Самые страшные пытки в истории человечества. Пытки в концлагерях
«Skrekkens hus» - «Дом ужаса» - так называли его в городе. С января 1942 года в здании городского архива находилась штаб-квартира гестапо в южной Норвегии. Сюда привозили арестованных, здесь были оборудованы пыточные камеры, отсюда люди отправлялись в концлагеря и на расстрел.
Сейчас в подвале здания, где были расположены карцеры и где пытали заключенных, открыт музей, рассказывающий о том, что происходило в годы войны в здании государственного архива.
Планировка подвальных коридоров оставлена без изменений. Появились только новые фонари и двери. В главном коридоре устроена основная экспозиция с архивными материалами, фотографиями, плакатами.
Так подвешенного арестованного избивали цепью.
Так пытали с помощью электрических печек. При особенном усердии палачей у человека могли загореться волосы на голове.
Про пытку водой я уже писал ранее. Применялась она и в Архиве.
В этом устройстве зажимали пальцы, выдирали ногти. Машинка аутентичная - после освобождения города от немцев всё оборудование пыточных камер осталось на своих местах и было сохранено.
Рядом - другие устройства для ведения допроса с "пристрастием".
В нескольких подвальных помещениях устроены реконструкции – как это выглядело тогда, в этом самом месте. Это камера, где содержались особо опасные арестованные – попавшие в лапы гестаповцев члены норвежского Сопротивления.
В соседнем помещении располагалась пыточная камера. Здесь воспроизведена реальная сцена пытки семейной пары подпольщиков, взятых гестаповцами в 1943 г. во время сеанса связи с разведцентром в Лондоне. Двое гестаповцев пытают жену на глазах мужа, прикованного цепью к стене. В углу, на железной балке, подвешен еще один участник провалившейся подпольной группы. Говорят, перед допросами гестаповцы накачивались спиртным и наркотиками.
В камере оставлено все, как было тогда, в 43-м. Если перевернуть ту розовую табуретку, стоящую у ног женщины, можно увидеть клеймо гестапо Кристиансанда.
Это реконструкция допроса - гестаповский провокатор (слева) предъявляет арестованному радисту подпольной группы (он сидит справа, в наручниках) его радиостанцию в чемодане. В центре сидит шеф кристиансандского гестапо, гауптштурмфюрер СС Рудольф Кернер – о нем я еще расскажу.
В этой витрине вещи и документы тех норвежских патриотов, которых высылали в концлагерь Грини под Осло – главный пересылочный пункт в Норвегии, откуда заключенных отправляли в другие концлагеря на территории Европы.
Система обозначения разных групп заключенных в концлагере Освенцим (Аушвиц-Биркенау). Еврей, политический, цыган, испанский республиканец, опасный уголовник, уголовник, военный преступник, свидетель Иеговы, гомосексуалист. На значке норвежского политического заключенного писали букву N.
В музей водят школьные экскурсии. Я наткнулся на одну такую – несколько местных подростков ходили по коридорам вместе с Туре Робстадом, волонтером из местных жителей, переживших войну. Говорят, что в год музей в Архиве посещают около 10 000 школьников.
Туре рассказывает ребятам про Освенцим. Двое мальчишек из группы были там совсем недавно на экскурсии.
Советский военнопленный в концлагере. В руке у него – самодельная деревянная птица.
В отдельной витрине вещи, сделанные руками русских военнопленных в норвежских концлагерях. Эти поделки русские обменивали на еду у местных жителей. У нашей соседки в Кристиансанде осталась целая коллекция таких деревянных птиц – по дороге в школу она часто встречала группы наших пленных, идущих на работу под конвоем, и отдавала им свой завтрак в обмен на эти вырезанные из дерева игрушки.
Реконструкция партизанской радиостанции. Партизаны в южной Норвегии передавали в Лондон сведения о передвижениях немецких войск, дислокации военной техники и кораблей. На севере норвежцы снабжали разведданными советский Северный морской флот.
«Германия – нация творцов».
Норвежским патриотам приходилось работать в условиях сильнейшего давления на местное население геббельсовской пропаганды. Немцы поставили перед собой задачу по скорейшей нацификации страны. Правительство Квислинга предпринимало для этого усилия в сфере образования, культуры, спорта. Нацистская партия Квислинга (Nasjonal Samling) еще до начала войны внушала норвежцам, что основной угрозой для их безопасности является военная мощь Советского Союза. Надо отметить, что запугиванию норвежцев насчет советской агрессии на Севере немало поспособствовала финская кампания 1940 года. С приходом к власти Квислинг только усилил свою пропаганду с помощью ведомства Геббельса. Нацисты в Норвегии убеждали население, что только сильная Германия сможет защитить норвежцев от большевиков.
