Поэтические слова. В поэзии, тогда как другие – лазурный, несказанный, грядущий, сладостный, багряный, рдеть

В лексике книжных стилей есть слова, которые называют поэтическими. На первый взгляд признание каких-то слов специфически поэтическими может показаться странным: ведь современные поэты активно пользуются самыми разными категориями лексики – и книжной, и (очень широко) разговорной, и просторечной (о содержании этих терминов см. на с. 126 и 128) и даже специальной. Тем не менее в современных поэтических текстах есть слова, которые являются характерными именно для языка поэзии. Показательно, что авторы современного "Словаря синонимов русского языка" под ред. А.П. Евгеньевой снабжают поэтические слова пометой "трад.-поэт." (традиционно-поэтическое), подчеркивая тем самым, что традиция использования в поэзии особых, присущих только ей (или наиболее свойственных именно ей) слов жива. К поэтическим словам относятся: жребий ("судьба, участь"), муза, державный, отчий, дубрава ("лес вообще"), очи, лазурь, лазурный, несказанный, родимый, алеть, багряный, сладостный, венчать ("украшать венком"), воспеть, жемчужный, рдеть, рдяный, клик, вещий, грядущий*, немолчный, ниспослать, вослед, ладья, лоно, хрустальный ("ясный, чистый, прозрачный"), светило, долу, кров ("защита, покров"), обагрить, о!, пламень и др. Некоторые из них имеют архаичный оттенок (в толковых словарях к ним дается помета "устар.", помимо пометы "поэт."). Это такие слова, как долу, жребий, муза, вослед, лоно, ниспослать, ладья, пламень, чело и некот. др. Именно эти слова в большинстве своем и используются главным образом в поэзии, тогда как другие – лазурный, несказанный, грядущий, сладостный, багряный, рдеть и т.д. – можно найти и в художественной прозе, и в публицистике. Строго говоря, эти последние утрачивают свою преимущественную закрепленность за поэзией и лирической прозой, смыкаются с другими торжественными высокими словами (поэтому в разделе, посвященном использованию лексики книжных стилей, они рассматриваются без специального указания на то, что являются и поэтизмами).

Смотрите также:

«Русский язык и культура речи ». под редакцией профессора В. И. Максимова. Рекомендовано Министерством.ПРЕДИСЛОВИЕ. Глава I. Речь в межличностных и общественных отношениях.

Русский язык и культура речи . Речь и взаимопонимание. На процесс взаимопонимания в речевом общении существенное влияние оказывают некоторые особенности использования языка в речи .

Русский язык и культура речи . Культура речевого общения. Под культурой речевого общения понимается такой отбор и организация языковых средств, которые способствуют наиболее эффективному достижению поставленных задач в данной сфере речевых ...

Русский язык и культура речи . Три основных типа взаимодействия участников диалога в русском языке .Итак, диалогическое единство обеспечивается связью различного рода реплик (формулы речевого этикета, вопрос – ответ, добавление, повествование...

Русский язык и культура речи . Структура речевой коммуникации. Будучи актом коммуникации, речь всегда обращена к кому-либо.

Русский язык и культура речи . Установление (поддержание) деловых контактов.Коммуникативная установкаопределение социального и ролевого статуса участников общения, установление социально-речевого контакта.

Русский язык и культура речи . Речь , ее особенности.К речи относят также продукты говорения в виде речевого произведения (текста), фиксируемого памятью или письмом.

Значительное место в учебнике занимает материал, связанный с культурой речевого общения и с оформлением служебной документации. Учебник нацелен на представление современных взглядов, касающихся русского языка и культуры речи в начале XXI в...

В лексике книжных стилей есть слова, которые называют поэтическими. На первый взгляд признание каких-то слов специфически поэтическими может показаться странным: ведь современные поэты активно пользуются самыми разными категориями лексики – и книжной, и (очень широко) разговорной, и просторечной (о содержании этих терминов см. на с. 126 и 128) и даже специальной. Тем не менее в современных поэтических текстах есть слова, которые являются характерными именно для языка поэзии. Показательно, что авторы современного "Словаря синонимов русского языка" под ред. А.П. Евгеньевой снабжают поэтические слова пометой "трад.-поэт." (традиционно-поэтическое), подчеркивая тем самым, что традиция использования в поэзии особых, присущих только ей (или наиболее свойственных именно ей) слов жива. К поэтическим словам относятся: жребий ("судьба, участь"), муза, державный, отчий, дубрава ("лес вообще"), очи, лазурь, лазурный, несказанный, родимый, алеть, багряный, сладостный, венчать ("украшать венком"), воспеть, жемчужный, рдеть, рдяный, клик, вещий, грядущий *, немолчный, ниспослать, вослед, ладья, лоно, хрустальный ("ясный, чистый, прозрачный"), светило, долу, кров ("защита͵ покров"), обагрить, о !, пламень и др. Некоторые из них имеют архаичный оттенок (в толковых словарях к ним дается помета "устар.", помимо пометы "поэт."). Это такие слова, как долу, жребий, муза, вослед, лоно, ниспослать, ладья, пламень, чело и некот. др.**

* Используется и в языке газет.

** Вот несколько примеров из современных поэтических текстов, в которых есть архаичные поэтизмы:

В деревне благодарен дому

И благодарен кровле, благодарен печке,

Особенно когда деревья гнутся долу

И ветер гасит звезды, словно свечки.

(Д.Сам. )

Не дом на высоком валу крепостном,

Я память о доме твоем.

Не друг твой, судьбою ниспосланный друг,

Я – выстрела дальнего звук.

(А.Тарк. )

Спасибо этим памятникам мощным,

Огням театров, пурпуру знамен

И сборищам спасибо полунощным,

Где каждый зван и каждый заменен

Могучим гребнем нового прибоя, –

Волна волну смывает, и опять

Сверкает жизнью лоно голубое.

(П.Ант. )

Именно эти слова в большинстве своем и используются главным образом в поэзии, тогда как другие – лазурный, несказанный, грядущий, сладостный, багряный, рдеть и т.д. – можно найти и в художественной прозе, и в публицистике. Строго говоря, эти последние утрачивают свою преимущественную закрепленность за поэзией и лирической прозой, смыкаются с другими торжественными высокими словами (в связи с этим в разделœе, посвященном использованию лексики книжных стилей, они рассматриваются без специального указания на то, что являются и поэтизмами).

В лексике книжных стилей есть слова, которые называют поэтическими. На первый взгляд признание каких-то слов специфически поэтическими может показаться странным: ведь современные поэты активно пользуются самыми разными категориями лексики – и книжной, и (очень широко) разговорной, и просторечной (о содержании этих терминов см. на с. 126 и 128) и даже специальной. Тем не менее в современных поэтических текстах есть слова, которые являются характерными именно для языка поэзии. Показательно, что авторы современного "Словаря синонимов русского языка" под ред. А.П. Евгеньевой снабжают поэтические слова пометой "трад.-поэт." (традиционно-поэтическое), подчеркивая тем самым, что традиция использования в поэзии особых, присущих только ей (или наиболее свойственных именно ей) слов жива. К поэтическим словам относятся:жребий ("судьба, участь"),муза, державный, отчий, дубрава ("лес вообще"),очи, лазурь, лазурный, несказанный, родимый, алеть, багряный, сладостный, венчать ("украшать венком"),воспеть, жемчужный, рдеть, рдяный, клик, вещий, грядущий *, немолчный, ниспослать, вослед, ладья, лоно, хрустальный ("ясный, чистый, прозрачный"),светило, долу, кров ("защита, покров"),обагрить, о !, пламень и др. Некоторые из них имеют архаичный оттенок (в толковых словарях к ним дается помета "устар.", помимо пометы "поэт."). Это такие слова, какдолу, жребий, муза, вослед, лоно, ниспослать, ладья, пламень, чело и некот. др.**

* Используется и в языке газет.

** Вот несколько примеров из современных поэтических текстов, в которых есть архаичные поэтизмы:

В деревне благодарен дому

И благодарен кровле, благодарен печке,

Особенно когда деревья гнутся долу

И ветер гасит звезды, словно свечки.

(Д.Сам. )

Не дом на высоком валу крепостном,

Я память о доме твоем.

Не друг твой, судьбою ниспосланный друг,

Я – выстрела дальнего звук.

(А.Тарк. )

Спасибо этим памятникам мощным,

Огням театров, пурпуру знамен

И сборищам спасибо полунощным,

Где каждый зван и каждый заменен

Могучим гребнем нового прибоя, –

Волна волну смывает, и опять

Сверкает жизнью лоно голубое.

(П.Ант. )

Именно эти слова в большинстве своем и используются главным образом в поэзии, тогда как другие – лазурный, несказанный, грядущий, сладостный, багряный, рдеть и т.д. – можно найти и в художественной прозе, и в публицистике. Строго говоря, эти последние утрачивают свою преимущественную закрепленность за поэзией и лирической прозой, смыкаются с другими торжественными высокими словами (поэтому в разделе, посвященном использованию лексики книжных стилей, они рассматриваются без специального указания на то, что являются и поэтизмами).

Лексика разговорного стиля

К лексике разговорного стиля* относятся слова, свойственные обиходной речи, непринужденной беседе, вообще речи людей, не связанных, не стесненных официальными отношениями, и несвойственные, как правило, письменным жанрам (языку деловых бумаг, научных статей и т.п.), ораторской речи и т.п.

* Некоторые лингвисты называют эту лексику "лексикой устной речи" (см., например, названный выше учебник "Современный русский язык..."). Используя этот термин, следует иметь в виду, что речь при этом идет не о всех словах, встречаемых в устном общении, но только о тех, которые употребляются в устной речи и несвойственны речи письменной. Это значит, что к лексике устной речи не относятся не только межстилевые слова, составляющие основу и устного и письменного общения, но и слова, характерные для письменной речи (как указывалось выше, они именуются лексикой книжных стилей.

Лексика разговорного стиля неоднородна. Однако в отличие от лексики книжных стилей, где неоднородность объясняется не только различием в экспрессивно-эмоциональных качествах, но и различием в степени прикрепленности слов к разновидностям книжных стилей, лексика разговорного стиля различается степенью литературности и экспрессивно-эмоциональными качествами.

В лексике разговорного стиля выделяют слова разговорные и просторечные*.

* Слова областные и жаргонные хотя и встречаются в обиходной речи, здесь, однако, не рассматриваются. Они принадлежат к необщенародной лексике, и вопрос об их эстетических качествах и их использовании составляет самостоятельную проблему, поэтому им посвящены специальные разделы. («Диалектная лексика» «Отражение жаргонной лексики в словарях»).

