Тарас Шевченко и тайны «Кобзаря. Какой язык считал своим Тарас Шевченко

«ВЕСЕЛКА»

Художественное оформление

ВЛАДИМИРА ЮРЧИШИНА

Предисловие члена-корреспондента

АН УССР Е. П. КИРИЛЮКА

Составление и примечания

доктора филологических наук

С. М. ШАХОВСКОГО

©Издательство «Веселка», 1984,

предисловие, составление, примечания, иллюстрации, художественное оформление.

РУССКАЯ ПРОЗА ШЕВЧЕНКО

Человеческий гений проявляет себя во многих областях. Шевченко был крупнейшим поэтом современности и в то же время замечательным художником, удостоенным звания академика. После ареста за участие в тайном революционном обществе он был сослан в солдаты в далекий пограничный корпус с запрещением писать и рисовать. Но и здесь он продолжал тайно писать свои революционные стихи. Спустя три года последовал второй арест. Несмотря на то, что поэт успел передать миниатюрную книжечку со стихами верным друзьям, его все же ждала вторичная ссылка в далекий прикаспийский гарнизон.

Хотя и здесь поэт нашел благородных друзей, он решил не испытывать больше судьбу и в свободные от караульной службы часы в течение семи лет украдкой писал только повести на русском языке. К сожалению, не все они дошли до нас. Так нам известно название одной из них - «Повесть о безродном Петрусе», ученые догадываются о ее содержании, но сам текст произведения утерян.

Поскольку произведения Шевченко было строжайше запрещено печатать, он попытался передать свои повести через друзей в Петербург для публикации под псевдонимом «Кобзарь Дармограй». Однако осуществить этот замысел не удалось. И дело не только в цензуре. Замечательный русский писатель Сергей Аксаков был искренним другом поэта, но он полагал, что повести Шевченко уступают его украинским стихам. Когда Шевченко возвратился из ссылки, Аксаков не посоветовал ему печатать повести, и хотя Кобзарь и мог бы предложить издателям свои прозаические произведения, он прислушался к мнению друга.

Только спустя два десятилетия после смерти Шевченко друзья поэта напечатали его повести. Об этом речь впереди.

Мы предлагаем вниманию юных читателей лишь четыре повести Шевченко. Первой написана «Наймичка».

В этом произведении автор использовал фабульные ситуации одноименной поэмы, но сюжет несколько видоизменил. Героиню повести он назвал Лукией, ввел новые эпизоды, показал встречу с офицером-соблазнителем. В образе Лукии мы видим новые черты - ее высокую моральную стойкость. Соблазнитель предлагает ей руку, но Лукия отвергает предложение: «Не хочу я быть офицершей. Я мать офицерского сына, с меня довольно!» Автор раскрывает силу простой девушки: «Каких усилий, какого тяжкого труда ей стоило переломить себя. И только одна благородная, возвышенная любовь матери спасла тебя от разверзавшейся в другой раз перед тобою пропасти».

В повести шире, чем в поэме, раскрыта высота народной морали. Яким и Марта, безусловно, догадываются о судьбе Лукии, но принимают ее у себя с маленьким сыном: «О роду и племени ее они как бы боялися с нею речь заводить, инстинктивно понимая, что у несчастного не должно спрашивать о его прежнем счастии».

В тексте повести встречаются важные моменты, о которых, конечно, не было и упоминания в поэме. Шевченко прекрасно понимал всю тяжесть жизни подневольного крестьянства и как выдающийся мыслитель мечтал об облегчении крестьянского труда: «О агрономы-филантропы! Выдумайте вы вместо серпа какую-нибудь другую машину. Вы этим окажете величайшую услугу обреченному на тяжкий труд человечеству», - писал он в повести «Наймичка». Как известно, лишь после победы социализма в нашей стране была осуществлена мечта великого писателя.

Иногда Шевченко прибегает к историческим экскурсам, четко выделяя при этом свои собственные взгляды. Так, упомянув о кургане «Королева могила», он добавляет: «Последние, быть может, окопы Карла XII, потому что он в этих местах когда-то шлялся со своими синекафтанными шведами». В другом месте, уточняя название «Ромоданов шлях», он сначала писал, что делает это «по долгу списателя народного быта». Затем автор снимает два последних слова, подчеркивая этим, что он ставит перед собой более широкие задачи, а не только воспроизведение быта. Шевченко раскрывал типические образы в типических обстоятельствах, не раз упоминая своего предшественника в прозе Гоголя. (Так, он сравнивает старого Якима с Афанасием Ивановичем после смерти Пульхерии Ивановны).

В повести «Наймичка» мы видим широчайшую палитру художника: «Солнце близилося к горизонту и золотило своим желто-багровым светом и без того золотые, уставленные копнами поля благодатного села. Широкая долина покрывалася прозрачным светло-фиолетовым туманом и спрятала прекрасную линию своего горизонта в тумане. Сула зарделася матовым румянцем, как загоревшая на солнце молодая жница при встрече с милым косарем своим. По желтому пурпурному мату извилистой Сулы кое-где тянутся за рыбачьим челноком светлые блестящие струйки. Тянутся - и пропадают в темно-зеленом очерете».

Вслед за «Наймичкой» по фабуле одноименной поэмы была написана повесть «Варнак», а немного позже - повесть «Княгиня» по фабуле поэмы «Княжна». В конце 1854 и начале 1855 г. Шевченко пишет повесть «Музыкант» по оригинальному сюжету. Произведение посвящено крепостной интеллигенции. В русской литературе 30-40-х годов тема эта уже разрабатывалась В. Белинским («Дмитрий Калинин»), А. Тимофеевым («Художник»), Н. Павловой («Именины») и др. Образ талантливой крепостной артистки особенно сближает произведение Шевченко с повестью Герцена «Сорока-Воровка» (1848), в основу которой положен эпизод, рассказанный М. Щепкиным. К сожалению, мы не знаем, была ли известна Шевченко повесть Герцена, опубликованная в журнале «Современник». Действительность того времени давала много подобного материала. Не случайно Шевченко называет конкретные села, в которых про- исходят*события: Дигтяри, Сокиринцы, Качановка, называет почти собственными именами помещиков-крепостников. Ведь каждый читатель в образе Арновского легко мог узнать весьма популярного мецената Г. Тарновского, владельца Качановки.

В свое время к середине 30-х годов мне пришлось работать в Харькове в Институте Тараса Шевченко Нарком- проса УССР и готовить академическое издание его сочинений. Мне поручили подготовить текст повести «Музыкант».

Известно было, что эта повесть впервые была опубликована после смерти автора в киевской газете «Труд» за 1882 г., а немного позже вторично напечатана в журнале «Киевская старина» за 1887 г.

Комплект газеты «Труд» я не мог достать в Харькове и сверял текст автографа с журнальной публикацией. И что же оказалось? Буржуазные фальсификаторы пытались скрыть от читателей название сел, в которых происходило действие, а также фамилии помещиков-крепостников. Впоследствии во время командировки в Киев я сверил текст и по газете «Труд». Оказалось, что отклонений от оригинала в журнале было не меньше, чем в газете. В газете текст публикации подготовил известный в свое время критик В. П. Горленко. Он старательно затушевывал от читателей, где именно происходит действие. Вместо «Прилуки» - ставил букву «П», вместо «Дигтяри» - «Д», а вместо «Качановка» - писал «Кленовка». Шевченко в автографе дал почти подлинную фамилию помещика-крепостника: «Арновский», а публикатор везде заменил ее «Кленовский». Только в академическом издании 1948 г. текст повести напечатан по подлинной рукописи Шевченко.