Несколько плакатов, распространяемых нацистами в Норвегии. «Norges nye nabo» – «Новый норвежский сосед», 1940 г. Обратите внимание на модный и ныне прием "перевертывания" латинских букв для имитации кириллицы.
«Вы хотите, чтобы было так?»
В пропаганде "новой Норвегии" всячески подчеркивалось двух родство "нордических" народов, их сплочение в борьбе против английского империализма и "диких большевистских орд". Норвежские патриоты в ответ использовали в своей борьбе символ короля Хокона и его образ. Девиз короля «Alt for Norge» всячески высмеивался нацистами, которые внушали норвежцам, что военные трудности – временное явление и Видкун Квислинг – новый лидер нации.
Две стены в мрачных коридорах музея отданы материалам уголовного дела, по которому судили семерых главных гестаповцев в Кристиансанде. В норвежской судебной практике таких дел еще никогда не было – норвежцы судили немцев, граждан другого государства, обвиненных в преступлениях на территории Норвегии. В процессе участвовали триста свидетелей, около десятка адвокатов, норвежская и зарубежная пресса. Гестаповцев судили за пытки и издевательства над арестованными, отдельно шел эпизод о казни без суда и следствия 30 русских и 1 польского военнопленного. 16 июня 1947 г. все были были приговорены к смертной казни, которая впервые и временно была включена в УК Норвегии сразу после окончания войны.
Рудольф Кернер – шеф кристиансандского гестапо. Бывший преподаватель сапожного дела. Отъявленный садист, в Германии имел уголовное прошлое. Отправил в концлагеря несколько сотен членов норвежского Сопротивления, виновен в гибели раскрытой гестаповцами организации советских военнопленных в одном из концлагерей на юге Норвегии. Был, как и остальные его подельники, приговорен к смертной казни, которая впоследствии была заменена пожизненным заключением. Вышел на свободу в 1953 году по амнистии, объявленной норвежским правительством. Уехал в Германию, где его следы потерялись.
Рядом со зданием Архива стоит скромный памятник погибшим от рук гестаповцев норвежским патриотам. На местном кладбище, наподалеку от этого места, покоится прах советских военнопленных и английских летчиков, сбитых немцами в небе над Кристиансандом. Каждый год 8-го мая на флагштоках рядом с могилами поднимаются флаги СССР, Великобритании и Норвегии.
В 1997 году здание Архива, из которого государственный архив переехал в другое место, было решено продать в частные руки. Местные ветераны, общественные организации выступили резко против, организовались в специальный комитет и добились того, чтобы в 1998 году владелец здания государственный концерн Statsbygg передал историческое здание ветеранскому комитету. Теперь здесь, вместе с тем музеем, про который я вам рассказал, расположены офисы норвежских и международных гуманитарных организаций – Красного Креста, Amnesty International, ООН.
СЕСТРЫ И ПЛЕННИЦЫ
Как в женский день в ГУЛАГе делили рожениц
Ярослав ТИМЧЕНКО
Утро в Соловках.
Только за годы сталинского безвременья через исправительно-трудовые лагеря прошло более миллиона женщин, причем отнюдь не уголовниц. Жены, сестры и дочери "врагов народа", "пособницы", "шпионки", а в годы войны — "нарушительницы трудовой дисциплины" попадали в молох ГУЛАГа. У них тоже было 8 Марта… Свое и очень страшное. Как-то мне попался тоненький журнал "Воля" за март 1953 года — издание бывших советских политзаключенных, волной войны вынесенных на Запад. Посвящен этот журнал именно 8 Марта, и в нем — коротенькие воспоминания чудом вырвавшихся из лагерей узниц. Одно из них, написанное женой "врага народа" В.Кардэ, мы и предлагаем вашему вниманию.
ЭЛЬГЕНОВСКИЙ ДЕТКОМБИНАТ
Не помню, случилось ли это как раз 8 марта или в другой день. Во всяком случае это было весной 1944 года. Вспомнилось это особенно ярко нынче, когда по всему Советскому Союзу шли приготовления к Международному женскому дню, когда много говорилось о правах женщины вообще и правах матери в особенности. Когда слова об "освобожденной женщине" не сходили со столбцов советских газет.
Мы находились вдали от мест сражений. До нас не доходил ни гром орудий, бьющих по немцам, ни грохот салютов, от которых в те дни дрожала столица и "города-герои". Мы были заключенными в таежном штрафном лагере далекой Колымы. Многие из нас сидели еще до войны, многие приехали в последнем году.