В лексике книжных стилей есть слова, которые называют поэтическими. На первый взгляд признание каких-то слов специфически поэтическими может показаться странным: ведь современные поэты активно пользуются самыми разными категориями лексики – и книжной, и (очень широко) разговорной, и просторечной (о содержании этих терминов см. на с. 126 и 128) и даже специальной. Тем не менее в современных поэтических текстах есть слова, которые являются характерными именно для языка поэзии. Показательно, что авторы современного "Словаря синонимов русского языка" под ред. А.П. Евгеньевой снабжают поэтические слова пометой "трад.-поэт." (традиционно-поэтическое), подчеркивая тем самым, что традиция использования в поэзии особых, присущих только ей (или наиболее свойственных именно ей) слов жива. К поэтическим словам относятся: жребий ("судьба, участь"), муза, державный, отчий, дубрава ("лес вообще"), очи, лазурь, лазурный, несказанный, родимый, алеть, багряный, сладостный, венчать ("украшать венком"), воспеть, жемчужный, рдеть, рдяный, клик, вещий, грядущий*, немолчный, ниспослать, вослед, ладья, лоно, хрустальный ("ясный, чистый, прозрачный"), светило, долу, кров ("защита, покров"), обагрить, о!, пламень и др. Некоторые из них имеют архаичный оттенок (в толковых словарях кним дается помета "устар.", помимо пометы "поэт."). Это такие слова, как долу, жребий, муза, вослед, лоно, ниспослать, ладья, пламень, чело и некот. др.**

* Используется и в языке газет.

** Вот несколько примеров из современных поэтических текстов, в которых есть архаичные поэтизмы:

В деревне благодарен дому

И благодарен кровле, благодарен печке,

Особенно когда деревья гнутся долу

И ветер гасит звезды, словно свечки.

Не дом на высоком валу крепостном,

Я память о доме твоем.

Не друг твой, судьбою ниспосланный друг,

Я – выстрела дальнего звук.

Спасибо этим памятникам мощным,

Огням театров, пурпуру знамен

И сборищам спасибо полунощным,

Где каждый зван и каждый заменен

Могучим гребнем нового прибоя, –

Волна волну смывает, и опять

Сверкает жизнью лоно голубое.

Именно эти слова в большинстве своем и используются главным образом в поэзии, тогда как другие – лазурный, несказанный, грядущий, сладостный, багряный, рдеть и т.д. – можно найти и в художественной прозе, и в публицистике. Строго говоря, эти последние утрачивают свою преимущественную закрепленность за поэзией и лирической прозой, смыкаются с другими торжественными высокими словами (поэтому в разделе, посвященном использованию лексики книжных стилей, они рассматриваются без специального указания на то, что являются и поэтизмами).

