильфо.

Шведы очень боятся прослыть расистами, ведь им, как и немцам, есть чего стыдиться: эксперименты в области евгеники здесь длились еще лет тридцать после падения нацистской Германии. Поэтому в беседах, опросах, интервью и публичных выступлениях они, как это всегда было принято, максимально доброжелательны и толерантны (весь ХХ век шведы были такими, сама история страны доказывает это). Согласно Gallup’s Migrant Acceptance Index, Швеция по-прежнему в десятке самых терпимых к мигрантам стран. Но на деле все не так радужно. На вопрос: «Что если вашими соседями будут мигранты?» - большинство отвечает: «Буду рад». Но при этом, как только число «новых шведов» в районе превышает 10%, шведы «старые» начинают переезжать. Так и появляются гетто…

Не решаясь высказываться публично, шведы сделали это с помощью тайного голосования. Когда перед парламентскими выборами премьер-министр и глава Умеренной консервативной партии (либерального толка) призвал шведов шире распахнуть свои сердца беженцам, его партия тут же потеряла треть своих сторонников, которые распахнули сердца «Шведским демократам» (это правоконсервативная партия, всегда считавшаяся националистической и маргинальной, а сегодня получившая третье место в парламенте благодаря антимигрантской риторике). В сентябре в Швеции очередные выборы, и не похоже, что «Шведские демократы» сдадут свои позиции.

В марте ООН опубликовала очередной рейтинг счастья (World Happiness Report), важную часть в котором заняло исследование зависимости счастья и миграции. Швеция в этом рейтинге - на высоком 9-м месте (хотя и ниже всех Скандинавских стран), а Россия - на 59-м, между Кипром и Казахстаном. Вот какие условия были названы исследователями, чтобы миграция не влияла отрицательно на климат в обществе: толерантность и настроения коренных жителей, количество мигрантов и их готовность коммуницировать и интегрироваться. С толерантностью у Швеции пока еще все в порядке, а вот масштабы и способность (или желание) мигрантов стать полноценными членами общества - под вопросом.

Впрочем, эти вопросы должны задавать себе шведы. А у российских СМИ немало тем и в собственной стране, которой далеко до «захваченной мусульманами Швеции». У нас зашкаливают преступность и количество убийств, много терактов, в которых гибнет огромное количество людей (в Швеции случился один год назад, и за рулем грузовика, раздавившего людей, был не сириец, а гражданин Узбекистана), высокая социальная напряженность, а в этнические гетто превратились целые регионы страны, живущие по своим правилам. Вместо того чтобы писать об этом, наши пропагандисты живописуют «закат Европы», устраивая провокации и тиражируя фейки. Неудивительно, что отношение к российским СМИ здесь - брезгливо-негативное. Если так пойдет и дальше, представляться российским журналистом станет опасно не только в Ринкебю.

Владимир Корнилов , обозреватель РИА Новости

Приближаются очередные парламентские выборы в Швеции: голосование состоится 9 сентября. И почти никто не скрывает, что проблема миграции и связанная с ней проблема роста преступности вышли на первый план, а власти страны не могут предложить действенных мер для их решения.

Именно этим объясняются успехи партии "Шведские демократы" (SD) в последние годы. Впервые попав в парламент Швеции (риксдаг) лишь восемь лет назад, на прошлых выборах эта антииммигрантская партия стала третьей с результатом 13%, что дало ей 49 депутатских кресел. В этом году, судя по опросам, SD всерьез претендует на второе место с результатом в районе 20%. Многие западные аналитики, еще недавно воспевавшие "шведскую модель", глядя на эти результаты, хватаются за головы с вопросом: "Как такое могло произойти?"

…Лично мне вспоминается 2002 год, когда я был в Швеции в качестве наблюдателя на выборах. Тогда Социал-демократическая партия (SDP), с некоторыми перерывами правившая страной с 1917 года, чувствовала себя вполне комфортно, значительно опережая в рейтингах своих извечных соперников из Умеренной партии (MP). Одним из главных своих достижений власти как раз преподносили решение демографических проблем Швеции за счет привлечения мигрантов из-за рубежа и их успешной социальной адаптации.

Вообще говоря, у шведов, как и в большинстве других стран Европы, иного пути решения проблемы сокращения и старения населения не было. Пережив в 1970-е серьезный демографический кризис, когда естественный прирост населения был фактически равен нулю, Швеция с середины 1990-х впервые в истории столкнулась с тем, что на протяжении нескольких лет этот показатель был отрицательным — с 1997 по 2001 год шведов рождалось меньше, чем умирало (на уровень замещения рождаемость не вышла по сей день).