В штрафном лагере мы находились потому, что, несмотря на все запреты и изоляции, остались, вопреки ожиданию, живыми, молодыми, страстно любящими жизнь женщинами, и поэтому, к неудовольствию лагерного начальства, ставшими матерями.
"Я не могу понять, — крикнула одна из нас, когда в штрафной лагерь однажды приехало начальство из центра, — я не могу понять, почему рожать детей — это преступление в советском государстве? Когда тысячи гибнут на фронте!"
Однако убедить чекистов было трудно, и никто нас за наших детей не благодарил. Нас даже не считали матерями. Называли просто "мамками". Мы и были просто мамками, кормилицами наших детей, которых отнимали у нас сразу после родов и отдавали в специально для этого построенный "деткомбинат", тут же, в глухой тайге, в местности Эльген.
Дика, нечеловечна была наша жизнь. Пять раз в день нас под конвоем гнали кормить. В "кормилку" нам выносили наших малышек, и когда ребенок насыщался, отнимали опять. Жадно мы старались разглядеть свое дитя, и боялись распеленать, чтобы оно не замерзло. Мы набрасывались на нянь и бранились между собой, стараясь получить своего ребенка раньше других, чтобы подольше подержать его на руках.
Молоко у нас быстро пропадало, и мы дрожали, чтобы врач не заметил этого, потому что, когда оставалось только две кормежки в день, нас могли уже угнать в другой лагерь, и тогда мы теряли ребенка совсем.
Предстоящая победа над Германией, успешное продвижение наших войск или громадные потери — не знаю, что было непосредственной причиной, но весной 1944 года по Советскому Союзу была объявлена амнистия для заключенных матерей. Весь Эльген взволновался — заря свободы блеснула над этим проклятым местом. Надежда, потерянная всеми загнанными сюда, пробудилась снова.
Но нет равенства в коммунистическом государстве, и нет равенства перед тем, что в СССР именуется законом. Амнистии тут никогда еще не касались так называемых 58-х — политических. Из примерно 250 детей Эльгеновского деткомбината "домой", к освобожденным матерям, было отпущено только около 40, исключительно детей "бытовичек". Вот об этих детях и об их матерях мне и хотелось бы рассказать сегодня — в день "освобожденной советской матери".
"МАМКИ-УКАЗНИЦЫ"
Большинство освобожденных нынче "мамок" приехало на Колыму уже во время войны. Это был молодняк "военного набора" заключенных, как у нас говорилось, так называемые "указницы", попавшие в лагерь за нарушение рабочей дисциплины. Иными словами, это были осужденные на пять и больше лет девушки и женщины, провинившиеся иногда только тем, что опоздали на работу, что задержались в деревне.
"Я поехала маму навестить, нас по мобилизации отправили Сталинград отстраивать, — рассказывала Аня. — А мама как меня увидела, так и заплакала: "Деточка ты моя родная, да на кого ты похожа стала, останься денек!" Не было силы уйти, так хорошо у мамы — а там, в Сталинграде, бараки, грязно, холодно. Я и осталась — не на один день, а на целых три. В колхозе кто-то заметил и донес, конечно. Вот меня и посадили".
Легко было засудить 17-летнюю Аню. Легко было послать эшелоном во Владивосток и дальше, на Колыму. Повезли среди урок и блатных, опозоренную и изгнанную из общества своих подруг. Кто виноват в том, что она научилась ругаться, что у нее не оказалось достаточно внутреннего сопротивления тому, что ожидало голодных и несчастных девушек на Колыме? Кто виноват, что Аня пошла по рукам преступников, что сломленную девушку научили воровать и продаваться? Кто вернет ей украденную коммунизмом жизнь? Кто ответит за это преступление?
Но не всех "указниц" постигла судьба маленькой Ани. Многие нашли и в лагере (еще не в тайге, а в городе, на сравнительно легких работах) хороших людей. Они с жадностью цеплялись за возможность хоть какого-нибудь счастья. Шли на риск, на глазах вахтеров бежали через проволоку к возлюбленному и, в конце концов, становились окончательно "преступницами", попав в штрафной лагерь, как только обнаруживалось, что они беременны.
Всеобщая радость предстоящего освобождения отравлялась другим вопросом. Что случится с матерями и младенцами? Куда пойдут беременные, которых так внезапно выкинет лагерь?