И.А.Воробей О ПОЭТИЧЕСКОМ СЛОВЕ 1. Определение поэтического слова Функционирование слова в поэтическом тексте является одним из наиболее сложных вопросов в современной лингвистике текста. В слове концентрируется личностный смысл, неповторимые индивидуальные особенности видения мира и отражения его писателем. В этом проявляется одна из закономерностей художественного текста – допустимость языковой неоднозначности, которая в свою очередь влечёт за собой множественность интерпретаций. Одним из видов лингвистической неоднозначности является лексическая неоднозначность. Общие для всех, известные всем значения, преломляясь через мировоззренческую призму автора, получают в поэтическом тексте индивидуальный смысл. Этот индивидуальный смысл становится средством для выражения некоторого содержания, которое отличается от обычного, «внешнего» языкового значения слова. В настоящее время нетождественность «словарного» слова и слова в стихе признана как аксиома. Слово в поэзии «крупнее» этого же слова в общеязыковом тексте. В начале 20 века представителями ОПОЯза (Р.Якобсон, Ю.Н.Тынянов, В.Б.Шкловский, Б.М.Эйхенбаум и др.) было предложено определение поэтической функции языка. Наряду с этим был выделен особый тип слова – поэтическое слово. Ю.Н.Тынянов называл «поэтическое слово» стиховым и понимал под ним слово, включённое в ритмическое единство, где действуют факторы тесноты звукового ряда, динамизация и т.д. (Тынянов 1965). Г.О.Винокур под поэтическим словом понимал – особую функцию реального слова (Винокур 1991). Проблема понятия «поэтического слова» осложняется тем, что в лингвистике нет однозначной дефиниции понятия «слово». Слово является многомерной единицей языка. При обращении к различным измерениям языка получаются разные определения слова, так, например, выделяются морфологическое, фонологическое, синтаксическое, графематическое, лексикологическое слово. В.П.Литвинов видит решение этой проблемы в том, что проекция слова-вообще (как некой языковой сущности) в соответствующее измерение языка есть абстрактное слово. «Проекция слова даёт лексическое поле в лексикологическом измерении, «морфологическое» поле в грамматическом измерении, поле слоговых комбинаций в фонологическом измерении. Структура этих полей будет детерминирована взаимодействием разных измерений аспектов языка» (Литвинов 1973: 11). Таким образом, «…идентификация слова на основе конкретного определения возможна только через проекцию сущности в план явления и идентификация по частям \синтаксическое\ фонологическое\… слово\ (Литвинов 1973: 11). Исходя из этого, закономерно предположить, что поэтическое слово – это проекция слова-вообще в «поэтическое» измерение языка1, структура которого определена его взаимодействием с лексикологическим измерением языка. Материалом для поэзии служат обычные слова, одинаковые по своему значению для всех носителей языка, эти слова являются лишь материальными знаками и имеют номинативную функцию. Фонетически лексикологическое и поэтическое слова могут совпадать: «И, тем не менее, оно оказывается не равным самому себе. И именно сходство, совпадение его со «словарным словом» данного языка делает ощутимым различие между этими, - то расходящимися, то сближающимися, но отделёнными и сопоставленными – единицами: - общеязыковым словом и словом в стихе» (Лотман 1996: 91). Поэтому попытаемся определить «поэтическое слово» через его двойника - «лексикологическое» слово. «Лексикологическое слово есть самостоятельный элемент словаря…Лексикологическое слово имеет номинативную функцию и ориентировано на когнитивную функцию языка» (Литвинов 1973: 8). Прежде чем дать определение, рассмотрим отличительные особенности поэтического слова. 1 Под поэтическим измерением языка мы понимаем поэтическую функцию языка по Р.Якобсону. «Попадая в поэзию, вещи приобретают четвёртое, символическое измерение, становятся не только тем, чем были в действительности», заметил русский поэт Вл. Ходасевич (Ходасевич 1991: 198). Попадая в поэзию слово - понятие переводится в слово-образ. Образность является отличительной чертой поэтического произведения. «Словесное произведение, которое служит для преобразования мысли посредством конкретного образа, есть произведение поэтическое», - писал русский исследователь поэзии А.А. Потебня (Потебня 1989: 233-234). Кроме того, он указал на то, что категориями поэзии в отличие от прозы являются образ и значение. Поэтому слово в поэтическом тексте является минимальной единицей образности, выразителем образа. Образность поэтического слова есть результат его семантической осложнённости. Слова обладают безграничными потенциальными семантическими возможностями, то есть значение слова может по-разному себя определять. Слово в стихе в отличие от общеязыкового, может одновременно реализовывать два и более значений. Лексическое значение внутри стиха индуцирует в соседних словах сверхзначения, невозможные вне данного стихового контекста. Получая в стихе особый смысл, поэтическое слово сохраняет свое словарное значение. «Слово имеет значение отнюдь не только в системе или контексте, само по себе его нахождение в контексте предполагает, что слово никогда нельзя отделить от той многозначности, какой оно обладает само по себе – даже если контекстом ему придан однозначный смысл» (Гадамер 1991:59). Очевидно, за конкретизированным смыслом в поэтическом слове стоит возможность других смыслов, и именно они наполняют слово поэтическим содержанием. Поэт, истинный распорядитель слова и вещи, даёт слову реализовать свой абсолютный семантический потенциал: «слово и язык в стихотворении являются словом и языком, в максимальной степени» (Гадамер 1991а:120). Итак, основным и постоянным признаком поэтического слова является его образность, берущая своё начало в семантической нагруженности слова. Являясь наименьшей значимой частицей текста, слово служит средством доступа к единой информационной базе человека, его языковой картине мира. Поэтическое слово служит средством доступа к поэтическому миру автора. В поэтическом слове концентрируется неповторимые особенности видения мира и отражения его писателем. Из поэтических слов создаётся особый, поэтический мир, вне которого они не могут рассматриваться, так как теряют свой поэтический смысл и становятся обычными словами. Поэтический мир является моделью реального мира, пропущенной через индивидуальность поэта. Представление о поэтическом мире можно получить, составив словарь того или иного поэтического текста. Поэтический мир имеет не только свой словарь, но и собственную систему синонимов и антонимов. Одно и тоже поэтическое слово может иметь разные смыслы и быть антонимом самому себе. Кроме того, количество слов в поэтическом языке, в отличие от обычного, исчисляется десятками или сотнями, что позволяет считать поэтическое слово более крупным, более весомым (Лотман 1996). Поэтическое слово не может быть оторвано от поэтического мира, без него оно теряет свою семантическую нагруженность, свой поэтический смысл и становится обычной лексемой. Другой отличительной особенностью поэтического слова является его музыкальность, его звучание. «Поэтическая конструкция строится как постоянно обыгрываемое равновесие звучания и смысла» (Гадамер1991a:119). «И всё же из напряжённости словесного поля, из напряжения звуковой и смысловой энергии, сталкивающихся и меняющихся слов, строится целое» (Гадамер1991a:120). Поэтическое слово в его поэтичности реально только в стихе, где наблюдается цельность его звучания и значения. Поведём итог: поэтическое слово имеет следующие отличия от лексемы: 1) это слово-образ; 2) это «звучащее» слово; 3) о поэтическом слове имеет смысл говорить только в рамках поэтического текста; 4) оно не может быть оторвано от поэтического мира. Попытка определить поэтическое слово через лексему даёт нам следующее определение: поэтическое слово – это минимальный самостоятельный, значимый элемент поэтического произведения, имеющий номинативную функцию и ориентированный на когнитивную и поэтическую функции языка. При этом не следует забывать о том, что «1) любые элементы речевого уровня могут возводиться в ранг значимых, 2) любые элементы, являющиеся в языке формальными, могут приобретать в поэзии семантический характер, получая дополнительные значения» (Лотман 1996: 46). Таким образом, вопрос о том, можно ли считать поэтическим словом элемент меньший или больший, чем общеязыковое слово, может стать предметом дальнейших исследований. 2. Смысл и значение Говоря о слове, возникает необходимость говорить о его значении и смысле, а, говоря о поэтическом слове, встаёт вопрос о значении и смысле слова в поэзии. Понятию «значение» в своё время было уделено значительное внимание, а понятие «смысл» в настоящее время является более неопределённым и расплывчатым. Проблема смысла в настоящее время остаётся открытой, так как долгое время смысл считался экстралингвистическим явлением и исключался из сферы исследования лингвистики. Понятие смысла включает в себя различный круг явлений: от смысла жизни до смысла знаковых выражений, и поэтому является интердисциплинарным явлением. Разделение значения и смысла мы находим и в философии, и в психологии, и в лингвистике. О значении и смысле в философии см. работы (Щедровицкий 1974; Фреге 1977; Павиленис 1983; Витгенштейн 1994а, 1994б; Хайдеггер 1997; Гуссерль 1999 и др.). В психологии понятиям «значение» и «смысл» посвящены работы Л.С. Выготского, А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьева и др. Для психологического понимания «значения» и «смысла» характерно их разделение по принципу объективности/ субъективности отражения объективной действительности (подробнее см. Выготский 1934; Лурия 1979: 54–57; Леонтьев 1983: 241–245 и др.). В социологии вопросу о смысле уделено внимание в работах М. Вебера (Вебер 1990), Н. Лумана (Luhmann 1970, 1971), А. Шютца (Schütz 1932). Для содержания языковых выражений в русском, немецком и английском языках употребляется два слова: значение и смысл, Bedeutung и Sinn, meaning и sense. В большинстве общих толковых, лингвистических словарей смысл определяется как синоним значению. Немецкое Bedeutung определяется как – «1.a) Sinn, der in Handlungen, Gegebenheiten, Dingen, Erscheinungen liegt...; 1.b) das Bedeuten, Beziehung zwischen Ausdrucks–und Inhaltsseite eines Zeichens; begrifflicher Inhalt eines Zeichens;... Wortinhalt...» (Duden 1983: 164). Что касается Sinn, определения смысла в языковом аспекте в толковом словаре немецкого языка мы не обнаружили, наиболее близким к языковым определениям мы считаем – «Sinngehalt, gedanklicher Gehalt, Bedeutung, die einer Sache innewohnt» (Duden 1983: 1162). В английском языке meaning и sense в интересующих нас употреблениях выступают как синонимы: meaning – the thing or idea of a word/sign, of what sb. says etc. (Longman 1995: 887); sense – the meaning of a word, phrase, sentense etc., the sense – the basic meaning of something» (Longman 1995: 1297). В английском языке есть понятие смысла, близкое к понятию смысла signification – «the intended meaning of a word» (Longman 1995: 1336). Как видно из приведённых определений, для толковых словарей немецкого и английского языков характерно синонимичное употребление исследуемых понятий. В советском энциклопедическом словаре отражён собственно языковой аспект смысла: «целостное содержание, какого-либо высказывания, не сводимое к значениям, составляющих его частей и элементов, но само определяющее эти значения (например, смысл художественного произведения); в логике, в ряде случаев языкознания - то же, что значение» (СЭС 1984: 1224). В лингвистических словарях мы встречаем следующие определения: значение – заключённый в слове смысл, содержание, связанное с понятием как отражением в сознании предметов и явлений объективного мира (Розенталь, Теленкова 2001: 127); это содержание слова, отображающее в сознании и закрепляющее в нём представление о предмете, свойстве, процессе, явлении (ЛЭС 1990: 261); отображение предмета действительности… в сознании, становящееся фактом языка вследствие постоянной и неразрывной его связи с определённым звучанием, в котором оно реализуется… (Ахманова 1969: 160). Смысл – это то содержание, которое слово получает в данном контексте употребления, в конкретной речевой ситуации (Розенталь, Теленкова 2001: 497; Ахманова 1969: 434). Как видно из приведённых определений, значение и смысл оказываются не тождественными друг другу. В Лингвистическом энциклопедическом словаре статья о смысле отсутствует, вероятно, потому, что смысл отнесён к экстралингвистическим явлениям. Понятию «значение» в языкознании было уделено много внимания, особенно при решении лексикографических проблем. Понятие же «смысл» очень часто оказывалось за рамками лингвистического исследования, так как смысл долгое время считался внелингвистическим явлением. К настоящему времени в лингвистике сложились две различные традиции употребления термина «смысл»: 1) смысл как синоним или часть значения; 2) смысл как оппозиция значению. Некоторые лингвисты не разделяют понятия «значение» и «смысл». В их исследованиях отсутствует термин «смысл», они заменяют его другими: «вариант значения», «контекстуальное значение», «окказиональное значение», «субъективное содержание слова» и т.