В таких условиях любое государство (Россия — не исключение) для обеспечения роста экономики и производства вынуждено привлекать иностранных мигрантов. Социал-демократическое правительство Швеции поступило так же, сделав это краеугольным камнем своей политики.

Казалось бы, эта политика увенчалась успехом. Во всяком случае, во время кампании 2002 года это преподносили именно так — экономика после длительного (почти десятилетнего) периода застоя оживилась, население стало довольно быстро увеличиваться. Так, за десятилетие (с 1994 по 2004 год) прирост составил всего 200 тысяч (с 8,8 до девяти миллионов), а сейчас столько же прибавляется за год-полтора. В прошлом году население страны перешагнуло отметку в десять миллионов человек и продолжает расти стремительными для этой страны темпами.

Вроде бы проблема действительно решена. Однако есть нюанс. Стокгольм выбрал несколько необычный путь, приглашая к себе беженцев из горячих точек планеты, из стран с очень далекими от Швеции культурой и традициями. Сначала активно завлекали мигрантов из Ирана и Ирака, в последние годы — из Сирии. Теперь, согласно официальной статистике , в Швеции проживают 150 тысяч сирийцев, 135 тысяч иракцев и 71 тысяча иранцев. Подчеркнем: речь идет об официальной статистике, в реальности показатели наверняка выше.

В 2002-м нас, группу наблюдателей, шведские власти возили в только что отстроенные миграционные центры под Стокгольмом, с гордостью демонстрируя, как в этих комфортных, чистеньких городках обустраиваются и живут мигранты преимущественно азиатского и африканского происхождения, как их обучают шведскому языку и культуре, как объясняют им местные традиции. Картина была идиллической.

Но, как это часто бывает, за легальными мигрантами потянулись их (чаще всего не совсем легальные) родственники, друзья и знакомые. Они селились вокруг чистеньких и ухоженных миграционных центров. И неожиданно для себя Швеция столкнулась с этническими анклавами, в которых формировалось свое, совершенно отдельное сообщество.

© AP Photo / David Keyton

© AP Photo / David Keyton

В итоге в Швеции, согласно официальному отчету полиции за прошлый год, появился 61 "проблемный" с точки зрения криминальной ситуации район (слово "гетто" полиция, само собой, избегает). Дошло до того, что комиссар Национальной полиции Швеции Дан Эльяссон возопил в эфире национального телевидения: "Помогите нам!"

Катастрофически выросло число преступлений на сексуальной почве — если в 1970-е таких инцидентов было не больше 40 на 100 тысяч населения в год, то сейчас уже больше 200 . Все больше убийств с применением огнестрельного оружия, угонов и поджогов машин.

Последнее вообще превратилось в любимую забаву молодежи из этнических анклавов. Если в 1998-м было около 400 подобных инцидентов, то теперь ежегодно фиксируется 1300-1500 поджогов. В ноябре прошлого года в иммигрантском пригороде Упсалы сожгли около полусотни автомобилей. Несмотря на неоднократные звонки, пожарные прибыли в этот район спустя три часа, в сопровождении спецназа и пулеметов . А две недели назад в подобных же районах Гетеборга, Мальме и Хельсингборга спалили еще более 80 авто .

В этом и объяснение резкого роста популярности "Шведских демократов". Западные СМИ дружно называют эту партию "фашистской" или "имеющей нацистские корни". Не без оснований: один из ее создателей, Густаф Экстрем, в юности служил в подразделениях ваффен-СС "Викинг" и "Нордланд", созданных нацистами для коллаборационистов из Голландии и Скандинавии. Однако те же либеральные СМИ, отметим, не называют фашистами тех, кто превратил эсэсовских коллаборантов в героев на Украине и странах Прибалтики.

Представители SD в ответ предъявляют одного из фронтменов партии в нынешней кампании, кандидата в депутаты Карла Роббьенса, наполовину ливийского происхождения . Три года назад он перешел в SD от умеренных, объяснив, что выступает не против мигрантов, а против провала государственной миграционной политики. Выросший в мигрантском анклаве под Гетеборгом, Роббьенс периодически демонстрирует журналистам место, где зарезали сестру его друга, и требует положить конец росту преступности .

Социал-демократов же, если опросы верны, на выборах ожидают самые провальные результаты за сто лет — их рейтинги колеблются в районе 25%, а последний раз в своей истории менее 30% голосов они получили на выборах далекого 1911 года. Правящая партия обвиняет "Шведских демократов" в популизме, но при этом не нашла ничего лучше, как в погоне за популярностью обещать шведам дополнительную неделю отпуска — куда уж более популистский шаг .