В Эльгене — крохотном поселке на берегу реки Тоскан — не было ни одной постройки, где могли бы приютиться женщины, оказавшиеся вдруг на улице, ни одного места, где бы они могли работать. Все делалось заключенными, и никому не было выгодно брать на работу освобожденную, да еще беременную или с детьми. "Великодушный" жест правительства фактически оставил этих молодых женщин и их детей на произвол судьбы. Начальники, однако, не беспокоились. Может быть, они догадывались или знали, что произойдет на следующий день? А произошло вот что…
НА НИХ "ЖЕНИЛИСЬ", ПОЧТИ НЕ ГЛЯДЯ
Утром этого весеннего дня у лагерной вахты при воротах собрались "мамки" с узелочками и деревянными чемоданами. Многим из них трудно было стоять из-за беременности. Другие с нетерпением спрашивали, когда их, наконец, пустят хоть посмотреть на детей — они ведь теперь вольные!
Посмотреть мало! — возражали лагерные "придурки". — Взять надо будет сейчас же. — А барахло есть? Во что заворачивать-то будете?
- Сейчас же? — в ужасе переспрашивали женщины. — Куда же?
- Как куда? — следовал грубый ответ. — Известно куда! К мужьям! Вот они уже ждут не дождутся!
И действительно, "они" уже ждали. Неизвестно, каким путем узнали на дальних и близких золотых приисках в окружности Эльгена, что сегодня будут освобождать женщин. В суровом и свирепом крае, где женщин почти нет, этого известия было достаточно. К воротам нашего лагеря прибыли грузовиками "женихи".
Их не отталкивало то обстоятельство, что освобождавшиеся женщины являлись матерями грудных детей, что у них где-то были мужья или возлюбленные. Истосковавшихся по семейной жизни таежников не смутило то обстоятельство, что женщина, которую они приведут в свой барак, беременна от другого и скоро должна родить. Их до того замучило угрюмое, неприкаянное существование в тайге, что они шли на все…
Не минуло и получаса с того момента, как для "мамок" открылись ворота, а все они уже были на пути к ЗАГСу. На них женились, почти не глядя.
Когда я слышу восхваления достоинства и свободы женщины в Советском Союзе, когда мне говорят о том, какой она стала хозяйкой своей жизни в коммунистической стране, мне вспоминается этот большой торг под воротами Эльгеновского женского лагеря.
Вспоминается еще и Полина. Она работала у нас в прачечной деткомбината. Хорошая, чистая женщина. Ее арестовали ровно год назад, сразу после того, как ее жених ушел на фронт. Они не успели обвенчаться, но фактически уже были мужем и женой. Когда ее взяли, Полина не знала, что была беременна. Но когда это выяснилось, она с гордостью приняла беременность, а вместе с ней — и приговор "за нарушение трудовой дисциплины".
Узнав об амнистии, Полина на коленях умоляла устроить так, чтобы ее пока оставили работать вольнонаемной в прачечной. Хоть на пару недель, она устроится потом, лишь бы не пришлось выходить насильно замуж за первого встречного. "Я Мишу люблю, — говорила она. — Он — отец моего ребенка. Вернется с войны, вместе жить будем!" Хорошие слова. К тому же, она была и работница хорошая. Нам удалось уговорить заведующего. Оставили Полину в прачечной.
Проработала она ровно 10 дней, пока о ней не дозналось начальство повыше. Полину выгнали. "Вольняшек нам держать невыгодно, дорого и вообще ни к чему. Да и не все ли равно, с кем она жить будет?"…
Ушла Полина с мальчиком на руках. Ушла ровной прямой походкой. Не далеко ей было идти. Колька, бывший рецидивист, пекарь, давно просил ее женой стать. Вот и стала она его женой — "указница", невеста героя, может быть.
Советская власть "наказывала и прощала"! Но кто ей простит?
Лишь недавно исследователи установили, что в десятке европейских концлагерей нацисты заставляли женщин-заключенных заниматься проституцией в специальных борделях, - пишет Владимир Гинда в рубрике Архив в № 31 журнала Корреспондент от 9 августа 2013 года.
Мучения и смерть или проституция - перед таким выбором нацисты ставили европеек и славянок, оказавшихся в концлагерях. Из тех нескольких сотен девушек, что выбрали второй вариант, администрация укомплектовала бордели в десяти лагерях - не только в тех, где узники использовались как рабочая сила, но и в других, нацеленных на массовое уничтожение.
В советской и современной европейской историографии эта тема фактически не существовала, лишь пара американских ученых - Венди Гертъенсен и Джессика Хьюз - поднимали некоторые аспекты проблемы в своих научных работах.
В начале XXI века немецкий культуролог Роберт Зоммер начал скрупулезно восстанавливать информацию о сексуальных конвейерах
В начале XXI века немецкий культуролог Роберт Зоммер начал скрупулезно восстанавливать информацию о сексуальных конвейерах, действовавших в ужасающих условиях немецких концлагерей и фабрик смерти.
Итогом девяти лет исследований стала изданная Зоммером в 2009 году книга Бордель в концентрационном лагере , которая шокировала европейских читателей. На основе этой работы в Берлине организовали выставку Секс-работа в концлагерях.