д. Великий русский лингвист А.А. Потебня считал, что действительная жизнь слова совершается в речи. Значение слова реализуется только в речи. В силу того, что каждое слово в речи в каждый данный момент соответствует одному акту мысли, Потебня отвергает многозначность, полисемию слов. Малейшее изменение в значении слова делает его другим словом. Потебня видит в слове неповторимую, индивидуальную единицу речи, слово однозначно: «…новый смысл слова есть новое слово» (Потебня 1941: 198). Он выделил в слове три элемента: внешнюю форму (членораздельный звук), содержание, объективируемое посредством звука, и внутреннюю форму (ближайшее этимологическое значение). Внешняя форма слова объективна, общая для всех. Внутренняя форма слова, произнесенного говорящим, даёт направление мысли слушающего, даёт только способ развития в нем значений, не назначая пределов его пониманию слова. Слово имеет два содержания: объективное и субъективное. Объективное содержание слова заключает в себе только один признак, а субъективное имеет множество признаков. Под объективным содержанием слова Потебня понимает значение слова, под субъективным – его смысл. Говоря о том, что мысли слушающего и говорящего соединяются в слове, Потебня считает, что при наличии у слова объективного значения, каждый всё-таки понимает его по- разному, наделяет собственным смыслом (Потебня 1993: 163). Представитель немецкой младограмматической школы Г. Пауль, исследуя причины изменения значений слов, выделил два вида значений: окказиональное и узуальное. Причину изменений значений слов Пауль видит в неустойчивости и колебаниях представлений индивидуальной психики, вызывающих смещение границ между узуальным и окказиональным значениями слова. Под узуальным значением он предлагает понимать «всю совокупность представлений, составляющих для члена данной языковой общности содержание данного слова», а под окказиональным – «те представления, которые говорящий связывает с этим словом в момент его произнесения и которые, как он полагает, свяжет в свою очередь и слушатель с данным словом» (Пауль 1960: 93–94). Отличие этих значений друг от друга Пауль видит и в том, что окказиональное значение всегда однозначно, богаче узуального по содержанию и уже по объёму (Пауль 1960: 96). В. Шмидт в своей работе «Лексическое и актуальное значение», описывая лексическое значение и его компоненты, пишет, что в контексте реализуется актуальное значение слова, которое содержится в лексическом значении как возможность. Разграничение лексического и актуального значений Шмидт проводит по принципу принадлежности к разным системам: лексическое относится к системе языка, актуальное – к системе речи (Schmidt 1967: 28–29). И.В. Арнольд, Г.В. Андреева, исследуя функционирование слова в тексте, не употребляют термина «смысл», но говорят о вариантах или оттенках значения, которые реализует слово в речи. Эти варианты зависят от других слов в речевом контексте, от их сочетаний. Эти варианты значения получают название контекстуального значения слова (Арнольд, Андреева 1987). В учебнике «Стилистика английского языка» И.В. Арнольд так определяет контекстуальное значение: «…в контексте слово реализуется, как правило, только в одном из возможных для него значений, которое и называют контекстуальным значением» (Арнольд 1990: 122). Контекстуальное значение состоит из понятийного содержания, эмоционального содержания и стилистической окраски (Арнольд, Андреева 1987: 3). Г.М. Засеева в своей работе «Лексико-семантические средства создания связности поэтического текста» считает, что мы имеем дело с двумя видами значений: лексическим и контекстуальным. «В первом случае мы имеем дело с значением слова в языке, во втором – с реализацией значения слова в речи в условиях определенной ситуации общения и в контексте всего высказывания» (Засеева 2003: 34). Реализация контекстуального значения происходит при помощи семантических компонентов, то есть единиц смысла. В лингвистике принято различать родовые (интегрирующие) семы, дифференцирующие семы и потенциальные (контекстуальные) семы. Она различает контекстуальные значения слов в системе языка, т.е. контекстуальные значения, известные носителям языка как таковые, и контекстуальные значения слов в языке конкретного автора, т.е. представляющие собой неповторимые, не воспроизводимые в другом контексте дополнительные значения слов (Засеева 2003: 40). В рассмотренных выше исследованиях понятие смысла выступает как более мелкая сущность, чем значение, как составная часть значения или же, как возможность, заключённая в значении слова. Второй подход к проблеме значения и смысла в лингвистике основан на противопоставлении смысла значению на основе соссюровской дихотомии языка и речи. При этом значение и смысл соответственно относятся к разным полюсам дихотомии: значение – к языку, а смысл – к речи. Противопоставление значения и смысла осуществляется по следующим принципам: 1) стабильность /нестабильность 2) объективность /субъективность 3) социальность /персоналистичность 4) инвариантность /вариативность 5) контекстная необусловленность /обусловленность. Исследователь русского языка В.В. Виноградов в своих трудах уделил большое внимание вопросу о лексическом или смысловом значении слова. Виноградов писал о слове: «…общеизвестно, что слово является не только названием предмета или предметов, но и выражением значений. В одном и том же значении обобщается и объединяется общеизвестное понимание разных предметов или явлений, действий, качеств» (Виноградов 1977: 163). Под лексическим значением слова он понимал его предметно-вещественное содержание, оформленное по законам грамматики данного языка и являющееся элементом общей семантической системы словаря этого языка, отражение «кусочка действительности». В слове он выделил следующие типы лексических значений слова – значения свободные, фразеологически связанные, функционально-синтаксически ограниченные (или закрепленные) и конструктивно организованные или конструктивно обусловленные, прямые и переносные, основные и производные. В связи с этим у одного слова может быть несколько значений. Виноградов отличал от значения слова его употребление, при этом иногда отождествляя его со смыслом. Употребление – это или след былых применений слова, не создавших особого значения, или новое применение одного из значений слова в индивидуальном, не вполне обычном фразеологическом окружении, в своеобразной ситуации, с новой образной направленностью. При употреблении слова в каком-нибудь из его основных значений возникают новые, своеобразные смысловые значения. Под индивидуально-творческим употреблением слова Виноградов понимает смысл слова: «…смысл слова в художественном произведении никогда не ограничен его прямым номинативным значением. Буквальное значение слова здесь обрастает новыми, иными смыслами» (Виноградов 1963: 187). Слово в художественном произведении отличается образностью, в чём Виноградов видел тенденцию развития нового значения слова: «Сохранение яркой образности в этом случае – симптом того, что новое значение еще не выкристаллизовалось, не получило концентрации в самой смысловой структуре слова» (Виноградов 1977: 168–169). И.А Стернин при решении проблем коммуникативной лингвистики вводит понятие актуального смысла слова, считая, что определение «актуальный» является собственно лингвистическим ограничением термина. При этом он исходит из многокомпонентной структуры лексического значения. И.А. Стернин называет актуальный смысл знака коммуникативно релевантной совокупностью сем в конкретном акте речи (Стернин 1985: 97). Актуальный смысл – это одна из возможностей актуализации значения в конкретном коммуникативном акте (Стернин 1985: 100). Представитель «наивной семиотики» И.М. Кобозева, анализируя обыденное употребление слов «значение» и «смысл», указывает на противопоставление значения «как закрепленного за данной единицей языка относительно стабильного во времени и инвариантного содержания, знание которого входит в знание языка, смыслу как связанной со словом информации, изменчивой во времени, варьирующейся в зависимости от свойств коммуникантов, знание которой не обязательно для знания языка» (Кобозева 1994: 184). Таким образом, значение можно устанавливать, а затем знать, а смысл приходится искать, разгадывать. С.Г. Воркачёв обращается к понятиям «значение» и «смысл» при исследовании концептов. Под значением он предлагает понимать предмет (денотат), который носит это имя. Смысл – это концепт денотата, информация, которая относит имя к данному предмету. Вслед за Г.И. Богиным, он считает, что смысл ситуационен, контекстно обусловлен и первичен по отношению к значению. Но при соотнесении концепта с дихотомией значение/смысл, он соотносит его со значением (Воркачёв 2002). Противопоставление «значения» и «смысла» осуществляется и на основе принадлежности разным языковым носителям: значение относится к слову, смысл – к предложению. И.Р. Гальперин при исследовании информативности языковых единиц приходит к выводу, что в тексте слово приобретает новое значение или оттенки старого значения (Гальперин 1974: 82). Он предлагает считать смыслом то, что сообщается в отдельном фрагменте. Он относит «смысл – к мысли, сообщению, заключённых в предложении и сверхфразовом единстве; значение – к морфемам, словам, словосочетаниям…» (Гальперин 1981: 20) . О значении слова (и словосочетания), но о смысле предложения говорит и В.А. Звегинцев (Звегинцев 1976: 78). И.П. Сусов понимает под значением слова инвариантный и статический, сформировавшийся на очень высоком уровне абстракции компонент семантического содержания слова, который и обеспечивает инвариантность слова в разных его проявлениях и модификациях. Значение обладает такими признаками, как статичность и динамичность одновременно. Динамичность значение приобретает из текста, где каждое слово в принципе может иметь индивидуальную референцию. Под динамичностью слова можно понимать его смысл в контексте. Статичность же производна от обобщения и системной обусловленности, и в тексты она вносится, прежде всего, лексическим значением. Смысл предложения не сводится к совокупности лексических и грамматических значений слов, а создается актом предикации, в результате которого предмету приписывается какой-то признак (Сусов 1978: 130–131). Понятие смысла оказывается важным при решении проблемы переводимости текста с одного языка на другой. В.П. Литвинов в своей работе «Типологический метод в лингвистической семантике» рассматривает сущность значения и смысла. В.П. Литвинов сформулировал традиционную проблему переводимости в виде парадокса, для разрешения которого является важным различение смысла и значения. При этом значение выступает «принадлежащим языку средством для выражения внеязыкового смысла» (Литвинов 1986: 23). Смысл В.П. Литвинов относит к экстралингвистическим явлениям: «Любая информация, получаемая в процессе отражения объективной действительности в человеческом сознании (не обязательно мышлении!), есть смысл. Смысл принадлежит практике» (Литвинов 1986: 23). А значение – это лингвистический объект: «Смысл, структурированный и обобщённый языковой формой, есть значение. Значение принадлежит языку» (Литвинов 1986: 23–24). Значение и смысл находятся в привативном отношении. Значение является средством на службе смысла (Литвинов 1986: 24). Для решения проблем кибернетики и машинного перевода текстов с одного языка на другой Г.