Шевченко Тарас Григорьевич - украинский поэт, художник.
Родился Тарас Григорьевич в 9 марта 1814 года (25 февраля 1814 года по старому стилю) в селе Моринцы Киевской губернии (сейчас Звенигородский район Черкасской области Украины) в многодетной семье крепостного крестьянина Григория Ивановича Шевченко.
В 1816 году семья Шевченко переезжает в село Кириловка (ныне село Шевченково Звенигородского района Черкасской области Украины), где и прошло детство Тараса Григорьевича. В 1823 году умирает его мать, а двумя годами позже, в 1825 году и отец. С двенадцатилетнего возраста Тарас познал всю тяжесть беспризорного ребенка. Ему пришлось побывать в прислуге у дьячка-учителя, где он научился грамоте, помощником дьячков-моляров, у которых он научился рисовать. В 15 лет (1829 году) попал в прислугу помещика Энгельгардта сначала в роли поварёнка, затем слуги-«казачка». Заметив увлеченность Шевченко рисованием, помещик решил сделать из Тараса домашнего живописца и отдал его в обучение сначала Яну Рустему, преподавателю Виленского университета, а после переезда в 1831 году в Санкт-Петербург, «разных живописных дел цеховому мастеру» В. Ширяеву в 1832 году.
В 1838 году, благодаря знакомству с художниками Брюлловым и Венециановым и поэтом Жуковским, был выкуплен у помещика. И в том же году поступает в Петербургскую Академию Художеств.
В знак особого уважения и глубокой признательности к Жуковскому, Шевченко посвятил ему одно из наиболее крупных своих произведений - поэму «Катерина». В 1842 году написал одноименную картину на тему поэмы. Это единственная сохранившаяся картина академического периода Тараса Григорьевича, написанная маслом.
1840-1846 лучшие года Шевченко. Расцвет его творчества. В эти годы вышли сборник стихов «Кобзарь» (1840, более полное издание в 1860), поэмы «Гайдамаки»(1841), «Сон»(1844), «Наймичка»(1845).
В 1847 году, за участие в Кирилло-Мефодиевском обществе, арестован и определен рядовым в отдельный Оренбургский корпус с запретом писать и рисовать.
В 1848-1849 годах принимал участие экспедиции по изучению Аральского моря, где ему было поручено зарисовывать местные пейзажи. Разрешение на рисование он получил благодаря хорошему отношению к нему генерала Обручева и особенно лейтенанта Бутакова. Когда об этом стало известно в Санкт-Петербурге генерал и лейтенант получили выговоры, а Тараса Григорьевича Шевченко сослали дослуживать Новопетровское (ныне Форт-Шевченко - город в Мангистауской области Казахстана) на полуострове Мангышлак Каспийского моря. Где и дослужил до конца службы 1857 года.
В 1858 вернулся в Петербург. Жизнь Шевченко этого периода хорошо известна по его «Дневнику» (личный дневник, который Т.Г.Шевченко вел на русском языке в 1857-1858 годах).
В 1859 году побывал на Украине.

Перед смертью начал заниматься составлением школьных учебников для народа на украинском языке.
Умер Тарас Григорьевич Шевченко 10 марта 1861 году (26 февраля 1861 года по старому стилю), на следующий день после своего 47 дня рождения от водянки. По мнению историка Николая Ивановича Костомарова(1817-1865) из-за «неумеренного употребления горячих напитков».
Похоронили Т.Г.Шевченко на Смоленском православном кладбище Санкт-Петербурга. Спустя 58 дней прах Тараса Григорьевича перезахоронили на Чернечьей горе в Каневе (Черкасская область Украины) в соответствии с его «Завещанием».
Поэзию Шевченко, проникнутую любовью к Украине, состраданием к тяжелой доле народа, протестом против всех форм его социального и национального угнетения, отличают близостью к народному творчеству, глубокий лиризм, «простота и поэтичность, грация выражения» (И. Франко).
Живопись Шевченко положила начало реалистическому направлению в украинском искусстве.
Ввиду того, что большая часть прозы Тараса Григорьевича Шевченко написана на русском языке, так же как и некоторые стихи, большинство исследователей относят его творчество, как к украинской, так и к русской литературе.

Большинство людей, читая художественные произведения, редко задумываются о судьбе автора. А зря, ведь порой биография писателя, поэта или прозаика способна затмить эпичностью и драматичностью (или комичностью) его произведения. Яркий пример подобного утверждения – Тарас Григорьевич Шевченко.

Детство и юность

Родился будущий поэт и художник 25 февраля 1814 года. Произошло это событие в селе Моринцы, расположенном в Киевской губернии.

Родители Тараса - простые крепостные крестьяне у племянника князя Потёмкина, сенатора Василия Энгельгардта. Григорий Иванович Шевченко, отец мальчика, часто не бывал дома из-за того, что чумаковал – возил продавать панскую пшеницу в города вроде Киева и Одессы. Мать Тараса, Катерина Якимовна Бойко, дни напролёт работала на панских полях. Именно поэтому воспитанием будущего поэта занимались дед и старшая сестра Екатерина.

В 1816 году семья Шевченко перебирается в Кирилловку – село, которое спустя годы назовут в честь поэта. В Кирилловке Тарас проводит своё детство и встречает первую любовь Оксану Коваленко.

В 1823 году из-за повышенных нагрузок Катерина Якимовна умирает. В том же году отец Тараса женится второй раз на вдове Оксане Терещенко и она вместе с тремя своими детьми перебирается в дом Шевченко. Мачеха сразу же невзлюбила Тараса, поэтому мальчик искал защиты у своей старшей сестры, а после смерти отца в 1825 году принимает решение совсем уйти из дома.

С 1826 по 1829 год Тарас бродяжничает и подрабатывает где только можно. Первым местом серьёзной работы становится приходская школа дьяка Павла Рубана. Именно в ней Шевченко знакомится с основами чтения и письма. Следующим местом работы становится община дьяков-иконописцев – у них Тарас узнаёт основы рисования. Помимо подобной работы, Шевченко приходится иногда пасти овец, собирать урожай и помогать старикам с дровами для печи.

В 1829 году устраивается в качестве прислуги к новому помещику – Павлу Васильевичу Энгельгардту. Первое время работает поваром, а потом становится личным помощником Софии Григорьевны Энгельгардт, которая преподаёт Тарасу французский язык. В свободное от работы время мальчик продолжает рисовать.

Однажды София Энгельгардт увидела эти рисунки и тут же показала мужу. Тот оценил талант мальчика, прикинул, что из него может получиться неплохой личный живописец и отправил Тараса в Виленский университет. Наставником мальчика становится популярный портретист Ян Рустем.

Через полтора года Энгельгардт отправляет Шевченко в Петербург – для расширения кругозора и обучения у тамошних мастеров. В 1831 году под руководством Василия Ширяева Тарас принимает участие в росписи Большого театра.

Пять лет спустя, в Летнем саду происходит знаковое для Шевченко событие – знакомство с земляком педагогом Иваном Сошенко, который выводит Тараса в свет, познакомив с поэтом , художником и одним из руководителей Императорской Академии художеств Василием Григоровичем. Они симпатизируют юноше и признают его художественный талант, поэтому всячески стараются помочь решить вопрос с выкупом Тараса у Энгельгардта.

Но помещик не хочет просто так отпускать Шевченко, ведь он уже столько денег вложил в этого парнишку. Переговоры затягиваются надолго и уже начинает казаться, что выкуп невозможен, но в голову Сошенко приходит гениальная идея. Суть идеи заключается в том, чтобы устроить лотерею, в которой будет разыгран портрет Жуковского, написанный Брюлловым. Победитель получает портрет, а все вырученные деньги пойдут на выкуп Шевченко.

Лотерея прошла в Аничковом дворце. Организовать это мероприятие помог граф Михаил Вельгурский. Желающих выиграть портрет набралось довольно много, всего было выручено 2500 рублей. Вся эта сумма была передана 22 апреля 1838 года Энгельгардту. Шевченко больше не был крепостным. Первым его решением становится поступление в Академию художеств.

«Живу, учусь, никому не кланяюсь и никого не боюсь, кроме Бога – великое счастье быть свободным человеком: делаешь, что хочешь, и никто тебя не остановит», - пишет в своём дневнике Шевченко о тех временах.

Литература

Период с момента поступления в Императорскую Академию художеств и до ареста в 1847 году является наиболее плодовитым для Шевченко в литературном плане. В 1840 году выходит культовый сборник его поэтических произведений «Кобзарь», который ещё при жизни поэта не единожды переиздаётся. В 1842 году Тарас публикует свою историко-героическую поэму «Гайдамаки».

Книга Тараса Шевченко "Кобзарь"

На следующий год Шевченко решает отправиться в путешествие по Украине, чтобы повидаться со старыми знакомыми и найти вдохновение для нового творчества. Его музами тех времён становятся Анна Закревская и Варвара Репнина-Волконская – первая была женой помещика, у которого гостил Тарас, а вторая была княжной. После этой поездки Шевченко написал стихотворение «Тополя» и поэмы «Катерина» и «Еретик».

На родине произведения поэта встретили довольно тепло, однако реакция столичных критиков было полностью противоположной – они осуждали поэзию Шевченко за провинциальную простоту (все произведения были написаны на украинском языке).