Постельная мотивация
“Узаконенный секс” появился в фашистских концентрационных лагерях в 1942 году. Дома терпимости эсэсовцы организовали в десяти учреждениях, среди которых были в основном так называемые трудовые лагеря, - в австрийском Маутхаузене и его филиале Гузене, немецких Флоссенбурге, Бухенвальде, Нойенгамме, Заксенхаузене и Дора-Миттельбау. Кроме того, институт подневольных проституток ввели еще и в трех лагерях смерти, предназначенных для уничтожения заключенных: в польском Аушвице-Освенциме и его “спутнике" Моновице, а также в немецком Дахау.
Идея создания лагерных борделей принадлежала рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Данные исследователей говорят, что он был впечатлен системой стимулов, применявшейся в советских исправительно-трудовых лагерях с целью повышения производительности труда заключенных.
Imperial War Museum
Один из его бараков Равенсбрюка, крупнейшего женского концлагеря нацистской Германии
Гиммлер решил перенять опыт, попутно от себя присовокупив к списку “стимулов” то, чего не было в советской системе, - “поощрительную” проституцию. Шеф СС был уверен, что право на посещение борделя наряду с получением прочих бонусов - сигарет, наличных или лагерных ваучеров, улучшенного рациона - может заставить узников работать больше и лучше.
На деле право посещения таких заведений было преимущественно у лагерных охранников из числа заключенных. И этому есть логичное объяснение: большинство мужчин-узников были измождены, так что ни о каком сексуальном влечении и не думали.
Хьюз указывает, что доля мужчин из числа заключенных, которые пользовались услугами борделей, была крайне мала. В Бухенвальде, по ее данным, где в сентябре 1943 года содержались около 12,5 тыс. человек, за три месяца публичный барак посетили 0,77% узников. Схожая ситуация была и в Дахау, где по состоянию на сентябрь 1944-го услугами проституток воспользовались 0,75% от тех 22 тыс. заключенных, которые там находились.
Тяжелая доля
Одновременно в борделях работали до двух сотен секс-рабынь. Больше всего женщин, два десятка, содержались в притоне в Освенциме.
Работницами борделей становились исключительно женщины-заключенные, как правило, привлекательные, в возрасте от 17 до 35 лет. Около 60-70% из них были немками по происхождению, из числа тех, кого власти Рейха называли “антиобщественными элементами”. Некоторые до попадания в концлагеря занимались проституцией, поэтому соглашались на схожую работу, но уже за колючей проволокой, без проблем и даже передавали свои навыки неискушенным коллегам.
Примерно треть секс-рабынь эсэсовцы набрали из узниц других национальностей - полек, украинок или белорусок. Еврейки не допускались к такой работе, а заключенные-евреи не имели права посещать публичные дома.
Эти работницы носили специальные знаки отличия - черные треугольники, нашитые на рукава их роб.
Примерно треть секс-рабынь эсэсовцы набрали из узниц других национальностей - полек, украинок или белорусок
Часть девушек добровольно соглашались на “работу”. Так, одна бывшая сотрудница медсанчасти Равенсбрюка - крупнейшего женского концентрационного лагеря Третьего рейха, где содержались до 130 тыс. человек, - вспоминала: некоторые женщины добровольно шли в публичный дом, потому что им обещали освобождение после шести месяцев работы.
Испанка Лола Касадель, участница движения Сопротивления, в 1944 году попавшая в этот же лагерь, рассказывала, как староста их барака объявила: “Кто хочет работать в борделе, зайдите ко мне. И учтите: если добровольцев не окажется, нам придется прибегнуть к силе”.
Угроза не была пустой: как вспоминала Шейна Эпштейн, еврейка из каунасского гетто, в лагере обитательницы женских бараков жили в постоянном страхе перед охраной, которая регулярно насиловала узниц. Налеты совершались ночью: пьяные мужчины ходили с фонариками вдоль нар, выбирая самую красивую жертву.
"Их радости не было предела, когда они обнаруживали, что девушка была девственницей. Тогда они громко смеялись и звали своих коллег”, - говорила Эпштейн.
Потеряв честь, а то и волю к борьбе, некоторые девушки шли в бордели, понимая, что это их последняя надежда на выживание.
“Самое важное, что нам удалось вырваться из [лагерей] Берген-Бельзен и Равенсбрюка, - говорила о своей “постельной карьере” Лизелотта Б., бывшая заключенная лагеря Дора-Миттельбау. - Главное было как-то выжить”.