П. Мельников использует различение категорий значения и смысла. И значение, и смысл в его понимании – это образы действительных или воображаемых явлений, при этом значения – это обобщённые, объединённые образы. Значение по сравнению со смыслом – это единица узуальная и социальная. Он выделяет два вида смыслов, узуальные и окказиональные. Узуальные смыслы – воспроизводимы, они выступают в роли посредников в актах называния окказиональных смыслов, которые всегда уникальны. При переводе происходит сначала опознавание значений, по значениям опознаются узуальные смыслы, а по узуальным – окказиональные (Мельников 1978). А.И. Новиков, исследуя содержательную сторону языковых единиц с точки зрения их формализации, указал на то, что смысл качественно отличается от значения, то есть того элемента, при помощи которого он формируется. Он охарактеризовал смысл как «семантическое образование, возникающее в результате понимания» (Новиков 1983: 113). При этом он указал на существование двух видов смысла: речевого и личностного. Речевой смысл возникает в момент осознания отношения между значениями сочетающихся элементов, а личностный смысл является результатом интерпретации содержания текста (Новиков 1986: 115–116). Понятия «значение» и «смысл» оказываются важными и не равнозначными при обращении к связному тексту или речи, необходимыми для понимания. Русский филолог и герменевт Г.И. Богин, исследуя проблему понимания, определил смысл как важнейшую субстанцию понимания (Богин 1993б: 63). Для правильного понимания текстов он указал на необходимость расклейки понятий «значение» и «смысл», так как техника расклеивания смешиваемых конструктов является одной из техник понимания текстов (Богин 1995, wwwa, wwwб). В своих трудах, посвящённых пониманию текстов, «Субстанциальная сторона понимания» и «Обретение способности понимать» он разграничил эти понятия, дал им чёткие дефиниции и описал их отличия друг от друга. Смысл по отношению к значению первичен, так как значение слова – это продукт деятельности лексикографов, значению слова всегда предшествует ситуативный смысл. Смыслы уже существуют, а значения помогают их раскрыть. Смысл первичен по отношению к значению и в том отношении, что значение фиксирует отношение знака к реальности, а смысл сам есть реальность. Смыслы динамичны, а значения тяготеют к стабильности. Значения существуют в языке, а смыслы в дискурсе. Значения социальны, общи для всех, а смысл включает любую меру уникальности индивидуальных ситуаций деятельности и коммуникации. Важное отличие значения от смысла состоит и в том, что построение значения происходит за пределами мира онтологических картин. В феноменологических терминах Гуссерля смыслы состоят из интенционально релевантных ноэм, а значения – из предустановленного набора сем. Значение системно: так как в идеально описанном значении присутствуют все семы, а в смысле не все ноэмы, которые могли бы войти в этот смысл. Наименьшие частицы смысла – ноэмы – это не только минимальные, но еще и исходные единицы смысла. Ноэмы возникают из осмысления дорефлективного опыта, из наделения образов дорефлективного опыта смыслом. Ноэма – самая дробная единица наличности смыслов. Это – первое явление смысла, причем смысла, который уже представлен. Но в ходе понимания смысл появляется дважды. Второе явление смысла – это появление нового смысла, то есть смыслообразование (Богин 1993а: 65–73; 1993б, wwwа, wwwб). Особый вклад в исследование проблемы смысла внесла лингвистическая поэтика. Большое значение для исследования поэтического слова имеют работы Г.О. Винокура «О языке художественной литературы» и «Филологические исследования: Лингвистика и поэтика». В работе «О языке художественной литературы» он выделяет два типа слов: реальное слово и поэтическое. Поэтическое слово – это особая функция реального слова. «Буквальное значение слова в поэзии раскрывает внутри себя новые иные смыслы совершенно так же, как расширяются в искусстве значение описываемого единичного эмпирического факта, достижение того или иного обобщения» (Винокур 1991: 28). По мнению Винокура, поэтический язык не имеет своей собственной звуковой формы, а использует звуковую форму обычного языка. Он указывал на тесную связь значения и смысла слова: «Для того чтобы это слово могло иметь такой образный смысл, создаваемый им образ должен в самом себе, в качестве снятого момента, сохранять ещё и первоначальное, буквальное значение слова…» (Винокур 1991: 53). В «Филологических исследованиях» Винокур говорил о двух типах значения слова: прямом и поэтическом: «Установление тех конечных значений, которые как бы просвечивают сквозь прямые значения в поэтическом языке, – задача для самого языковедения непосильная: это есть задача толкования поэзии. Но, несомненно, в задачу лингвистического исследования входит установление отношений между обоими типами значений слов – прямым и поэтическим» (Винокур 1990: 130–131). Ю.Н. Тынянов, советский филолог, представитель ОПОЯза, пришёл к выводу, что при употреблении слова вне его связи и отношения к основному признаку значения возникает «необычайная интенсивность колеблющихся признаков», что смысл слов в контексте произведения не исчерпывается основным признаком значения. Тынянов исследует измененное художественным контекстом значение слов, скрещение поэтических ассоциаций, но исследует их как свойства самого произведения. Особенностью поэтического слова является его конкретность, которая заключается в своеобразном процессе изменения значения слова, которое делает его живым и новым. Тынянов показывает, как в стихе "смысл каждого слова является в результате ориентации на соседнее слово" (Тынянов 1965: 125). Под смыслом Тынянов понимал всеобщее значение слова, реализованное в определённом контексте при нарушении общепринятых правил употребления данного слова (Тынянов 1965, 1977; Гинзбург 2002). М.М. Бахтин, акцентируя внимание на разведении семантической стороны произведения и его ценностно-смыслового момента, считал слово социальным событием, а потому его нельзя рассматривать вне контекста: «Само слово, взятое изолированно, как чисто лингвистическое явление, конечно, не может быть ни истинным, ни ложным, ни смелым, ни робким» (Волошинов 1996: 67). Слово вне контекста представляет собой лишь «абстрактную лингвистическую оболочку, или абстрактную схему смысла» (Волошинов 1996: 73). Каждое слово в новом контексте преображается, получает новый ценностно-смысловой момент. Значение слов (знаков) доступно всем, смысл – персоналистичен (Бахтин 1979). Ю.М. Лотман тоже противопоставляет словарному слову поэтическое, противопоставляя тем самым естественный язык языку поэзии: «Поэтический текст представляет собой особым образом организованный язык. Язык этот распадается на лексические единицы, и закономерно отождествить их со словами естественного языка, поскольку это самое простое и напрашивающееся членение текста на значимые сегменты… Если мы рассматриваем данный поэтический текст как особым образом организованный язык, то последний будет в нем реализован полностью» (Лотман 1996: 91). Лотман, употребляя понятие «смысл», противопоставляет его «значению»: «…эти же самые слова, получая в поэтической структуре особый смысл, сохраняют и свое словарное значение. Конфликт, напряжение между этими двумя типами значений тем более ощутимы, что в тексте они выражены одним и тем же знаком - данным словом» (Лотман 1996: 92). Происходит это потому, что в стихотворении слова подвергаются взаимовлиянию, в результате чего в словах индуцируются сверхзначения, невозможные вне данного контекста. Обратившись в конце жизни к анализу поэтических произведений, В.А. Звегинцев считал стихотворение замкнутой структурой. Все элементы этой структуры (слова, их последовательность, повторяемость, грамматическая оформленность) взаимодействуют друг с другом, и каждый элемент стихотворения испытывает влияние всей структуры, и при этом оказывает влияние на всю структуру (Звегинцев 1996: 296). Звегинцев различал в поэтическом произведении два смысла: концептуальный и поэтический. Концептуальный смысл не отличается от логического содержания текста обычного языка. Поэтический смысл создается из значимости поэтического языка. «Определение второго смысла через посредство значимостей означает: во-первых, что описание второго смысла средствами обычного языка невозможно и, следовательно, необходимо обращение к особому «поэтическому» языку...; во-вторых, что этот особый язык строится на отношениях, поскольку, как установлено, значимости возникают в результате внутриструктурных отношений» (Звегинцев 1996: 305). Здесь идет речь об отношениях и видах отношений, в которые вступают единицы «обычного» языка друг с другом в пределах стихотворения. Концептуальный и поэтический смыслы взаимодействуют друг с другом, и поэтический смысл является производным или преобразованием первого. «Когда мы стихотворное произведение подвергаем прозаическому перифразу и таким образом извлекаем первый смысл, то в действительности в остатке мы ничего не получаем. Этой операцией мы просто разрушаем второй смысл, который существует только в составе стихотворения, и, как правило, в сочетании с первым смыслом» (Звегинцев, 1996: 304). Эксперименты с переводом поэтического текста в прозаический, а также в поэтический другого стиля проводил поэт и литературовед Петер Хакс в очерках «Поэтическое» и «Sarah Sound» (Hacks 1978: 130–146; 258–274). Этим он показал процессы складывания и распада поэтического смысла. Значительный интерес для нашей работы представляют собой исследования по проблеме смысла философов, занимавшихся языковыми проблемами и языком поэзии. Г.Г. Гадамер различал значение и смысл слова, указывая на способность слова обладать «гибким веером значений». О смысле слова можно говорить только в контексте. Самая сильная связь между словом и контекстом наблюдается в поэтическом словоупотреблении, о чём свидетельствует непереводимость лирического стихотворения. «Основу языка», – говорит Гадамер, – «образует способность слов, вопреки определенности своих значений, быть неоднозначными, то есть способность любого слова располагать гибким веером значений» (Гадамер 1991: 58). Э. Кассирер в разных работах делал замечания о слове и смысле, которые обобщила в своей диссертации И. П. Черкасова (1997: 87–89). Наше изложение основано на этом обобщении. Кассирер рассматривает слово не как «эргон», а как «энергейа» (по Гумбольдту). Предмет появляется в результате энергии слова, а не основывает его (Cassirer 1985: 126). Кассирер подчеркивает символичность слова, которая заключается в том, что оно связывает актуальное и трансцендентное, жизнь с ситуацией. Любой вопрос о «смысле» означает, что мы отрываемся от актуального бытия и спрашиваем о трансцендентном. «Слово хочет значить» (Cassirer 1980: 13). Язык для Кассирера – среда духовного существования человека. В этой сфере мы живем в значениях, «ясно, что предметное содержание слова не начало его, а цель» (Cassirer 1980: 15). Восприятие значения – не то же самое, что восприятие вещи (Cassirer 1976: 34–35). Чтобы понять поэтическое содержание, нужно перейти в дополнительное измерение бытия, по Кассиреру, в символическое пространство. Он подчеркивает, что в языке поэзии каждое слово имеет свое особое звучание, особую чувственную ценность. Каждый поэт выражает в своем произведении своё Я, открывает читателю новый мир чувств. Действительность открывается нам с другой точки зрения (Cassirer 1980: 33). По Кассиреру определение понятия возможно только на основе значения. «Познание» и «истина» представляют лишь один слой смысла (Sinnschicht), в системе с другими смысловыми измерениями они определяются как частный случай проблемы значения. Слово происходит в пространстве восприятия, но при этом оно указывает на новые измерения бытия, таким образом, как предмет – оно в одном пространстве, как смысл – оно же в некотором другом. Для Кассирера противопоставление «значения» и «смысла» основывается на их принадлежности к разным измерениям бытия: значение – актуальному, а смысл – трансцендентному. А.