В 1845 году Тарас вновь отправляется на Украину, чтобы погостить в Переяславле (ныне Переяслав-Хмельницкий) у старого знакомого врача Андрея Козачковского. По неподтверждённой информации, поэт ездил поправить своё здоровье. В пользу этой теории свидетельствует написанное в том году «Завещание» Шевченко. В этом же году выходят его поэмы «Наёмница» и «Кавказ».

Погостив у Козачковского, Тарас устраивается художником Археографической комиссии, прямо там же в Переяславле. Его главная задача на тот момент – делать зарисовки археологических и исторических памятников города (Покровский собор, каменный крест Святого Бориса и прочее).

Картина Тараса Шевченко "Собор св. Александра"

В 1846 году поэт перебирается в Киев, куда его пригласил другой давний знакомый – историк и публицист Николай Костомаров. Костомаров вербует Шевченко в новообразовавшееся Кирилло-Мефодиевское братство. Поэт не сразу понимает, что оказывается втянут в тайную политическую организацию. Осознание приходит тогда, когда начинаются аресты участников общества.

Доказать прямую привязанность Тараса к братству не удаётся, но настырный начальник Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии князь находит стих Шевченко «Сон», в котором видит высмеивание правительственного режима и призыв к бунту. В качестве наказания 30 мая 1847 года поэта отправляют в отдельный Оренбургский корпус для выполнения рекрутской повинности. Также Шевченко запрещают писать и рисовать, что становится для Шевченко серьёзным ударом.

Всячески помочь Тарасу пытаются поэт Жуковский, граф и княжна Варвара Репнина - Волконская. Единственное, чего им удаётся добиться, это разрешение Тарасу писать письма. В письме Козачковскому Шевченко пересылает стих «Ляхам» («Полякам»), написанный о служащих с ним выходцах из Польши.

Вернуться к художественной деятельности, пусть и ненадолго, удаётся во время экспедиции к Аральскому морю (1848-1849). Генерал Владимир Афанасьевич Обручев тайно разрешает сделать Шевченко рисунки аральского побережья (для отчёта об экспедиции). Но кто-то узнаёт об этом и докладывает руководству. В результате генерал получает серьёзнейший выговор, а Шевченко отправляют на новое место, которым становится военное Новопетровское укрепление (ныне город Форт-Шевченко в Казахстане).

Здесь также действует запрет на рисование, поэтому Тарас пробует лепить из глины и снимать фото (дагерротипы). С глиной не сложилось, а фотосъёмка в то время была слишком дорогим удовольствием. Шевченко опять начинает писать, но на этот раз уже прозаические произведения на русском языке – «Художник», «Близнецы» и другие. Исключение – стих «Хохлы» (1851).

В 1857 году, после очередного ходатайства графа Фёдора Петровича Толстого поэта отпускают на волю – император отменяет наказание, назначенное его отцом .

Личная жизнь

Выйдя на свободу, Шевченко задумывается о создании семьи. Первой попыткой жениться считается предложение, которое в письменном виде поэт предоставил Екатерине Пиуновой. До этого поэт продвигал эту молодую актрису театра и надеялся, что она согласится, но ошибся. О второй попытке практически ничего неизвестно, кроме того, что девушку звали Харита и она была крепостной.

Третья невеста Шевченко тоже была крепостной. Звали её Лукерья Полусмакова. Поэт вложил много денег в её образование, снимал девушке квартиру, покупал еду, одежду и книги. Тарас хотел выкупить её у помещика, но отказался от этой идеи после того, как застал её в постели с одним из репетиторов. Больше Тарас Шевченко о женитьбе не думал, вместо этого вновь ударившись в творчество, результатом которого стал «Букварь южнорусский» - первый из запланированных им учебников.

Возвращаясь к личной жизни поэта, стоит также упомянуть о его более ранних романах. Первой любовью поэта стала девушка из села Кирилловка Оксана Коваленко. В сороковые годы любовницами поэта были Анна Закревская (именно ей посвящён стих «Если б встретились мы снова») и Варвара Репнина-Волконская.

В годы службы в Новопетровском укреплении Шевченко тайно встречался с Агатой Усковой, которая была женой местного коменданта. Имеется информация и о других романах поэта, но достоверных подтверждений нет.

Смерть

Умер поэт в Санкт-Петербурге, где и был первично похоронен. Произошло это в 1861 году, на следующий день после дня рождения Тараса Григорьевича. Причина смерти – асцит (брюшная водянка). Считается, что виной этому заболеванию было чрезмерное употребление алкогольных напитков, к которым поэт пристрастился ещё в молодые годы – поговаривают, что именно он организовал клуб «Мочемурдия», члены которого напивались и заводили душевные беседы о жизни, а в конце гулянки выбирали «Его Всепьянейшество».

Первым местом захоронения поэта стало Смоленское православное кладбище, однако позже перезахоронили на Чернечьей горе, согласно новому завещанию. В память о поэте переименованы многие населённые пункты, улица с его именем и памятник поэту есть практически в каждом населённом пункте Украины. Его имя носит даже небольшой кратер на Меркурии.

Библиография

• 1838 – «Катерина»
• 1839 – «К Основьяненке»
• 1840 – «Кобзарь»
• 1842 – «Гайдамаки»
• 1845 – «Дума»
• 1845 – «Завещание»
• 1845 – «Наёмница»
• 1847 – «Ляхам»
• 1851 – «Хохлы»
• 1855 – «Близнецы»
• 1856 – «Художник»
• 1860 – «Букварь южнорусский»

Тарас Григорьевич Шевченко
КОБЗАРЬ

В переводе русских писателей:

Н. В. Берга, И. А. Бунина, И. А. Белоусова, Ф. Т. Гаврилова, И. В. Гербеля,

В. А. Гиляровского, Е. П. Гославского, Н. Н. Голованова, С. Д. Дрожжина,

В. В. Крестовского, П. М. Ковалевского, А. А. Коринфского, Л. А. Мея,

М. И. Михайлова, С. А. Мусина-Пушкина, А. А. Монастырского, А. Н. Плещеева, Н. Л. Пушкарева, И. Д. Радионова, И. 3. Сурикова, П. А. Тулуба, А. Шкаффа и др.

25 февраля 1814 года, в селе Моринцах, Звенигородского уезда, Киевской губернии, у крепостного крестьянина помещика Энгельгардта, Григория Шевченка, родился сын Тарас, – будущий знаменитый украинский поэт. Тарас был третьим ребенком у Григория: – первым был сын Никита, а вторым – дочь Катерина. Вскоре после рождения Тараса отец переселился жить в с. Кириловку, того же уезда, где и протекли первые младенческие годы будущего поэта; на этом основании Т. Г Шевченко в своей известной автобиографии, написанной по просьбе редактора журнала «Народное Чтение» А. А. Оболенского, – Кириловку называет своей родиной.

Как прошло детство Т. Г. Шевченка, об этом мы находим описание в одном из его сочинений на великорусском языке. Вот как он вспоминает о своем детстве:

«Передо мною наша бедная, старая, белая хата, с потемневшею соломенною крышей и черным «дымарем», а около хаты «на причилку», яблоня с краснобокими яблоками, а вокруг яблони цветник, любимец моей незабвенной сестры, моей терпеливой, моей нежной няньки. А у ворот стоит старая развесистая верба с засохшею верхушкою, а за вербою «клуня» (хлебный сарай), а за «клунею» по косогору пойдет уже сад, а за садом – «левада» (сенокос), – а за «левадою» – долина, а в долине тихий, едва журчащий, ручеек, уставленный вербами и калиною, окутанный широколиственными, темно-зелеными лопухами. А в этом ручейке купается кубический белокурый мальчуган; выкупавшись, вбегает в тенистый сад, падает под первою грушею и засыпает… Проснувшись, он смотрит на противоположную гору и думает: а что же там, за горою?.. Там должны быть железные столбы, что поддерживают небо!..»