С арийской дотошностью
После первоначального отбора работниц привозили в спецбараки в тех концлагерях, где их планировали использовать. Чтобы привести изможденных узниц в болееменее пристойный вид, их помещали в лазарет. Там медработники в форме СС делали им уколы кальция, они принимали дезинфицирующие ванны, ели и даже загорали под кварцевыми лампами.
Во всем этом не было сочувствия, а только расчет: тела готовили к тяжелому труду. Как только цикл реабилитации заканчивался, девушки становились частью секс-конвейера. Работа была ежедневной, отдых - только если не было света или воды, если объявлялась воздушная тревога или во время трансляции по радио речей германского лидера Адольфа Гитлера.
Конвейер работал как часы и строго по расписанию. Например, в Бухенвальде проститутки вставали в 7:00 и до 19:00 занимались собой: завтракали, делали зарядку, проходили ежедневные медосмотры, стирали и убирали, обедали. По лагерным меркам еды было так много, что проститутки даже меняли продукты на одежду и другие вещи. Все заканчивалось ужином, а с семи вечера начиналась двухчасовая работа. Не выходить на нее лагерные проститутки могли, только если у них были “эти дни” или они заболевали.
AP
Женщины и дети в одном из бараков лагеря Берген-Бельзен, освобожденные британцами
Сама процедура предоставления интимных услуг, начиная от отбора мужчин, была максимально детализирована. Получить женщину могли в основном так называемые лагерные функционеры - интернированные, занимавшиеся внутренней охраной и надзиратели из числа заключенных.
Причем поначалу двери борделей открывались исключительно перед немцами или представителями народов, проживавших на территории Рейха, а также перед испанцами и чехами. Позже круг посетителей расширили - из него исключили лишь евреев, советских военнопленных и рядовых интернированных. Например, журналы посещения публичного дома в Маутхаузене, которые педантично вели представители администрации, показывают, что 60% клиентов составляли уголовники.
Мужчины, желавшие предаться плотским утехам, сначала должны были взять разрешение у руководства лагеря. После они покупали входной билет за две рейхсмарки - это чуть меньше, чем стоимость 20 сигарет, продававшихся в столовой. Из этой суммы четверть доставалась самой женщине, причем лишь в том случае, если она была немкой.
В лагерном борделе клиенты, прежде всего, оказывались в зале ожидания, где сверяли их данные. Затем они проходили медобследование и получали профилактические инъекции. Далее посетителю указывали номер комнаты, куда он должен идти. Там и происходило соитие. Разрешена была только “поза миссионера”. Разговоры не приветствовались.
Вот как описывает работу борделя в Бухенвальде одна из содержавшихся там “наложниц” - Магдалена Вальтер: “У нас была одна ванная с туалетом, куда женщины шли, чтобы помыться перед приходом следующего посетителя. Сразу же после мытья появлялся клиент. Все работало как конвейер; мужчинам не разрешалось находиться в комнате больше 15 минут”.
За вечер проститутка, согласно сохранившимся документам, принимала 6-15 человек.
Тело в дело
Узаконенная проституция была выгодна властям. Так, только в Бухенвальде за первые шесть месяцев работы бордель заработал 14-19 тыс. рейхсмарок. Деньги шли на счет управления экономической политики Германии.
Немцы использовали женщин не только как объект сексуальных утех, но и как научный материал. Обитательницы борделей тщательно следили за гигиеной, ведь любая венерическая болезнь могла стоить им жизни: заразившихся проституток в лагерях не лечили, а ставили над ними эксперименты.
Imperial War Museum
Освобожденные узницы лагеря Берген-Бельзен
Ученые Рейха делали это, выполняя волю Гитлера: тот еще до войны назвал сифилис одной из самых опасных болезней в Европе, способной привести к катастрофе. Фюрер считал, что спасутся только те народы, которые найдут способ быстро излечивать недуг. Ради получения чудо-лекарства эсэсовцы и превращали зараженных женщин в живые лаборатории. Впрочем, живыми они оставались недолго - интенсивные эксперименты быстро приводили узниц к мучительной смерти.
Исследователи обнаружили ряд случаев, когда даже здоровых проституток отдавали на растерзание садистов-медиков.
В лагерях не жалели и беременных. Кое-где их сразу умерщвляли, кое-где делали им искусственное прерывание и через пять недель вновь отправляли “в строй”. Причем аборты производились на разных сроках и разными способами - и это тоже становилось частью исследований. Некоторым узницам разрешали рожать, но лишь затем, чтобы после экспериментальным путем определить, сколько может прожить младенец без питания.
Презренные узницы
По словам бывшего узника Бухенвальда голландца Альберта ван Дейка, лагерных проституток другие заключенные презирали, не обращая внимания на то обстоятельство, что выйти “на панель” их заставили жестокие условия содержания и попытка спасти свою жизнь. Да и сама работа обитательниц борделей была сродни ежедневному многократному изнасилованию.