Ф. Лосев в работе «Вещь и имя» рассматривает такой вид слова как имя. Он описывает два вида смыслов: смысл отвлечённый и смысл понимаемый. Отвлечённый смысл – изолирован, самостоятелен от всего окружающего и не общается ни с чем. Понимаемый смысл предполагает вокруг себя некое окружение, инобытие, которое он частично вбирает в себя. Вещь имеет смысл. Смысл оформляется в определённое понятие. Понятие оформляется в выражение. Выражение делается словом. Отвлечённый смысл плоскостен. При употреблении слова мы имеем дело с понимаемым смыслом, который рельефен и глубинен. Эта рельефность и глубина ярче всего проявляются в художественном и поэтическом слове, менее ярко в обыденной речи (Лосев 1992). Таким образом, для современной лингвистики характерным является разграничение понятий «значение» и «смысл», в котором смысл выступает как образование крупнее значения, получающее при его помощи выражение. В настоящее время понятие «значение» оказывается, по сравнению с понятием «смысл», наиболее отработанным. Если «значение» имеет чёткое определение, то «смысл» такого определения не имеет. Э.Д. Сулейменова выделяет следующие характеристики смысла: недоступность смысла в прямом наблюдении; его инвариантность; актуальность смысла, его ситуативность и субъективность; неполная эксплицируемость и недоступность полному восприятию; концептуальность смысла, его включенность в единую (общечеловеческую) систему знаний (картину мира) и возможность существования над языками (Сулейменова 1989). Данное понятие имеет разные и расплывчатые характеристики, потому что каждый исследователь усматривает в этом понятии его разные грани. Для большинства лингвистов категория смысла появляется в связи с проблемой понимания и мышления, для других смысл оказывается значимым в связи с проблемой коммуникации, для исследователей художественного слова значимыми оказываются те характеристики смысла, которые проявляются как результат поэтической функции языка. Важным является признание того, что средой появления смысла является контекст, конкретная ситуация. Проблема смысла остаётся открытой в виду существования противоречий, которые обнаруживаются при анализе его характеристик и представляют собой определённые оппозиции, которые выделил А.И. Новиков в своей статье «Смысл: семь дихотомических признаков» (Новиков www): 1. Считается, что целостный смысл представляет собой результат понимания текста, управляемого и направляемого соответствующими языковыми средствами этого текста. В то же время считается также, что смысл как целое оказывает обратное влияние на осмысление языковых единиц текста. Если смысл как целое в процессе восприятия еще не сформирован, то, как он может влиять на осмысление языковых единиц текста? Если он уже сформирован, то зачем нужно такое осмысление? 2. Считается, что глубина, точность и адекватность понимания достигается при переходе к смысловому уровню восприятия. В то же время смысл характеризуется текучестью, изменчивостью, синкретичностью. Как может достигаться какая-то точность, однозначность, определенность понимания при таком способе фиксации его результата? 3. Считается, что смысл характеризуется инвариантностью. В то же время он характеризуется ситуативной обусловленностью, субъективностью, вариативностью. Как может сочетаться инвариантность и вариативность? 4. Считается, что смысл выводится, и тем самым как бы извлекается из текста в результате его понимания. В то же время существует представление о том, что сущность понимания заключается в приписывании смысла тексту. Речь идет о взаимоисключающих процедурах, или взаимодополняющих? 5. Если считается, что смысл не "конструируется" в процессе понимания, а лишь приписывается, то следует признать, что в памяти должен хранится полный набор готовых смыслов и задача заключается лишь в том, чтобы актуализировать соответствующий данному тексту смысл. В то же время смысл характеризуется тем, что его необходимо "искать", "улавливать", "разгадывать", что, несомненно, свидетельствует о не рутинном, а о творческом характере этого процесса. 6. Считается, что смысл принадлежит сфере сознания. Но в то же время он характеризуется целостностью, недискретностью, неразложимостью на составляющие, неполной эксплицитностью, а, следовательно, недостаточной осознаваемостью. Должно ли это свидетельствовать о том, что смысл локализуется не только в сфере сознания, но и в сфере подсознания? 7. Считается, что смысл является результатом понимания, его конечной целью. В то же время говорят о понимании на основе смысла, т.е. имеется в виду, что он выступает в качестве инструмента понимания, а не его результата. Это один и тот же смысл, или речь идет о каких-то разных видах смысла? Как соотносятся между собой смысл-инструмент и смысл-результат понимания? Разрешение данных оппозиций можно найти в определении двух аспектах бытования смысла: смысл глобальный и смысл окказиональный (Алимурадов 2002), или смысл отвлечённый и смысл понимаемый (Лосев 1999), смысл, бытующий в топосах души, и смысл, получаемый в результате конфигурирования ноэм (Богин 1993а, 1993б). Первый тип смысла наличен, второй является в процессе понимания. Таким образом, оказывается, что смысл как целое одновременно сформирован и несформирован. В процессе понимания происходит взаимовлияние этих двух смыслов. Языковые единицы оказывают влияние на формирование окказионального смысла, а глобальный смысл влияет на осмысление языковых единиц. Глобальный смысл влияет на осмысление языковых единиц, которые в свою очередь оказывают влияние на формирование окказионального смысла. Глобальный смысл является смыслом–инструментом, а смыслом–результатом выступает окказиональный смысл. Глобальный смысл инвариантен, а окказиональный – вариативен, субъективен, ситуационно обусловлен. Что касается процедур приписывания и извлечения смысла из текста, то здесь речь идёт о взаимодополняющих процедурах. Смыслы хранятся в виде онтологизированных, превращённых в онтологические картины средств, которые актуализируются, приписываются. Одним из важнейших свойств смысла является возможность взаимодействия и преобразования смыслов, в результате чего появляются новые смыслы (Мельников 1978). Происходит процесс смыслообразования, и смысл является второй раз в виде конфигурирования ноэм, что приводит к получению новых возможностей осмысливания глобальных смыслов. В этом и заключается «разгадывание» смысла. При этом этот процесс имеет вид спирали, на каждом новом витке которой происходит наращивание смысла (Богин wwwб). Смысл принадлежит не только сознанию, но и подсознанию. Бессознательное – это одна из ипостасей смысла, необходимая при освоении художественных текстов. Овладение смыслами происходит бессознательно. Благодаря этому число и многообразие смыслов неуклонно увеличивается. 3. Кристаллизация смысла Смысл поэтического слова имеет свои особенности: он может «рассеиваться» и «кристаллизоваться». Термин «кристаллизация» впервые употребляет В. Гумбольдт. Когда Гумбольдт говорил о «кристаллизации», он имел в виду «кристаллизацию языков» (Гумбольдт 1984: 162). У последователя Гумбольдта А.А. Потебни есть термин «сгущение мысли»: «Слово может быть орудием, с одной стороны, разложения, с другой – сгущения мысли единственно потому, что оно есть представление, то есть не образ, а образ образа» (Потебня 1999: 148). Сгущение мысли в поэтическом слове совпадает с нашим понятием «кристаллизация смысла». Сгущение смысла связано с тем, что человеческое сознание, его размеры и возможности ограничены. Единственный способ объять мыслью возможно большее количество явлений заключается в том, чтобы «свести разнообразные явления к сравнительно небольшому количеству знаков или явлений» (Потебня 1993: 162). Большое значение для исследования процесса кристаллизации имеют работы Э. Кассирера, ему принадлежит понимание слова как точки кристаллизации смысла. Слово организует и закрепляет человеческий опыт, тем самым как бы вырезая в нём участки – предметы соразмерно своему смысловому диапазону. Слово играет роль точки кристаллизации в многообразии представлений (Cassirer 1985: 130). Воспрятие происходит следующим образом: в потоке явлений фиксируются какие-то точки, Grundeinheiten, которые впоследствии служат фокусами ориентации. Всё остальное мы относим к этим фокусам, центрам, а потом отсюда расходятся круги «объективно познаваемой действительности» (Cassirer 1929: 165). Говоря о кристаллизации смысла, мы имеем в виду возникновение смысла в тексте как процесс. Процесс кристаллизации был подробно исследован И.П. Черкасовой в её работах (см. Черкасова 1997; 2005). Согласно её концепции кристаллизация смысла – это формирование слова с однозначно очерченным смыслом. Ключевое слово в тексте играет роль точки кристаллизации, является «центром», «фокусом», от которого потом «расходятся круги» понимаемого содержания, оно постепенно обрастает смыслом, вбирая в себя все контекстуальные значения. Изучение процесса кристаллизации позволяет не только определить базовые смыслы, но и проследить процесс их взаимодействия, а иногда и вытеснение одних смыслов другими (Черкасова 2005: 82). И.П. Черкасовой при исследовании авторского концепта «ангел» не был исследован процесс рассеяния смысла. Рассеяние смысла, которое тоже имеет характер процесса, считается противоположным понятием кристаллизации. Однако для поэзии Рильке, как показало наше собственное исследование поэтических слов Рильке, эти противоположные понятия оказываются взаимодополняющими при формировании смысла поэтических слов. Рассеяние является основой для кристаллизации оригинального смысла поэтического смысла. 4. Поэтическое слово и концепт В 90-е годы 20 столетия в российской лингвистике стал активно употребляться термин «концепт» (Степанов 1997, 2001; Карасик, Слышкин 2001; Красавский 2001; Слышкин 2000; Воркачёв 2001, 2003; Попова, Стернин 2000; Митрофанова 2003; Полиниченко 2004; Маслова 2005 и др.). Это произошло вследствие того, что возникла необходимость выработки нового термина для обозначения содержательной стороны языкового знака, так как традиционные значение и смысл функционально ограничены (Воркачёв 2001, 2003а, 2003б). В настоящее время этот термин находит широкое применение в лингвистике, однако однозначного определения этого термина нет, и имеются расхождения мнений на предмет структуры концепта, нет так же и общепринятого метода анализа концепта. Понятие «концепт» стало растяжимым «как губка», и очень часто термины «концепт», «понятие», «значение», «смысл» употребляются как синонимы. Концепт отличается от понятия тем, что это, прежде всего, единица обыденного философского сознания, единица духовной культуры человека, созданная им для понимания самого себя и своего места в мире. Отличительной чертой концепта является его отмеченность предельным душевным напряжением: концепт не только мыслится, но и эмоционально переживается, например концепты бог, добро, время, человек, судьба и т.д. В российской лингвистике мы встречаем различные определения термина «концепт». Воркачёв считает, что концепт – это единица коллективного знания/сознания (отправляющая к высшим духовным ценностям), имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой (Воркачёв 2002). В.И. Слышкин, Г.Г. Карасик определяют концепт как условную ментальную единицу, которая направлена на комплексное изучение языка, сознания и культуры (Слышкин, Карасик 2001; Слышкин 2000). Для Н.А. Красавского, О.И. Митрофановой концепт – это мыслительная единица сознания (Красавский 2001; Митрофанова 2003). З.Д. Попова и Н.Л. Стернин считают концепт комплексной мыслительной единицей, которая в процессе мыслительной деятельности актуализирует свои различные признаки и слои (Попова, Стернин 2000: 11). Как видно из выше приведённых определений, концепт считается – единицей сознания, которая получает своё выражение в языке. В структуре концепта выделяют понятийный, образный и ценностный компоненты (Воркачёв 2002; Карасик, Слышкин 2001). Концепт группируется вокруг некой ценностно акцентированной точки сознания, от которой расходятся векторы ассоциаций. Ядро концепта составляют наиболее актуальные ассоциации, менее актуальные – его периферию. Несмотря на разнообразие толкования концепта исследователи едины в том, что концепт – это условная ментальная единица, которая не существует вне мышления и материализуется при помощи языка, посредством слова. Концепт как категория, существующая в сознании и реализующаяся в языке, служит посредником между индивидуальным и коллективным сознанием, хранилищем не только индивидуального знания, но и знания общего для всего человечества, является конденсатором общечеловеческого опыта. Концепт, явление непосредственно нами не наблюдаемое и отмеченное высокой степенью абстрактности, реален, он обеспечивает связь между общим и индивидуальным, «между духом и душой». Одной из проблем в исследовании концептов является вопрос о соотношении концептов и единиц языка. Каждому концепту и каждому его аспекту не обязательно будет соответствовать конкретная языковая единица. Существует языковая единица (слово, словосочетание, предложение), которая выражает концепт наиболее полно и используется как имя концепта. Любой концепт способен реализоваться в различной знаковой форме. В любом случае концепт соотносится более чем с одной лексической единицей, для концепта характерно наличие множества «входов», т.