«И пошел этот белокурый мальчуган (не кто иной, как автор рассказа, Тарас Григорович), к железным столбам, долго шел, до самой ночи, и пришел, сам не зная куда; к счастью, попались ему чумаки и довезли его до дому… Когда я пришел домой, то старшая сестра (продолжает рассказ Шевченко) подбежала ко мне, схватила меня на руки, понесла через двор и посадила в кружок «вечерять» (ужинать), сказавши: «Сидай вечерять, приблудо». – Повечерявши, сестра повела меня спать, уложила в постель, перекрестила, и поцеловала»…

Эти воспоминания относятся к 5–6 летнему возрасту поэта. Как видно, здесь Тарас Григорович с большой любовью вспоминает о сестре и ни слова не говорит о матери. Как объяснить это обстоятельство? По-нашему, очень просто: мать, «вековечная работница», батрачка для своей семьи, не могла заниматься с детьми, которых у нее после Тараса было еще двое – Ирина и Осип. Дети были предоставлены сами себе: старшие сестры исполняли роль нянек для младших братьев.

В 1823 г. умерла мать Шевченка; с этого года в жизни маленького Тараса произошла большая перемена: беззаботное детство кончилось, началась жизнь, полная лишений, невзгод и несчастий, не покидавших поэта до самых последних дней его жизни.

Отец Шевченка, у которого на руках осталось 5 человек детей, никак не мог вести хозяйство без женщины и вскоре после смерти своей первой жены женился во второй раз на вдове с детьми. Пошли раздоры; – мачеха возненавидела Тараса за враждебное отношение его к ее детям, за скрытность и упрямство, но отец не переставал заботиться о сиротах, оставшихся без родной матери: не желая, чтобы, дети его были безграмотными, Григорий Шевченко отдал маленького Тараса учиться к мещанину Губскому.

Грамота далась мальчику сразу, но успехам в обучении мешали нескончаемые шалости и проказы свободолюбивого ребенка. К тому же это учение прервалось, благодаря горестному обстоятельству: умер Григорий Шевченко, когда сыну его Тарасу минуло только 11 лет. Умирая, Григорий Шевченко оставлял своих детей от 1-й жены круглыми сиротами и вот ему хотелось чем-нибудь их обеспечить; когда, при разделе «крестьянской худобы», дошла очередь до Тараса, Григорий сказал: «Сыну Тарасу из моего хозяйства ничего не нужно; он не будет каким-нибудь человеком: из него выйдет или что-нибудь очень хорошее, или большой негодяй»…

После смерти мужа мачеха, чтобы избавиться от лишнего рта в доме, чтобы не видеть надоедливого ребенка, постаралась сбыть Тараса из дома: она нашла ему занятие, – пасти свиней и телят кирилловских крестьян. С ломтем черного хлеба за пазухой, с кнутом в руках, мальчик целые дни проводил на пастбище, в степи, где только одни «могилы» – курганы «стоят и сумуют». Тарас любил эти безмолвные «могилы»; – ляжет на траву, подопрет голову ручонками и смотрит долго, долго в синюю даль. Кто знает, – может быть эти родные картины привольных степей так резко запечатлелись в детском мозгу, что потом выплыли наружу, вылились в чудных стихах в период творческой деятельности поэта…

Но вот наступила зима; – Тарас остался опять без дела, опять мачехе надо было думать, что делать с ненавистным пасынком; чтобы выжить его из дома, она отдала его в ученье к дьячку Бугорскому, где Тарас снова засел за Часослов и Псалтирь; потом он перешел к священнику Нестеровскому, где научился писать… Что за преподаватель был Бугорский, можно судить по тому, что сам поэт писал впоследствии в своих воспоминаниях: «Мое детское сердце было оскорблено этим исчадием деспотических семинарий миллион раз, и я кончил с ним так, как вообще оканчивают выведенные из терпения беззащитные люди – местью и бегством.

«Найдя его однажды бесчувственно пьяным, я употребил против него собственное его оружие – розги и, насколько хватило детских сил, отплатил ему за все жестокости»…

Сначала Шевченко скрывался в садах, куда сестры носили ему пищу; потом Тарас бежал в м. Лисянку к дьякону, который занимался «малярным искусством», т. е. был живописец. Страсть к рисованию уже в это время у Шевченка пробудилась; но только 4 дня мог выдержать Тарас у дьякона – «художника», не отличавшегося ничем в приемах преподавания от прежних учителей. Сначала Шевченко направился в Стеблов (Каневского у.), а потом в Тарасовку к дьячку – «хиромантику», но этот последний наставник нашел будущего поэта ни к чему не способным и удалил от себя.

Куда было двинуться бедняге – сироте? Он вернулся в родное село; – больше, кажется, некуда было идти? Он решил опять приняться за прежнюю работу – пасти свиней и телят.

Старший брат Шевченка, Никита, хотел было приучить Тараса к хозяйству, но подвижная натура Тараса была не сродни этому упорному и постоянному труду, – и он опять покинул родное село и поселился в селении Хлебновском, славящемся «малярами». Один из хлебновских «маляров» продержал его две недели, а больше держать не решился: у крепостного мальчика не было отпускного свидетельства. За этим-то свидетельством и посоветовал «маляр – хозяин» Тарасу сходить к управляющему имениями Энгельгардта – Димитренко; к нему и отправился Шевченко; но управляющий, вместо того, чтобы дать ему разрешение на жительство в Хлебновском, заметив расторопность 15-ти-летнего юноши, оставил его у себя в числе дворовой челяди. Это случилось в 1829 году, а как раз в это время Энгельгардту потребовались разные дворовые люди, которых он и приказал управляющему набрать из своих крепостных. Димитренко собрал до дюжины мальчиков, в число которых попал и Шевченко; перед отправлением их к барину в Вильно, управляющий сначала разместил их у себя на разные должности в виде испытания. Шевченко попал в поваренки и стал помогать главному повару; на его обязанности лежало носить дрова, чистить кастрюли, выносить помои. Но страсть к рисованию не покидала Шевченка и среди этой работы: в глухом уголке сада он устроил нечто вроде картинной галереи, – развесил по сучкам картинки, – и в свободную минутку уходил туда списывать с них карандашом копии. Если отсутствие «художника» замечалось главным поваром, то «художник» получал неизбежную дерку.

После испытания дворовых, Димитренко отправил их в Вильно с поименным списком, в котором значились способности и качества каждого. Будущий поэт был отмечен – «годным для комнатного живописца».

Однако на этот аттестат в Вильно не обратили внимания, и Шевченко сделали «комнатным казачком», занятие которых состояло в постоянном пребывании в передних, в подавании трубки и проч. Но и здесь художник вырвался наружу: Шевченко срисовывал все, как только находил время и место.

Барин в это время путешествовал по России; Шевченко следовал за ним в качестве неотлучного казачка. Прошел год; барин, может быть, заметил наклонности к художеству у Шевченка и, в бытность свою в Варшаве, отдал его в науку к комнатному живописцу, но последний, обладая искусством красить только потолки и стены, заметил необыкновенные способности ученика и объявил об этом барину, посоветовав отдать Шевченка известному в то время портретисту Лампи. Энгельгардт, в надежде иметь своего хорошего художника, воспользовался советом и «казачка» преобразили: обчистили, вымыли, приодели и приказали ходить на уроки, которые, однако, продолжались недолго: по случаю восстания в Польше, Энгельгардт уехал в Петербург, а всю свою дворню приказал отправить туда по этапу; этот прием объясняется тем, что помещику не хотелось тратиться на доставку людей, да кстати, чтобы быть гарантированным от побега с дороги.

По прибытии в Петербург Энгельгардт не оставил намерения сделать из Шевченка «своего» художника и отдал его на 4 года к живописцу Ширяеву. Этот новый учитель Шевченка применял точно такие же приемы в преподавании, как и предыдущие его наставники, – т. е. дьячок-спартанец, дьякон-«маляр» и другой дьячок – «хиромантик».

«Несмотря на весь гнет его тройственного гения, – пишет Шевченко, – я в светлые осенние ночи бегал в Летний сад рисовать со статуй». В это время Шевченко познакомился с художником – земляком, Иваном Максимовичем Сошенко… И. М. Сошенко так рассказывает о своем знакомстве с Тарасом Григоровичем: «Когда я был «в гипсовых головах», или нет, кажется «в фигурах», не то в 35-м, не то в 36-м году, вместе со мной приходил в академию швагер Ширяева. От него я узнал, что у его зятя находится в мальчиках мой земляк Шевченко, о котором я кое-что слыхал еще в Ольшаной, живя у своего первого учителя, Превлоцкого. Я убедительно просил. родственника Ширяева прислать земляка ко мне на квартиру. Узнав о моем желании познакомиться с ним, Тарас на другой же день, в воскресенье, отыскал мою квартиру в 4-й линии Васильевского острова и явился ко мне в таком виде: на нем был замасленный тиковый халат; рубаха и штаны из толстого деревенского холста были запачканы в краске; босой, «расхристанный» и без шапки. Он был угрюм и застенчив.