Некоторые из женщин, даже оказавшись в борделе, пытались отстоять свою честь. Например, Вальтер попала в Бухенвальд девственницей и, оказавшись в роли проститутки, пыталась защититься от первого клиента ножницами. Попытка не удалась, и, согласно записям учета, в тот же день бывшая девственница удовлетворила шестерых мужчин. Вальтер вытерпела это потому, что знала: в противном случае ее ждет газовая камера, крематорий или барак для жестоких экспериментов.
Не у всех хватало сил пережить насилие. Часть обитательниц лагерных борделей, по данным исследователей, свели счеты с жизнью, некоторые потеряли рассудок. Кое-кто выжил, но на всю жизнь остался пленником психологических проблем. Физическое освобождение не избавило их от груза прошлого, и после войны лагерные проститутки вынуждены были скрывать свою историю. Поэтому и задокументированных свидетельств о жизни в этих домах терпимости ученые собрали немного.
“Одно дело говорить “я работала плотником” или “я строила дороги” и совсем другое - “меня вынудили работать проституткой”, - отмечает Инза Эшебах, руководитель мемориала бывшего лагеря Равенсбрюк.
Этот материал опубликован в №31 журнала Корреспондент от 9 августа 2013 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться .
Пытками часто называют различные мелкие неурядицы, происходящие со всеми в обиходе. Этого определения удостаивается воспитание непослушных детей, длительное стояние в очереди, большая стирка, последующая глажка белья и даже процесс приготовления еды. Все это, конечно, бывает очень мучительным и неприятным (хотя степень изнурительности в значительной мере зависит от характера и склонностей человека), но все же мало напоминает самые страшные пытки в истории человечества. Практика допросов «с пристрастием» и других насильственных действий в отношении узников имела место практически во всех странах мира. Временные рамки также не определены, но поскольку современному человеку психологически ближе события относительно недавние, то и внимание его привлечено к методам и специальному оборудованию, изобретенному в двадцатом веке, в частности в немецких концлагерях времен Но ведь были и древневосточные, и средневековые пытки. Фашистов учили и их коллеги из японской контрразведки, НКВД и других аналогичных карательных органов. Так зачем же было все это издевательство над людьми?
Смысл термина
Для начала, приступая к изучению какого-либо вопроса или явления, любой исследователь старается дать ему определение. «Правильно назвать - уже наполовину понять» - гласит
Итак, пытка - это сознательное причинение страданий. При этом не имеет значения природа мучений, она может быть не только физической (в виде боли, жажды, голода или лишения возможности сна), но и морально-психологической. Кстати, самые страшные пытки в истории человечества, как правило, сочетают оба «канала воздействия».
Но значение имеет не только сам факт страдания. Бессмысленное мучение называется истязанием. От него пытка отличается целенаправленностью. Иными словами, человека бьют плетью или подвешивают на дыбу не просто так, а для того, чтобы получить какой-то результат. Применяя насилие, жертву побуждают к признанию вины, разглашению скрываемой информации, а иногда и просто карают за какой-то проступок или преступление. Двадцатый век добавил в список возможных целей истязаний еще один пункт: пытки в концлагерях иногда производились с целью изучения реакции организма на невыносимые условия для определения предела человеческих возможностей. Эти эксперименты признаны Нюрнбергским трибуналом антигуманными и псевдонаучными, что не помешало изучать их результаты после разгрома нацистской Германии специалистами-физиологами стран-победительниц.
Смерть или суд
Целенаправленный характер действий предполагает, что после получения результата даже самые страшные пытки в прекращались. Продолжать их не имело смысла. Должность палача-экзекутора, как правило, занимал профессионал, знающий о болевых приемах и особенностях психологии если не все, то очень многое, и тратить его усилия на бессмысленные издевательства не было никакого смысла. После признания жертвы в преступлении ее могла ждать, в зависимости от степени цивилизованности общества, немедленная смерть или лечение с последующим преданием суду. Юридически оформленная казнь после пристрастных допросов во время следствия была характерна для карательной юстиции Германии в начальную гитлеровскую эпоху и для сталинских «открытых процессов» (шахтинское дело, суд над промпартией, расправы над троцкистами и т. д.). После придания подсудимым сносного внешнего вида их одевали в приличные костюмы и демонстрировали общественности. Сломленные морально, люди чаще всего покорно повторяли все, в чем их заставляли признаться следователи. Пытки и казни были поставлены на поток. Правдивость показаний значения не имела. И в Германии, и в СССР 30-х годов признание обвиняемого считалось «царицей улик» (А. Я. Вышинский, прокурор СССР). Жестокие пытки применялись с целью его получения.