е. единиц языка, с помощью которых он актуализируется в сознании своего носителя (Слышкин 2000; Карасик, Слышкин 2001). Другой проблемой при исследовании концептов является соотнесение концепта с одним из терминов дихотомии значение/смысл. Воркачёв соотносит концепт со значением (Воркачёв 2002). Вероятно потому, что при рассмотрении концепта лингвокульторологически, концепт психологизируется и отождествляется с представлением. При этом смысл и значение меняются местами: концепт денотата замещается денотатом – типовым образом, представляющим класс в нерасчленённой полноте признаков. Ю.С. Степанов и В.А. Маслова придерживаются этой же точки зрения: значение слова – это тот предмет или предметы, к которым это слово в соответствии с нормами данного языка применимо, а концепт – это смысл слова (Маслова 2005: 29; Степанов 1997: 41). Исследователь общечеловеческих концептов А. Вежбицкая отождествляет концепт со смыслом (Вежбицкая 1993). В контексте нашей работы представляется подходящим следующее разграничение этих трёх терминов: значение слова – это то общее, узуальное содержание, которое носитель языка связывает с данным звучанием, данным словом. Смысл – это то окказиональное, зависимое от контекста содержание, которое вкладывается в слово. Под концептом мы предлагаем понимать смысл слова, но узуальный, глобальный, так как концепт не связан с одним словом, может быть выражен разными языковыми единицами, определяется контекстом культуры, как мыслительная единица сознания он может быть переводимым на другие языки, иметь транслингвальный характер. (Определения «узуальный» и «окказиональный» мы предлагаем понимать в терминологии Г.Пауля). Концепты типологизируются с разных точек зрения: 1) с точки зрения их лингвистического оформления (лексические, фразеологические и т.д.); 2) с точки зрения дискурса как среды их существования (обиходные, научные, художественные); 3) с точки зрения их актуальности (универсальные, этнические, групповые, индивидуальные). Индивидуальные концепты богаче, ярче и разнообразнее коллективных, потому что в концептосферы отдельных индивидов может включаться большое количество оригинальных элементов, так как индивидуальные концепты помимо общеязыкового значения получают некоторое дополнительное приращение смысла. Авторский концепт – частичное переосмысление или варьирование общекультурного концепта. Поэтическое слово, пройдя множественные процессы рассеяния и кристаллизации смысла, способно преобразоваться в концепт. А концепт рождается как образ (подобно поэтическому слову), но, появившись в сознании человека, этот образ способен продвигаться по ступеням абстракции. Поэтому можно сказать, что поэтическое слово и авторский концепт имеют общие черты. Как в структуре поэтического слова, так и концепта выделяются образный и ценностный компоненты. И концепт, и поэтическое слово группируются вокруг некой ценностно акцентированной точки сознания, от которой расходятся векторы ассоциаций. Концепт и поэтическое слово эмоционально переживаются и оцениваются. Как для образования концепта, так и поэтического слова базой может служить лишь то, что пропущено через себя и оценено. Оценивается и пропускается через себя лишь то, что эмоционально и/или духовно значимо для человека. Этот момент оценивания является общим и для образования поэтического слова и концепта. Смысл авторского концепта также может «кристаллизоваться» и «рассеиваться». Несмотря на общие черты, концепт и поэтическое слово имеют одно существенное отличие: если какое-либо поэтическое слово, отмеченное высокой эмоциональностью и образностью, может появиться в творчестве лишь однажды, то авторский концепт будет появляться и получать репрезентации через различные поэтические слова либо на протяжении определённого произведения, цикла и т.д., либо на протяжении всего творчества поэта. Поэтическое слово – это скорее одноразовое явление, в котором связываются в одно целое образ, смысл и звучание, а авторский концепт – это ментальное многомерное образование, для которого образ и смысл являются доминантными признаками, а звучание играет второстепенную роль (из-за возможности репрезентаций через различные звучания). 5. Об исследовании поэтического слова Понимание поэтического текста предполагает неизбежное столкновение с герменевтикой. В настоящее время в герменевтике существует многообразие подходов к исследованию текста, что порождает новые сложности при оценке особенностей художественного произведения, возникает впечатление бесконечной возможности бесконечного истолкования любого текста. Одним из методов, применяемых при исследовании поэзии и поэтического слова является метод интерпретации. Интерпретировать (от латинского interpretatio) – значит истолковать, объяснить литературное произведение, постичь его смысл, идею, концепт, извлечь из него максимум информации, как можно полнее познать не только то содержание, что заложено автором, но и то, которое потенциально содержится в нем, зачастую помимо авторской интенции. Г. Гадамер называет интерпретацией то, что никогда не достигнет окончательного посредничества между человеком и миром, и поэтому единственно подлинная непосредственность и данность – это то, что мы понимаем нечто как нечто (Гадамер 1991). Целью интерпретации является понимание, а интерпретация в филологии затрагивает две стороны: понять самому – объяснить и/или обосновать это понимание другим. Интерпретация имеет место там, где наличествует многообразие смыслов. Г. Гадамер предлагает для истолкования текстов метод «герменевтического круга», при котором осуществляется движение от смысла целого текста к его деталям и средствам выражения, а затем назад к целому, после чего следует новое возвращение к деталям и т.д. В.П. Литвинов считает, что для возникновения понимания необходимы не только часть текста и он сам как целое, но и нечто третье. Это третье – герменевт, который наделяет смыслом этот круг. Но для того, чтобы его понимание могло претендовать на объективность, необходимо, чтобы исследователь понимал текст не для себя, а для другого. Целью понимания должен стать другой (Litvinov 2002). Но в последнее время в лингвистике иногда говорят не о круговом, а о спиральном движении понимания, так как явления, между которыми маятникообразно движется понимание, подвергаются постоянной коррекции и уточнению (Богин, Bolten 1985). «…герменевтический круг всё время повторяется и в объёме схемного пространства работает как спираль, а не полный замкнутый круг» (Богин wwwб, ч.4). О герменевтической спирали писал и Рикёр, об этом в своей статье упоминает И.С. Вдовина: «…Рикёр противопоставляет спиралевидную интерпретацию, где истолкование движется по герменевтической дуге, как части спирали, берущей начало в жизни, проходящей через литературное (или) историческое произведение и его читателя, а затем возвращающейся в жизнь. Части спирали и есть этапы герменевтического понимания, имеющего целью воссоздание непрерывности духовного опыта человечества, приобщение каждого нового поколения людей к культуре прошлого и передачу его будущим поколениям» (Вдовина 1996). Центральное значение в лингвистике, ориентированной на работу со смыслами текста, придаётся рефлексии. Рефлексия определяется как связка между наличным опытом и осваиваемым гносеологическим образом; при этом образ «окрашивается» опытом, а отношение к опыту меняется, что приводит к превращению рефлексии в еще один, наряду с чувственностью, источник опыта. Рефлексия есть также обращение сознания на опыт, повторное прохождение уже пройденного мысленного пути. Рефлексия одновременно обращена и «вовнутрь» – на нашу субъективность, и вовне – на то, что мы хотим освоить. Другим методом, который мы предлагаем для исследования поэтического слова, является метод конкорданса. Словарь конкордансов является важным инструментом изучения языка писателя. Под термином «конкорданс» в лексикографии понимается список примеров употребления слова в контексте фиксированной длины (Большой толковый словарь русского языка 1998: 449; American Heritage Dictionary 1985: 306). Словари конкордансов включают примеры употреблений всех слов в отдельном произведении или во всём творчестве писателя. Устройство словаря- конкорданса довольно просто: словарным входом служит словоформа, пример имеет фиксированную длину, поэтому концы приводимого контекста обычно обрезаются, пример сопровождается индексом, по которому можно найти конкорданс в тексте произведения. Применение данного метода при исследовании поэтического слова обусловлено тем, что он показывает его (поэтического слова) ближайшую дистрибуцию и звучание. Поэтическое слово отличается от лексемы, прежде всего тем, что это слово звучащее. Поэтическое слово в его поэтичности реально только в стихе, где наблюдается цельность его звучания и значения. О сочетании звучания и значения слова в поэзии Р. Якобсон сказал следующее: «…эквивалентность в области звучания, спроецированная по последовательности в качестве конституирующего принципа, неизбежно влечёт за собой семантическую эквивалентность…» (Якобсон 1975: 218). Именно конкорданс предъявляет поэтическое слово не как лексему, а в его поэтичности. При таком подходе «музыка звучащих лексем» (термин В.Абрахама: Abraham 1998: 154–156) может стать методом лингвистического анализа. На втором шаге путём интерпретации анализируется контекстуально преобразуемый смысл. Например: 1) Himmel leicht von zahllos Engeln небо легко от бесчисленных ангелов - бесплотность и духовная сущность ангелов(R.M.Rilke «Vor Weihnachten») 2) die erste Reihe schreiender Engel первый ряд кричащих ангелов - надрывность и напряжённость крика ангелов (R.M.Rilke «Für eine Freundin») 3) Jubel und Ruhm aufsinge zustimmenden Engeln восторг и славу воспою соглашающимся ангелам - радость и восторг лирического героя (R.M.Rilke «Die X. Duineser Elegie») 4) ein Wissender sein, dieser reißende Gott знающий, этот хищный бог -(R.M.Rilke «Fünf Gesänge» III) 5) Gott, der Reim rauscht noch in meinem Ohr бог, стих журчит в моих ушах -повтор r указывает на звук (R.M.Rilke «Das Stunden-Buch») 6) Garten und Gut grenzt gerade an Gott сад и имение граничит прямо с богом - доброта бога (R.M.Rilke «Ich fürchte mich so vor der Menschen Wort») 7) Ein jeder Engel ist schrecklich каждый ангел ужасен - повтор e указывает на зажатость и подавленность (R.M.Rilke «Die 1. Duineser Elegie») 8) lächelnder Engel, fühlende Figur улыбающийся ангел, чувствующая фигура - мягкость, доброта, благосклонность ангела (R.M.Rilke «L′ ange du meredien») 9) nichts ist so stumm wie eines Gottes Mund ничто так не немо как уста бога - подчеркивается молчание бога (R.M.Rilke «So angestrengt die starke Nacht») 10) des leichten Gottes unendlich leise, leitende Berührung легкого бога бесконечно тихое направляющее прикосновение - подчёркнуты мягкость и доброта бога (R.M.Rilke «Orpheus. Eurydike. Hermes.») В целом метод, предлагаемый нами для исследования поэтического слова, можно определить как метод контекстуального анализа, который состоит из двух частей: 1) конкорданс; 2) интерпретация. Новым при этом является применение метода конкорданса. Ключевым моментом остаётся исследование процессов рассеяния и кристаллизации смысла, а использование метода конкорданса на первом этапе исследования поэтического слова имеет свои преимущества: 1) предъявляет поэтическое слово в его поэтичности, без отрыва от контекста, 2) позволяет определить процессы, происходящие со смыслом (кристаллизация или рассеяние). На завершающем этапе позволяет проверить правильность и полноту проведённой интерпретации. Подведём краткий итог. Поэтическое слово имеет ряд отличительных особенностей от словарного слова, которые необходимо учитывать при его анализе. Наиболее обычное различение значения и смысла как содержания, зафиксированного за словом в языке, и содержания, получаемого словом в употреблении, может быть принято для анализа поэтического слова. Необходимо уточнить: поэтический смысл определяется в поэтическом контексте. В поэтическом тексте слово реализует свое максимальное содержание. Процесс наращивания смысла на базе слова можно определять как кристаллизацию смысла, но необходимо анализировать сопровождающий кристаллизацию процесс рассеивания. Авторский концепт в поэтическом тексте реализуется в поэтическом слове. Метод конкорданса является важным элементом при исследовании поэтического слова, так как наглядно показывает поэтичность, единство звучания и смысла поэтического слова. Библиографический список: 1. Алимурадов О.