С первого же дня я заметил в нем сильное желание учиться живописи. Он начал ходить ко мне, не пропуская ни одного праздника. Во время таких посещений, Тарас урывками передавал мне некоторые эпизоды из своего прошлого и почти всегда заканчивал свои рассказы ропотом на судьбу…»

Сошенко был тронут участью своего молодого земляка и всей душой желал помочь ему. Прежде всего, он посоветовался со своим знакомым, известным малорусским писателем Е. Гребенкой. Гребенка сердечно отнесся к Тарасу Григоровичу: он помогал ему и советами, и деньгами; давал ему читать книги из своей библиотеки. Но Сошенко не довольствовался этим первым шагом к облегчению участи Шевченка: он обратился с просьбою к секретарю академии Григоровичу избавить даровитого юношу от тяжелого положения у живописца Ширяева.

В это время Тарас Григорович через Гребенку познакомился с придворным живописцем Венециановым, который, по просьбе Григоровича, представил Шевченка В. А. Жуковскому. Можно судить, как повлияли эти знакомства на молодого человека. Жуковский, желая ближе познакомиться с начинающим художником, задал ему тему: описать жизнь художника. Как удовлетворил желание Жуковского Шевченко, осталось неизвестным. Известно только, что с того времени воспитатель Державного Освободителя крестьян стал усиленно хлопотать о выкупе крепостного автора.

А жизнь Шевченка у Ширяева шла своим чередом; положение не изменялось. Проработавши целый день в мастерской, Шевченко поздними вечерами или по ночам любил уходить в Летний сад, набрасывать контуры со статуй или мечтать о свободе.

В этом же Летнем саду начались его первые литературные опыты. «Украинская строгая муза, – говорит он, – долго чуждалась моего вкуса, извращенного жизнью в школе, в помещичьей передней, на постоялых дворах и городских квартирах. Но когда предчувствие свободы возвратило моим чувствам чистоту первых лет детства, проведенных под убогою батьковскою стрехою, она, спасибо ей, обняла и приласкала меня на чужой стороне»…

Заветной мечтой Шевченка было попасть в академию; Энгельгардт, преследуя цель иметь дарового художника, не был против этого желания, но как раз доступ в академию в это время крепостным был закрыт; Шевченко остался на полдороге; заветные мечты были разрушены; гнет крепостничества еще тяжелее лег на его чуткую душу, и когда он узнал, что взявшиеся хлопотать об освобождении его от крепостной зависимости, – даже такие влиятельные люди, как Жуковский и Вьельгорский, – ничего не могли поделать с упрямым помещиком, – нехорошее чувство проснулось в сердце, много наболевшем сердце, поэта, и он в минуту раздражения поклялся жестоко отомстить своему господину. Это было в квартире у Сошенька: последний, видя такое настроение своего друга, очень беспокоился за него, понимая, что в подобные минуты человек на все способен…

Сошенко пошел к Ширяеву и упросил его дать Шевченку месячной отпуск, чтобы он ходил для изучения живописи в залу общества поощрения художеств. Ширяев согласился; но гнетущее состояние не покидало поэта. Случайно узнал об этом В. А. Жуковский и прислал успокоительную записку. Насколько был благодарен Шевченко Жуковскому за его участие и сердечное отношение к нему, можно заключить из того, что присланную Жуковским записку Тарас Григорович хранил, как святыню, и постоянно носил ее при себе.

Если эта записка могла успокоить Шевченка, то в ней, наверное, было высказано что-нибудь положительное относительно его освобождения.

Кроме Жуковского много хлопотал об освобождении поэта и К. П. Брюлов; он сам ездил к Энгельгардту, но вынес из своего посещения лишь то убеждение, «что это самая крупная свинья» и больше не поехал к Энгельгардту, но попросил съездить к нему Сошенка. Последний в свою очередь упросил Венецианова, как более влиятельного человека, которому Энгельгардт прямо отрезал: «Моя решительная цена – 2500 рублей».

Тогда Брюлов с Жуковским придумали средство добыть «цену свободы». – Брюлов взялся написать портрет с Жуковского и разыграть его в лотерею, и на собранные деньги выкупить Шевченка. Шевченко в это время заболел тифом и лежал в больнице. Портрет был готов; билеты распроданы. Между прочим, участие в этой лотерее принимала и Царская Фамилия. Розыгрыш состоялся, и 22 апреля 1838 г. Шевченко стал свободным человеком; он в это время находился на пути к выздоровлению и ничего не знал о случившемся. Сошенко хотел было сейчас же известить друга о такой великой радости, но доктор посоветовал обождать, чтобы сильное волнение не повредило неокрепшему здоровью больного. Однако Шевченко узнал о своей свободе от Ширяева, и когда Сошенко пришел в больницу навестить его, то Тарас Григорович спросил его: «Правда ли, что меня выкупили?» Сошенко ответил: «Пока похоже на правду». Шевченко залился слезами и долго не мог успокоиться.

По выходе из больницы Шевченко начал посещать классы академии художеств. Поселился он у своего земляка – Сошенка. Перемена, происшедшая в жизни недавнего крепостного, бесконечно радовала его. «Я, – пишет в своих воспоминаниях Шевченко, – ничтожный замарашка, на крыльях перелетел в волшебные залы академии и пользовался наставлениями и дружескою доверенностью величайшего из художников».

В это время через Брюлова Шевченко познакомился с лучшими петербургскими домами; он вошел в моду; его приглашали, как диковинку, и он стал разъезжать по вечерам, одеваться франтом. «Вообще, – говорит Сошенко, – в него вселился светский бес», и не раз журил его за это и заставлял не тратить попусту время, а приниматься за дело; делом же Сошенко считал только живопись. «Я и сам думал, – пишет Шевченко в 1857 году, – что живопись – моя будущая профессия и насущный хлеб, но вместо того, чтобы изучать глубокие таинства живописи, под руководством такого учителя, как бессмертный Брюлов, я, – говорит он, – сочинял стихи, за которые мне никто гроша не платил и которые лишили меня свободы»…

«Что же я делал в этом святилище (в мастерской Брюлова)? – спрашивает себя Шевченко и отвечает: «Странно подумать, – я занимался тогда сочинением малороссийских стихов, которые такою тяжестью впоследствии упали на мою душу. Перед дивными произведениями Брюлова я задумывался и лелеял в своем сердце «Слепца-Кобзаря» и своих кровожадных «Гайдамак». В тени его изящно-роскошной мастерской, как в знойной степи надднепровской, передо мною мелькали мученические тени бедных гетманов. Передо мной расстилалась степь, усеянная курганами. Передо мной красовалась моя прекрасная, моя бедная Украина во всей непорочной, меланхолической красоте своей. Я не мог отвести духовных очей своих от этой родной, чарующей прелести… Призвание – и ничего больше!..»

У Сошенка Тарас Григорович прожил 4 месяца, потом поселился у художника Михайлова.

Как ни велики были соблазны светской жизни, однако, поэт не забывал и себя: в первые годы академической жизни, в 1888–1889 году, Тарас Григорович особенно усиленно работал над своим развитием; в этом рвении к самообразованию ему много способствовали Брюлов и Гребенка. Обширная библиотека Брюлова была открыта для Шевченка и в ней он прочитал лучшие произведения русских и польских художников слова; не довольствуясь этим, он посещал некоторые лекции профессоров университета, учился французскому языку…

Круг знакомых у Шевченка расширился: много было знакомых художников, были и свои братья-земляки… Но как ни хорошо чувствовал себя Шевченко, освобожденный от крепостной зависимости, он ни на минуту не забывал, что его братья и сестры все еще крепостные. Он писал письма в деревню, входил в их семейные дела, и вообще заботился об их положении.

В конце 1839 года, Шевченко познакомился с П.И. Мартосом, который ходил к нему на сеансы. В это время Гребенка задумал издать стихотворения Шевченка, но не находилось издателя; таковым согласился быть Мартос, и в следующем 1840 году вышел небольшой сборник стихов Шевченко на малорусском наречии, под заглавием «Кобзарь».