Разумеется, нет никаких сомнений в том, что "Шведским демократам", даже если они займут первое место, не позволят сформировать правительство или войти в коалицию — против них объединился весь истеблишмент. Но результаты выборов в Швеции подтвердят общую для Старой Европы тенденцию разрушения партийных и блоковых традиций, складывавшихся десятилетиями.

И если тенденция продолжится, в какой-то момент (скажем, не на предстоящих выборах, а на следующих) можно будет констатировать: мигранты в некотором смысле сменили в Швеции власть.

Швеция - одна из немногих европейских стран, распахнувших объятия мигрантам. На протяжении десятилетий беженцы органично вписывались в шведское общество, восполняя нехватку рабочих рук и не нарушая при этом культурную целостность страны. Однако новые мигранты не желают превращаться в шведов, а хотят жить по-своему, что вызывает раздражение у местных жителей. Особенно достается обитателям города Мальмё, который превратился в неофициальную столицу беженцев: здесь они составляют около 40 процентов населения. Как изменилось отношение великодушных шведов к «понаехавшим», выясняла .

«Место, где раньше стояли унылые бетонные здания рабочего квартала, теперь превратилось в шумную улицу с кафе и ресторанами восточной кухни. В воздухе витают пленительные ароматы ванили, корицы, кардамона, имбиря, слышится арабская речь. Раньше на каждом углу города можно было купить гамбургер или колбаску, сейчас к ним добавились фалафель, донер, кебабы», - так описывал в 2015 году ситуацию один из жителей шведского Мальмё, принявшего беженцев с Ближнего Востока и севера Африки.

С распростертыми объятиями

По его словам, многие шведы в разгар миграционного кризиса приносили еду, лекарства, теплую одежду и игрушки в центры размещения беженцев и на вокзалы, куда прибывали мигранты. Некоторые и вовсе радушно распахнули для «понаехавших» двери своих домов.

Швеция всегда гордилась своей щедростью и великодушием по отношению к иностранцам. Это началось во время Второй мировой войны. Нейтральная страна не подверглась разрушениям и сохранила промышленный потенциал, ее экономика продолжала бурно развиваться. Королевство нуждалось в рабочей силе, поэтому иммиграционное законодательство было максимально мягким. В страну хлынули норвежцы, бежавшие от нацистов, прибалты, датские евреи. Потом пришла очередь иранцев, спасавшихся от гонений шаха Пехлеви, и чилийцев, скрывавшихся от генерала Пиночета. Потом пожаловали эритрейцы, сомалийцы и курды.

Швеция приступила к строительству социал-демократического государства, лояльность к приезжим стала частью шведской идентичности, символом преданности моральным принципам. Государственная система предоставляла социальные льготы не только коренным шведам, но и беженцам: жилье, здравоохранение, качественное образование, отпуск по уходу за ребенком, пособие по безработице - у них было все.

Фото: Johan Nilsson / TT News Agency / Reuters

К началу 1990-х королевство принимало по 40 тысяч беженцев в год. Все изменилось в 1992 году. После войны в Югославии почти 700 тысяч человек обратились в страны Западной Европы с просьбой об убежище. По традиции первым откликнулся Стокгольм, однако вынужден был ужесточить иммиграционную политику, ограничив возможности получения вида на жительство и въезда в страну. Как пишет , шведы боялись приезда югославов: «Люди думали, что они привезут в шведские пригороды свою войну. На улицах начали маршировать неонацисты. Экономика оказалась на самой низкой отметке с 1930-х годов».

Но через некоторое время они, как и другие беженцы, органично вписались в шведское общество, восполнив нехватку рабочих рук. Культурная целостность королевства не пострадала. «Одни боснийцы теперь работают министрами в нашем правительстве, другие лечат нас», - описывает ситуацию Лиза Пеллинг (Lisa Pelling) из аналитического центра Arena Group, занимающаяся исследованием проблем беженцев.

Шведы гордились тем, что смогли успешно интегрировать мусульманское население, и были уверены, что система, отлаженная годами, не дает сбоя.

Понаехали тут

Когда в 2015 году в Европе разгорелся миграционный кризис, большинство беженцев устремились в Швецию и ФРГ. Германия, все еще испытывающая чувство вины за Вторую мировую, провозгласила политику открытых дверей и протянула нуждающимся руку помощи. На этом фоне подвиг маленькой Швеции был не столь заметен, хотя именно скандинавское королевство приняло основной поток мигрантов из расчета на душу населения.

Однако поведение новых «понаехавших» сильно отличалось от привычного. Мигранты оседали на окраинах крупных городов, не шли на контакт с местными, мусорили на улицах и совершали мелкие преступления. В некоторых местах, пишет , их доля достигает 80 процентов от общего числа населения.