А. О двух аспектах бытия смысла // Вестник ПГЛУ. - №2, 2002. -С. 40–42. 2. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. Уч. пособие. - М.: Просвещение, 1990. - 300 с. 3. Арнольд И.В., Андреева Г.В. Лексическое варьирование в контексте контраста.// Значение и его варьирование в тексте: сб. научн. тр. - Волгоград: ВГПИ, 1987. - С. 3–11. 4. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М: Сов. энциклопедия, 1969. - 607 с. 5. Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // М.М.Бахтин. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979. - С.361–373, 409–412. *1 6. Богин Г. И. Переход смыслов в значения. // Понимание и рефлексия. - Тверь: изд-во ТГУ, 1993а. - С. 8–16 7. Богин Г. И. Субстанциальная сторона понимания текста. - Тверь: Изд- во ТГУ, 1993б. - 138 с. 8. Богин Г. И. Интерпретация текста. - Тверь: Изд-во ТГУ, 1995. - 40 c. 9. Богин Г.И. Методологическое пособие по интерпретации художественного текста (рукопись)//www.auditorium.ru/books/113/a 10. Богин Г.И. Обретение способности понимать: Введение в филологическую герменевтику.//www.pall.hoha.ru /learn/03.htm/ б 11. Вдовина И.С. Феноменолого–герменевтическая методология анализа произведений искусства.//Эстетические исследования: методы и критерии. - М.: ИФ РАН, 1996. - С. 139–159. * 12. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения. - М.: Прогресс, 1990. - С. 602–643. 13. Вежбицкая А. Семантика, культура и познание: общечеловеческие понятия в культуроспецифичных контекстах. // Thesis, 1993, вып. 3. - с. 185–206. 1 Работы, помеченные символом *, в основном тексте цитируются без указания страниц, так как мы при исследовании мы пользовались их электронным вариантом. 14.Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. - 255 с. 15.Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова //Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М.: Наука, 1977. - С. 162–192. 16.Винокур Г.О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. - М.: Наука, 1990. - 451 с. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. - М.: Высшая школа, 1991. - 448 с. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Философские работы. Ч. 1. - М.: «Гнозис», 1994а. - с. 1–73. Витгенштейн Л. Философские исследования // Философские работы. Ч. 1. - М.: «Гнозис», 1994б. - С. 80–130 17. Волошинов В.Н. (Бахтин М.М.) Слово в жизни и слово в поэзии // Бахтин под маской. Вып. 5 (1). - М.: Лабиринт, 1996. - С. 60–87 18. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки, 2001 - № 1. - С. 64–72. 19. Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа.-Краснодар: Изд-во КГУ, 2002.-142 с.* 20. Воркачев С. Г. Концепт как «зонтиковый термин» // Язык, сознание, коммуникация. Вып. 24. - М.: Макс-Пресс, 2003а - С. 5–12. 21. Воркачев С. Г. Культурный концепт и значение // Труды Кубанского государственного технологического университета. Сер. Гуманитарные науки. Т. 17, вып. 2. - Краснодар: Изд-во КГТУ, 2003б - С. 268–276. 22. Выготский Л. С. Мысль и слово // Психология развития как феномен культуры. - Москва: Изд-во практич. психологии, Воронеж: НПО Модэк, 1996. - С. 393–470. 23. Гадамер Г.Г. Язык и понимание // Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. - М.: Искусство, 1991. - С. 43–60. 24. Гадамер Г.Г. Философия и поэзия // Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. - М.: Искусство, 1991а. - С. 116–126. 25. Гальперин И.Р. Информативность единиц языка. Пособие по курсу общего языкознания. - М.: Высшая школа, 1974. - 175 с. 26. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. - М.: Наука, 1981. - 139 с. 27. Гинзбург Л. Тынянов – литературовед.// Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. - СПб: Искусство-Спб, 2002. - С. 446–466. 28. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс. 1984. - 397 с. 29. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т.1. Пер. с нем. А.В. Михайлова. - М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 336 с. 30.Засеева Г.М. Лексико-семантические средства создания связности поэтического текста (на материале «Дуинских элегий» Р.М. Рильке). - Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2003. - 204 с. 31.Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. - М.: Изд-во Московского ун-та, 1976. - 307 с. 32.Звегинцев В.А. Мысли о лингвистике.- М.: Изд-во МГУ, 1996. - 336 с. 33. Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Сб. науч. тр. / Под ред. И.А.Стернина. - Воронеж: ВГУ, 2001. - С. 75–80. 34. Кобозева И.М. "Смысл" и "значение" в "наивной семиотике". // Логический анализ языка. Культурные концепты. - М.: Наука, 1994. - С. 183–186. 35. Красавский Н.А. Динамика эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах: Автореф. дисс. д-ра филол. наук. - Волгоград, 2001. - 38 с. 36. Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. В 2-х т. Т.1. – М.: Педагогика, 1983. - 392 с. 37.Литвинов В.П. О статусе лингвистического факта // Исследования по теории немецкого языка // ПГПИИЯ. – Пятигорск, 1973. – С.3-12. 38.Литвинов В.П. Типологический метод в лингвистической семантике. - Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1986. - 168 с. 39. Лосев А.Ф. Вещь и имя.//Личность и абсолют. - М.: МГПИИЯ им. М. Тореза, 1999. - С. 306–376. * 40. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста //Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. - СПб.: Искусство-СПб, 1996. - С. 18–131. 41.Лурия А.Р. Язык и сознание. - М.: Изд-во МГУ, 1998. - 336 с. 42.Маслова В.А. Когнитивная лингвистика. Уч. Пособие. - Минск: ТетраСистемс, 2005. - 256 с. 43.Мельников Г.П. Системология и языковые аспекты кибернетики. - М.: Сов. Радио, 1978. - 368 с.* 44. Митрофанова О.И. Понятие концепта и его эволюции на примере концепта вера // II Международные Бодуэновские чтения: Казанская лингвистическая школа: традиции и современность. Труды и материалы: В 2 т. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2003. - Т. 1. - С. 163–165. 45. Новиков А.И. Семантика текста и её формализация. - М.: Наука, 1983. - 214 с. 46. Новиков А.И. Смысл: семь дихотомических признаков. //www.newasp.omskreg.ru/intellect/f52.htm. 47. Павиленис Р.И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка. - М.: «Мысль», 1983. - 286 с. 48.Пауль Г. Принципы истории языка. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. - 500 с. 49. Полиниченко Д.Ю. Естественный язык как лингвокультурный семиотический концепт: Автореф. дисс канд. филол. наук. - Волгоград, 2004. - 22 с. 50. Попова З.Д., Стернин И.А. Язык как национальная катина мира. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2000. - 59 с. 51. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т 4. Вып. 2. Глагол. - М.-Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1941. - 318 с. 52. Потебня A.A. Мысль и язык. - Киев: Синто, 1993. - 192 с. 53. Потебня А.А. Представление, суждение, понятие. // Потебня А.А. Мысль и язык: Собр. тр. - М.: Лабиринт, 1999. - С. 122–155. 54.Потебня А.А. Психология поэтического и прозаического мышления// Потебня А.А. Слово и миф. – М., 1989. – С.201-235. 55. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. - М.: Астрель Аст, 2001. - 624 с. 56. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе.-М.: Academia, 2000.- 128 с. 57. Степанов Ю.С. В мире семиотики // Семиотика: Антология. - М.:Акад. проект, 2001. - С. 5–42. 58. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования - М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 824 с. 59. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. - Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1985. - 171 с. 60. Сулейменова Э.Д. Понятие смысла в современной лингвистике. - Алма-Ата, 1989. - 160 с. 61. Сусов И.П. Семантические функции основных лингвосемиотических объектов // Предложение и текст в семантическом аспекте. - Калинин: Изд-во КГУ, 1978. - С. 122–138 62. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. - М.: Сов. писатель, 1965. - 302 с. Тынянов Ю.Н. Иллюстрации // Поэтика. История литературы. Кино. - М.: Наука, 1977. - С. 310–318. 63. Фреге Г. Смысл и денотат //Семиотика и информатика, Вып. 8 - М.: ВИНИТИ, 1977. - С. 181–210. 64. Хайдеггер М. Бытие и время. Пер. с нем. В.В. Бибихин. - М.: «Ad Marginem», 1997. - 451 с. 65. Ходасевич В. Глуповатость поэзии // Октябрь № 4, 1991. - С. 197–200. 66.Черкасова И.П. Лингвистический анализ элегий Р. М. Рильке (лексика и синтаксис «Дуинских элегий»): Дисс. канд филол. наук. - Пятигорск, 1997. - 242 с. 67. Черкасова И.П. Концепт «ангел» и его реализация в тексте: Дисс. докт. филол. наук. - Армавир, 2005. - 296 с. 68.Чудаков А.П. Комментарии // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М.:Наука, 1977.- С. 501-507. 69. Щедровицкий Г.П. Смысл и значение. // Проблемы семантики. - М.: Наука, 1974. - С. 76–111. 70. Щедровицкий Г.П. Знак и деятельность. – т.1, М.: Восточная литература, 2005. - 464 с. 71. Щедровицкий Г.П. Знак и деятельность. – т.2, М.: Восточная литература, 2005. - 352 с. 72.Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм «за» и «против». - М.: Прогресс, 1975. - С. 193–230. 73.Abraham W. Linguistik der uneigentlichen Rede. Linguistische Analysen an den Rändern der Sprache. - Tübingen: Stauffenburg Verlag, 1998. - 360 S. 74.Bolten Jü. Die hermeneutische Spirale. Überlegungen zu einer integrativen Literaturtheorie// Poetica 17 (1985), H 3/4: //www.uni- essen.de/einladung/Vorlesungen/hermeneutik/hzirkel.htm 75.Cassirer E. Philisophie der symbolischen Formen. Bd II. Das mythische Denken. - Berlin: Bruno Cassirer Verlag, 1925. - XVI + 320 S. 76.Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. Bd III. Phänomenologie der Erkentnis. - Berlin: Bruno Cassirer Verlag, 1929. - XII+559 S. 77.Cassirer E. Symbol, Technik, Sprache. Aufsätze aus den Jahren 1927–1933. - Hamburg: Felix Meiner Verlag, 1985 // Philosophische Bibliothek.Bd.372. - XXXII+222 S. 78.Cassirer E. Zur Logik der Kulturwissenschaften. Fünf Studien. - Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1980. 4 unver. Aufl. - +128 S. 79.Cassirer E. Wesen und Wirkung des Symbolbegriffs. - Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1976. 5 unver. Aufl. - +230 s. 80.Hacks P. Die Massgaben der Kunst. - Berlin: Henschelverlag Kunst und Gesellschaft, 1978. - 423 S. 81. Litvinov V.P. Zu Werner Abrahams Poetik (Rezension und kritisch- analytische Würdigung) // Вестник Пятигорского Государственного Лингвистического Университета - №3, 2002 - с. 49–52. 82. Luhmann N. Soziologische Aufklärung. - Opladen, Westdeutscher Verlag, 1970, Bd. I, Bd.II. 83.Luhmann N. Sinn als Grundbegriff der Soziologie // J.Habermas u. N.Luhmann. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie. - Was leistet die Systemforschung? -Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1971. - s. 25–100. 84.Schmidt W. Lexikalische und aktuelle Bedeutung. Ein Beitrag zur Theorie der Wortbedeutung. - Berlin, Akademie-Verlag, 1967. - 129 S. 85.Schütz A. Der sinnnhafte Aufbau der sozialen Welt. Einleitung in die verstehende Soziologie. - Wien, Kempsky, 1932. Список использованных словарей: 86.Большой толковый словарь русского языка. - СПб: Норинт, 1998. - 1536 с. 87. Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Сов, энциклопедия, 1990. - 685 с. 88.Советский энциклопедический словарь. - М.: Сов. Энциклопедия, 1984. - 1600 с. 89.American Heritage Dictionary. Second College Edition. - Houghton Mifflin Company, Boston. - 1985. - 1568 p. 90.Duden Deutsches Universalwörtebuch. - Manheim; Wien; Zürich: Bibliographisches Institut, 1983. - 1504 S. 91.Longman dictionary of contemporary English. Third edition.-1995.-1668 p. Выходные данные: Герменевтика поэзии: коллективная монография / Под ред. И.П. Черкасовой. – Армавир: РИЦ АГПУ, 2007. – С. 17-48.