На Украине пришли в восторг от стихов родного поэта, и радостно приветствовали появление «Кобзаря». Старый писатель Квитка-Основьяненко, получивши экземпляр «Кобзаря», вот что писал его автору: «Когда мы с женой начали читать «Кобзаря», волосы на голове поднялись, в глазах зеленело, а сердце как-то болит… Я прижал вашу книгу к сердцу; ваши мысли ложатся на сердце… Хорошо! Очень хорошо! Больше не умею сказать».

В 184 1 г. вышла отдельным изданием поэма «Гайдамаки».

Первое появление в печати произведений Тараса Григоровича было встречено русскими критиками глумлением и насмешками над малорусским наречием и народностью. Отзывы эти сильно повлияли на Шевченка, и он начал писать по-русски; насколько известно, в это время им была написана драма «Слепая красавица». Друзья-земляки старались убедить поэта в ложном понимании критики и указывали ему на то, что критика признает его талант, а только нападает на язык и на то, что он, «мужичий поэт». Шевченко долго колебался и, наконец, в 1843 г., так высказался в своем письме к Тарновскому:

«Меня называют энтузиастом, т. е. дураком, – ну и пусть! Пускай я буду мужичий поэт, лишь бы только поэт; мне больше ничего и не надо!»…

В 1843 г. Тарас Григорович отправился на родину; первое время он начал было усердно посещать балы богатых помещиков, которые большую часть времени проводили за картами и выпивкой и даже образовали общество «Мочемордия». Шевченко разделял сначала компанию с этими «мочимордами», но скоро он разочаровался в них: крепостной гнет, который поэт видел на каждом шагу, отравлял минуты его существования. Чужбинский в своих воспоминаниях рассказывает очень характерный случай, происшедший с Шевченком при посещении им одного богатого пана. «Мы пришли, – говорит Чужбинский, – на обед довольно рано. В передней слуга дремал на скамейке. К несчастию, его хозяин выглянул в дверь и, увидев дремавшего слугу, разбудил его собственноручно, по-своему, не стесняясь нашим присутствием. Тарас Григорьевич покраснел, надел шапку и ушел домой».

Другой случай, подобный первому, произошел с помещиком Лукашевичем:

«Однажды, в суровую зиму, Лукашевич прислал своего крепостного человека в Яготин к Шевченку (за 30 верст расстояния) по какому-то неважному делу и строго наказал ему возвратиться с ответом в тот же день. Узнав о таком бесчеловечном приказании слуге, Тарас Григорович не хотел верить своим ушам; но факт был налицо и ему пришлось горько разочароваться в своем мнении о человеке, которого он считал за порядочного. Шевченко написал Лукашевичу письмо, полное желчи и негодования, и заявил ему, что прекращает навсегда с ним знакомство».

Крепостник Лукашевич ответил Тарас Григоровичу письмом, где было ясно высказано, что таких олухов, как Шевченко, у него 300 душ». Первое время, когда Тарас Григорович рассказывал кому-нибудь об этом случае, то плакал, как ребенок.

Но среди подобного рода знакомых выдавались люди, отличавшиеся гуманностью и образованием: к числу последних принадлежала семья украинского генерал-губернатора кн. Репнина, к дочери которого, княгине Варваре Николаевне, Тарас Григорович питал какое-то особенное благоговение.

*На фото Тарас Шевченко и Сергий Козий

Сенсация! Шевченко ничего не писал на украинской мове!
Впервые публикуется в сети поэма «Тарасова ничъ» Тараса Шевченко в орфографии, лексике и синтаксисе прижизненного издания. Это наречие(диалект) Руского Языка понятно любому человеку, в совершенстве владеющему Руским Языком, и не требует перевода.
Тарас Шевченко никогда не писал рукописи и, при жизни, не публиковал свои произведения на мове Украины Австро-венгерско-польской - Галиции (эта территория реально только с 1944 года вошла в УССР и сегодня входит в состав Государства Украина). Эта мова украинцев(русинов) – жителей окраины – ОукраинЂ Австро-венгри и Польши, обманным путём презентуется, как мова всего Государства Украина, в которое, как большая часть, входит Надднепровская Великая Украина (согласно терминологии Акта злуки 1918 года) – Киевская Русь – ОукраинЂ Руси (согласно Киевским летописям).
Сегодня эта мова, по политическим соображениям, презентуется державным языком Державы Украина. Держава, правда, предполагает императора, которым в 1914 году националистами-русинами Галиции, в мыслях, на всю территорию Державы Украины, дней сегодняшних, планировался император Австро-Венгрии Франц Иосиф I, из династии Римских императоров Габсбургов. Но сегодня, он у нас есть, в другом лице, как факт. Не даром говорят: как лодку назовёшь, так она и поплывет!
На Надднепровской Великой Украине функционировал в речи и письменности с IX века Руский Язык и со второй половины XVIII по XIX век сформировался диалект Малоруское наречие (полтавский диалект) Руского Языка, лексика которого, в рамках синонимии и фонетического обогащения, входила в этот язык. Любой живой язык, в течении времени, обогащается за счёт своих диалектов. Это ярко продемонстрировал своей деятельностью, собирателя диалектов в единый живой язык, Владимир Даль. ОукраинЂ Руси с XVIII века называли Малой Русью в соответствии с греческой традицией (в Греции есть Малая Греция – колыбель Греции и большая Греция, присоединенное позже). О возникновении Руского Языка повествует Киевская летопись – ПовЂсть временныхъ лЂтъ:

«СловЂни пЂр› . тЂмь же СловЂньску языку оучитель єсть Павелъ. в него-же языка и мы єсме Русь. тЂм же и намъ Руси оучитель єсть. Павелъ апс[т]лъ. понеже оучилъ єсть языкъ СловЂнескъ. и поставилъ єсть єпс[к]па и намЂстника по себЂ . Андроника СловЂньску языку. а СловЂнескъ языкъ и Рускыи одинъ. в Варагъ бо прозвашася Русью. а пЂр› бЂша СловЂне. аще и Поляне звахуся. ной СловЂньская рЂчь бЂ . Пойлями же прозвашася. занеже в полЂ сЂдяху. языкъ СловЂньскыи бЂ имъ єдинъ» ;

В летописи говорится о том, что у нас – коренных жителей Надднепровской Великой Украины, варягов, прозвашася Русью, язык Словянский. Словянский язык и Руский – это одно и тоже. Он, как учителем, дарован нам апостолом Павлом. А первее говорили на нём Словяне. Ещё и Поляне прозвавшиеся так, потому, что они в полях, а не в лесах жили.
Посредством этого языка – языка Варягов-русов, общались жители Надднепровской Великой Украины и писались летописи.
На Запорожской Сечи писали в следующей лексике и орфографии Руского Языка: Демян Наливайка в самом начале XVII века, из Православной Запорожской Сечи, писал и обращался, в просторечии, к народу Рускому, порабощённому католиками ляхами и униатами подляшниками на окраинах Галиции и Волыни:

Памятайте, же сте c княжат руских острозких вышли,
их вЂру, дЂльность и набожность мЂйте на мысли.
Вами хочу похвалитися перед божим маєститом,
кгды з вас жаден не будет апостатом,
Отъ вЂры кгрецкоє апостольскоє церкви вЂсточноє
дому нашему и славным продком нашим пожиточниє.
Продкове бовЂм ваши, кгды вЂpy, якъ тарч, держали,
непріятели дому ихъ завше предъ ними дрыжали.

Православный Иван Вишенский, живший в городах Волыни и Галичины, которому Иван Франко посвятил свою, наполненную любовью и признательностью, поэму «Иван Вишенский», писал на Руском разговорном языке, в начале XVII века обращаясь: «ТобЂ, в земли, зовемой Полской, мешкаючому всякого возраста, стану и преложенства народу, рускому, литовскому и лядскому»:

«Волно ест и самовластие человЂку, кой хощет спастися или погибнути, умрети или живь быти, сыном божиим или сыном дияволским быти - сие на произволении человЂком лежит. А от православных убо и в жизнь вЂчную нареченных, восточнои церкви послушных сынов - не надЂйтеся, папы римские, кардиналы, арцибискупи, бискупи и всякое лживое священство латинского почту! Не надЂйтеся, власт мирская, королЂ, и всякое преложенство, и всяк послушник папы римского, як з вами ни в чом ся соглашати православные не хощут и папЂ поклонитися не изволят. Не надЂйте ж ся нынЂ, не надЂйтеся завтра, не надЂйтеся по завтрию, в приидущее время и в вЂки вЂков. Аминь».