Еще одна серьезная проблема заключается в высоком уровне безработицы. В Швеции во многих сферах преобладает узкая специализация: чтобы работать, необходимо иметь высокую квалификацию, которой нет у мигрантов. Помимо этого, необходимо выучить шведский язык.

От любви до ненависти

Постепенно терпение у великодушных шведов иссякло. Проведенный осенью 2017-го опрос показал, что 41 процент местных граждан считают, что королевство принимает слишком много беженцев, - а в середине прошлого года их было всего 29 процентов. Журналисты и политики придерживаются правила не обсуждать проблемы, связанные с миграционным кризисом, дабы не прослыть расистами и ксенофобами.

Тем временем среди простых шведов все чаще слышатся призывы поменять миграционные правила. Чтобы получить работу, беженцы имеют право на переобучение за счет государства, но за последний год лишь 30 процентов мигрантов, прошедших программу интеграции, смогли найти работу или продолжить обучение. На приезжих королевство тратит около четырех миллиардов долларов в год, хотя еще недавно эта сумма составляла менее миллиарда долларов. Не исключено, что страна с десятимиллионным населением, принимающая более ста тысяч мигрантов каждый год, рано или поздно столкнется с серьезными экономическими проблемами.

«Проблема беженцев расколола благовоспитанную Швецию (...) Час расплаты за шведскую щедрость наступает только сейчас, и никто не удосужился посчитать, во что она обойдется», - пишет Foreign Policy. Как рассказал Ивар Арпи (Ivar Arpi), обозреватель газеты Svenska Dagbladet и непримиримый критик миграционной политики, «люди, поднимающие эту тему, теряют друзей, да что там - раскалываются целые семьи».

«Прошлым летом моя бабушка едва не умерла от голода в больнице, а эти мигранты бесплатно получают еду и медицинскую помощь. Я думаю, государство прежде всего должно заботиться о собственном народе, а уже потом, если что-то останется, помогать другим», - делится размышлениями полицейский пограничной службы.

У женщин большое недовольство вызывает закон, согласно которому мигрантки с детьми младше семи лет могут рассчитывать на несколько лет оплачиваемого отпуска вне зависимости от того, работают они или нет. На самих шведок это правило не распространяется: они могут получить 450-дневный отпуск после рождения малыша только в том случае, если до этого не были безработными.

Плата за гостеприимство

В последнее время в Швеции вырос уровень преступности. Власти страны не обнародуют данные об этнической принадлежности подозреваемых, стараясь не увязывать эту тенденцию с ростом числа беженцев. В отличие от них, американский лидер миндальничать не стал, заявив, что виноваты в этом именно «понаехавшие». Его точку зрения поддерживают многие европейцы.

В Швецию приехало много молодых мужчин, после чего в королевстве, особенно в южном городе Мальмё, резко возросло число преступлений на сексуальной почве. Так, в конце января этого года молодой шведке разбили голову бутылкой после того, как она отвергла приставания незнакомца в ночном клубе «Бабель» в центре Мальмё. 19-летняя Софи Йоханссон (Sophie Johansson) во время танца почувствовала чужие руки на своих ягодицах, а затем и между ног. Девушка ударила мужчину, чтобы он отстал, и получила ответный удар кулаком в лицо.

Она решила не разжигать конфликт и вместе с другом пошла к выходу. Пристававший парень догнал их и ударил Софи по голове бутылкой. «Я думала, что это жидкость из бутылки [течет по лицу], но мой друг сказал мне, что это кровь. Я была в шоке», - рассказала девушка. В конце 2017 года произошло несколько изнасилований, что одной из девушек подожгли половые органы.

Множатся конфликты на расовой и межнациональной почве. Были отмечены случаи нападения на мигрантов, поджигали их палатки. В августе 2015 года двое выходцев из Эритреи напали на посетителей в городе Вестерос (примерно в 100 километрах от Стокгольма), нанеся ножевые ранения 55-летней шведке и ее 28-летнему сыну. В ответ активизировались крайне правые. В городе Арбуга у предоставленного беженцам здания были обнаружены два контейнера с воспламеняющейся жидкостью, а в Вернамо неизвестные пытались устроить поджог в приюте для детей-беженцев, оставшихся без родителей. Полиция усилила меры безопасности в центрах размещения мигрантов.

Очевидно, что в нынешних условиях старые верные способы интеграции не работают. Мигранты других национальностей и вероисповеданий не желают превращаться в шведов, не собираются отказываться от своих традиций и хотят жить по-своему. Чтобы как-то решить эту проблему, Швеции придется пересмотреть миграционную политику, даже если новые правила покажутся подданным короны жесткими и негуманными. Попытка сохранить нейтралитет в этом вопросе может обойтись стране слишком дорого.