Иван Вишенский, как священник, воистину говорил, что только сын дьявольский может перейти из православия – веры предков, в унию – стать униатом католическим.

Не радикальный национализм поддерживался Ленинским ЦК ВКП(б) с 1919 года. Ввиду планов на присоединение Галиции к УССР, потерпевшее неудачу, в противоборстве с Польшей в 1920 году, мова(наречие) Украины Австро-венгерско-польской – Галиции, презентовалась, из политических соображений, как язык всей УССР, при этом Руский Язык на Надднепровской Великой Украине никем не объявлялся «иностранным» и не притеснялся. Уничтожающее искоренение «национализма», затронувшее нелояльную, с точки зрения Иосифа Джугашвили, интеллигенцию, в основном выходцев из Галиции – Украины Австро-Венгрии, в УССР было организовано грузином Иосифом Джугашвили с 1933 года, в связи с угрозой национал-фашизма со стороны Германии.
Ввиду непростых отношений, которые сложились между жителями Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси и жителями ОукраинЂ Австро-венгерско-польской – Галиции в 1945 году, Иосиф Сталин дал личное указание ЦК УССР и Академии Наук УССР презентовать мову(наречие) Украины Австро-венгерско-польской – Галиции, как язык всей УССР, чтобы жители Украины Австро-венгерско-польские русины не чувствовали себя изгоями в УССР. Все произведения Тараса Шевченко и других авторов, ранее не переведенные националистами, выходцами из Галиции, были, с безжалостными искажениями фонетики, лексики и синтаксиса, переведены на мову(наречие) Украины Австро-венгерско-польской – Галиции, а прижизненные издания на наречии Руского языка Малой Руси, были надёжно спрятаны в хранилищах.
Ниже демонстрируется пример таких искажений при переводе:

Мени однаково чи буду
Я жить въ украини чи ни.
Чи хто згадае чи забуде
Мене въ снигу начужини
Однаковисинько мени.
Въ неволи вырисъ межъ чужими,
И неоплаканный своими
Въ неволи плачучи умру
И все съ собою заберу
Малого слиду непокину
На нашій славній украини
На нашій несвоій земли.
И не помяне батько съ сыномъ
Не скаже сынови молысь
Молыся сыну за Вкраину
Його замучилы колысь.
Мени однаково чи буде
Мой сынъ молытися чи ни.
Та не однаково мени
Якъ украину злые люди
Присплять лукави и въ огни
Іи окраденную збудять,
Охъ неоднаково мени.

На таком наречии(мовлення) в орфографии языка Надднепровской Великой Украины (терминология «Акта злуки» 1919 года Надднепровской Великой Украины с Галичиной, Буковиной и Венгерской Украиной) – буква в букву – творил и писал свои рукописи Тарас Шевченко. Он творил и писал не в орфографии латинизированного Австро-венгерско-галицкого наречия (диалекта мовлення) униатской окраины Королевства ляхов, дарованной галичанам Францем Иосифом I из династии Римских императоров Габсбургов, как мовы продвижения, огнём и мечем, католицизма и агрессивного присоединения православной земли Надднепровской Великой Украины (Киевской Руси) к Австро-Венгерской империи в 1914 году, благословлённого Папой римским, а думал, говорил, писал и творил на диалекте Руского Языка. Сегодня в этой, с позволения сказать, мове, с искажением звуков речи, отмеченных , произведение Тараса Шевченко выглядит следующим образом:

Мені однаково, ч[и] буду
Я ж[и]ть в Укра[ї]ні, ч[и] ні.
Ч[и] хто згада[є], ч[и] забуде
Мене в снігу на чуж[и]ні -
Однаковісінько мені.
В неволі виріс м[і]ж чуж[и]м[и],
І, неоплакан[н]ий сво[ї]м[и],
В неволі, плачуч[и], умру,
І все [з] собою заберу -
Малого сліду не пок[и]ну
На нашій славній [У]країні,
На нашій - не сво[ї]й землі.
I не пом"яне батько [з] сином,
Не скаже синові: - Молись.
Молися, сину: за Вкра[ї]ну
Його замуч[и]ли колись. -
Мені однаково, ч[и] буде
[Т]ой син молит[и]ся, ч[и] ні...
Та не однаково мені,
Як [У]кра[ї]ну зл[ії] люд[и]
Присплять, лукаві, і в огні
[Її], окраден[н]ую, збудять...
Ох, не однаково мені.

Сегодня историческая справедливость торжествует. Впервые в сети интернет публикуется поэма Тараса Шевченко «Тарасова ничъ» на языке его рукописей.
Поэма повествует об ужасающем своей циничностью событии 1630 года, когда католики Ляхи и их подляшники – униаты Галиции совершили, в самом начале успешную, попытку геноцида всего православного народа Страны Козаков – Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси – Православной Киевской Руси.
В 1572 году король ляхов, стремясь расширить своё господство, взывал привлечь народ ОукраинЂ Руси под свою руку, маня привилегиями, поставив над ним своего «воеводу руского(гетьмана)»: «Король сповнив бажання гетьмана, і грамотою своєю з 5. VI. 1572 р., з якої черпаємо всї отсї наші відомости, потвердив розпорядження Язловецького, затвердив Бадовского на його урядї й признав за ним ті широкі права й імунїтети: „маєтъ Янъ Бадовский”, читаємо в сїй королївській грамотї, „не отступуючи ни въ чомъ постановеня пана воєводы руского (гетьмана), зо всихъ козаковъ низовыхъ кождому справедливость неодвлочную водлугъ права посполитого чинити и въ томъ слушне и пристойне справовати, не будучи повиненъ съ того уряду судейского и зъ домовъ бЂлоцерковскихъ передъ воєводами, старостами и врадами нашими и ни передъ кимъ иншимъ (окромЂ кгвалту и речей крвавыхъ) усправедливяти, толко перед нами господаремъ, або передъ паномъ воєводою рускимъ и по немъ будучими гетманами иншими до своєго живота”. Следует обратить внимание на каком языке написана грамота короля ляхов. Она написана на руском языке народа ОукраинЂ Руси. Однако из этого ничего не вышло. Народ ОукраинЂ Руси менять волю на привилегии не желал.
К концу 1572 года король ляхов, по наущению иезуитов Папы римского, создаёт реестровое псевдовойско запорожское из жолниров - галицко-волынских подданных (подляшников), с тем расчётом, чтобы создавалось впечатление, что козаки воюют с козаками, в количестве 300 человек. Подмена понятий (софизм) – всегда был основным методом политических наук Ватикана.
С 1573 года начинается кровавое противостояние с чужеродным, по отношению к Стране Козаков - Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси, с ляхами и их подляшниками галицко-волынскими. Напряженная ситуация с 1609 г. начала складываться в Киеве. Посланник иуды православия Потия – униат Антоний Грекович приехал, чтобы взять под свое наместничество митрополичий Софийский монастырь. Защитником, притесняемого Православного духовенства, выступил Православный козацкий народ Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси: гетман Сечевого войска Запорожского Григорий Тискиневич предостерег киевского подвоеводу, чтобы Грекович не слишком спешил поддерживать иуд униатов, иначе его убьют, "яко пса". Угроза сбылась: в феврале 1618 года козаки, поймав наместника, утопили его в Днепре. Как записал киевский летописец, "под лед подсадилы воды пить". Аналогично поступили со священником-униатом Софийской митрополичьей слободы Иваном Юзефовичем и его защитником – старостой Федором Ходиком, которым запорожцы отрубили головы в январе 1625 года.
В вооружённом противостоянии с имперскими ляхами, подстрекаемыми иезуитами Папы римского: обращать всех в католицизм «огнём и мечем», и их пособниками, насаждения католицизма, – галичанами и волынцами, козакам удалось отстоять Православие на Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси.
В марте 1620 года, в Киев прибыл Иерусалимский патриарх Феофан III, в октябре 1620 года он, по благословению Константинопольской Патриархии, освятил Иову как митрополита Киевского. Православие на Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси было восстановлено.
Митрополит Киевский Иов, Ляхам, их подляшникам и иезуитам Папы римского, посягавшим на земли Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси, от имени народа Страны Козаков, заявил:

«Мы, что присоединились к Короне по договорам, скреплённых присягою, подвергаемся насилию, притеснениям веры, обвиняют нас в мятежах и подступах, по которым мы чистые... Мы не бунтовщики, не подстрекатели, мы взялись за то, что имели раньше, что нам наши предки оставили и отдали... - Божьи законы и обычаи, но и 600-летнюю традицию».

В 1630 году ляхи и их подляшники, римским Папой благословлённые, возжелали руский вопрос решить кардинально – осуществить полнейший ГЕНОЦИД ненавистного им народа Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси. Вот как гласит об этом Львовская летопись: «1630[год]. Гетьман Конецьпольський ходил за Дніпр козаков зносити… «Жолніре до Києва приїхали с тим інтентом, аби впрод козаков, а затим во вшисткой Україні русь вистинати аж до Москви…»… (зносити – сметать, сносить, уничтожать; інтентом – намерением; впрод – сначала; вшисткой – всей; вистинати – порубать). В летописи говорится, что «в 1630 году гетман ляхов – Конецьпольський ходил за Днепр козаков уничтожать… вояки в Киев приехали с тем намерением, чтобы сначала козаков, а за тем по всей Украине Руси вырубать аж до Москвы». Пошли и стали геноцид творить: «Пан Лащ, до Києва шедши, Лисінку містечко на самий день великодній вшистко вистинал, як мужов, так і жон, так і дітей, в Церкві будучих, і попа з ними. По дорозі людий невинних, буле би тілько русин бул, забивали» (Львовская летопись).
На своём пути всех – мужчин, женщин, детей, священников православных зарубили, лишь бы были по происхождению руские – жители Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси. Ляхи речи посполитой и подляшники, вокруг Львова жившие – сучьи дети, геноцид Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси народу устроили. Но не всё так сталось, как гадалось! Подошли, собрались козаки Воиска Запорожской Сечи, под предводительством гетмана Тараса Трясило, и ляхам, подляшникам, а также немцам – ляховским наёмникам, кого поймали, головы с плеч долой отрубили. Летопись пишет: гетман Конецьпольський в своём шатре визжал: «Найсвятійшая панно, винесь же мене оттоль здорового!»… И подвёл итог неудавшемуся полному геноциду руского народа – народа Надднепровской Великой ОукраинЂ Руси: «Ото ж унія - лежить русь с поляками!».

Текст подлинника публикуется по:

Тарас Шевченко

Санктпетербургъ
1840
Въ типографіи Е. Фишера

Тарасова ничъ.

На роспутти кобзарь сыдыть,
Та на кобзи грае,
Кругомъ хлопци, та дивчата,
Якъ макъ росцвитае.
Грае кобзарь, прыспивуе,
Вымовля словамы,

Якъ Москали, Орда, Ляхы
Былысь съ Козакамы,
Якъ сбиралася громада
Въ недиленьку вранци,
Якъ ховалы козаченька
Въ зеленимъ байраци, -
Грае кобзарь, прыспивуе,
Ажъ лыхо сміетця….

«Була колысь Гетьманщына –
Та вже не вернетця!....

«Встае хмара зъ за Лыману,
А другая зъ поля:
Зажурылась Украина –
Така іи доля!
Зажурылась, заплакала,
Якъ мала дытына –

Нихто іи не ратуе!
Козачество гыне,
Гыне слава, батькивщына,
Немае де дитысь,….
Выростають не хрещени
Козацькіи диты,
Кохаютця не винчани,
Безъ попа ховають,
Запродана жыдамъ вира,
Въ церкву не пускають!....
Якъ та галичъ поле крые,
Ляхы налитають,
Налитають – не ма кому
Порадонькы даты.
Обизвався Налывайко –
Нестало кравчыны!....
Обизвавсь козак Павлюга, -
За нею полынувъ,
Обизвавсь Тарас Трясыло
Гиркымы сліозамы:
«Бидна моя Украина
Стоптана Ляхамы!

«Украино, Украино!
Ненько моя, ненько!

Якъ згадаю тебе, краю!
Заплаче серденько….
Де подилось козачество,
Червоны жупаны?
Де подилась доля-воля?
Бунчукы? Гетьманы?
Де подилося? – Згорило?
А чы затопыло
СынЂ море твои горы,
Высоки могылы?....
Мовчять горы, грае море,
Могылы сумують,
А надъ дитьмы козацкымы
Полякы панують.

«Грай же море, мовчить горы,
Гуляй, буйный! Полемъ –
Плачте диты козацкіи!
Така ваша доля!»

Обизвавсь Тарас Трясыло
Виру рятоваты,
Обизвався орелъ сызый –
Та й давъ Ляхамъ знаты!
Обизвався панъ Трясыло:
- А годи журытця!
А ходымъ лышь, паныбраты
Зъ Полякамы бытьця! –

Вже не тры дни, не тры ноч
Бьетця панъ Трясыло –
Одъ Лымана до Трубежу
Трупомъ поле крылось….
Изнемигся Козаченько,
Тяжко зажурывся….
А поганый Конець-Польскый
Дуже звеселывся:
Зибравъ Тарасъ козаченькивъ
Порады прохаты:
- Отаманы – товарыши,
Браты мои, диты!
Дайте мени порадоньку, -

Що будемъ робыты?....
Бенкетують вражи Ляхы
Наше безголовья!....
- Нехай соби бенкетують,
Нехай на здоровья!
Нехай соби бенкетують,
Покы сонце зайде –
А нич - маты пораду дасть;
Козак Ляха знайде. –

Лягло сонце за горою,
Зиркы засіялы, -
А козакы, як та хмара,
Ляхивъ обступалы.
Якъ ставъ мисяць середъ неба,
Ревнула гармата:
Прокынулась Ляшкы - панкы –
Никуды втикаты!
Прокынулась Ляшкы - панкы,
Та й не повставалы:
Зійшло сонце – Ляшкы - панкы
Покотом лежалы.

Червоною гадюкою
Несе Альта висты,
Щобъ летилы крюкы зъ поля
Ляшкивъ – панкивъ іисты –
Налетилы чорни крюкы
Ляшенькивъ будыты…. –
Зибралося козачество
Богу помолытысь….
Закрякалы чорни крюкы,
Выймаючы очи, -
Заспивалы Козаченькы
Писню тыи ночи, -
Тыи ночи кровавои,
Що славою стала
Тарасови, козачеству,
Ляхивъ що прыспала. –

Надъ ричкою въ чыстимъ поли
Могыла чорніе:
Де кровъ текла козацкая,
Трава зеленіе.

Сыдыть крячокъ на могыли
Та зъ голоду кряче –
Згада козакъ Гетьманщыну, -
Згада – та й заплаче!
Було колысь, панувалы –
Та бильше не будемъ!....
Тыи славы Козацкои
По викъ не забудемъ!....»

Умовкъ кобзарь, сумуючы –
Щось рукы не грають!....
Кругомъ хлопци, та дивчата
Слизонькы втирають….

Пишовъ кобзарь по улыци –
Зъ журбы якъ заграе!
Кругомъ хлопци навпрысидкы,
А винъ вымовляе:

«Нехай буде оттакычкы!
Сыдить, диты, у запичку

А я, зъ журбы, та до шынку,
А там найду свою жинку,
Найду жинку, почастую,
Зъ вороженькив покепкую».

Рецензии

А в чем сенсация? И так ясно, что Тарас Шевченко не мог писать на украинской мове - ведь тогда не было ни государства с названием Украина, ни украинского языка как такового.
Интересно другое... Например, почему наречие Надднепровской Великой Украины (ОукраинЂ Руси) - полтавский диалект - так и не стал языком этого региона, не употребляется в обиходе и не развивается? Почему руский (словянский) заменился русским? Также интересно, чем уроженец и выходец надднепровской Украины отличается от жителя и уроженца России - по каким СУЩЕСТВЕННЫМ национальным и культурным (и естественно, языковым) особенностям? И вообще есть ли у него национальное самосознание (в отличие от выходцев из Украины Австро-венгерско-польской - Галиции)? Или он утратил, по большому счёту, свои корни под влиянием исторических обстоятельств (например, русификации и т. п.) и отличается от современного россиянина лишь тем, что просто проживает на территории современной страны Украина? И всё ли так в его судьбе безнадёжно?! Интересно было бы найти ответы именно на эти вопросы...

Почему руский (словянский) заменился русским?
Я не филолог (не лингвист), но думаю, что ответ очевиден. Язык развивается. И развитие это заметно в сравнении, например, поэзии "Слова о полку Игореве", Тредиаковского, Державина, Ломоносова и, наконец, Пушкина, после которого и сформировался русский литературный язык, который и в дальнейшем стал развиваться (поэты Серебрянного века, Маяковский и т.д.).