Смертельные пытки инквизиции
Мало в какой области своей деятельности (разве что в изготовлении орудий убийства) человечество настолько преуспело. При этом следует отметить, что в последние столетия наблюдается даже некоторый регресс по сравнению с древними временами. Европейские казни и пытки женщин в Средневековье производились, как правило, по обвинению в колдовстве, а поводом чаще всего становилась внешняя привлекательность несчастной жертвы. Впрочем, инквизиция иногда осуждала и тех, кто в самом деле совершил страшные преступления, но спецификой того времени была однозначная обреченность приговоренного. Независимо от того, насколько долго длились мучения, они кончались лишь смертью осужденного. В качестве орудия казни могли использовать Железную деву, Медного быка, костер или описанный Эдгаром По маятник с острым краем, методично опускавшийся на грудь жертвы дюйм за дюймом. Ужасные пытки инквизиции отличались длительностью и сопровождались немыслимыми моральными мучениями. Предварительное расследование могло вестись с применением других хитроумных механических устройств для медленного расщепления костей пальцев и конечностей и разрыва мускульных связок. Самыми известными орудиями стали:
Металлическая раздвижная груша, применявшаяся для особо изощренной пытки женщин в Средневековье;
- «испанский сапог»;
Испанское же кресло с зажимами и жаровней для ног и ягодиц;
Железный лифчик (пектораль), надеваемый на грудь в раскаленном виде;
- «крокодилы» и специальные щипцы для раздавливания мужских гениталий.
У палачей инквизиции была и другая пыточная оснастка, о которой лучше не знать людям с чувствительной психикой.
Восток, Древний и современный
Какими бы ни были хитроумными европейские изобретатели членовредительной техники, но самые страшные пытки в истории человечества изобретены все же на Востоке. Инквизиция использовала металлические инструменты, имевшие порой весьма замысловатую конструкцию, в Азии же предпочитали все натуральное, природное (сегодня эти средства, возможно, назвали бы экологичными). Насекомые, растения, животные - все шло в ход. Восточные пытки и казни имели те же цели, что и европейские, но технически отличались длительностью и большей изощренностью. Древнеперсидские палачи, например, практиковали скафизм (от греческого слова «скафиум» - корыто). Жертву обездвиживали оковами, привязывали к корыту, заставляли есть мед и пить молоко, затем намазывали все тело сладким составом, и опускали в болото. Кровососущие насекомые заживо медленно съедали человека. Так же примерно поступали в случае казни на муравейнике, а если несчастный подлежал сожжению на палящем солнце, ему еще для пущих мучений срезали веки. Существовали и другие виды пыток, в которых использовались элементы биосистемы. Например, известно, что бамбук растет быстро, по метру в день. Достаточно просто подвесить жертву на небольшом расстоянии над молодой порослью, а оконечности стеблей срезать под острым углом. У пытаемого есть время одуматься, признаться во всем и выдать подельников. Если же он проявит упорство, то будет медленно и мучительно протыкаться растениями. Такой выбор предоставлялся, впрочем, не всегда.
Пытки как метод дознания
И в и в более поздний период различные виды пыток применялись не только инквизиторами и прочими официально признанными изуверскими структурами, но и обычными органами государственной власти, сегодня называемыми правоохранительными. Он входили в набор методик следствия и дознания. Со второй половины XVI века в России практиковались разные типы телесного воздействия, как то: кнут, подвешивание, дыба, прижигание клещами и открытым огнем, погружение в воду, и так далее. Просвещенная Европа тоже отнюдь не отличалась гуманизмом, но практика показывала, что в некоторых случаях пытки, издевательства и даже страх смерти не гарантировали выяснения истины. Более того, в отдельных случаях жертва была готова признаться в самом позорном преступлении, предпочитая ужасный конец бесконечному ужасу и боли. Известен случай с мельником, помнить о котором призывает надпись на фронтоне французского дворца правосудия. Он взял на себя под пыткой чужую вину, был казнен, а настоящий преступник был вскоре пойман.
Отмена пыток в разных странах
В конце XVII столетия начался постепенный отход от пыточной практики и переход от нее к другим, более человечным методам дознания. Одним из итогов эпохи Просвещения стало осознание того, что не жестокость наказания, а его неотвратимость влияет на снижение преступной активности. В Пруссии пытки отменили с 1754 года, эта страна стала первой, поставившей свое судопроизводство на службу гуманизму. Далее процесс пошел поступательно, разные государства последовали ее примеру в следующей последовательности:
| ГОСУДАРСТВО | Год фатического запрета пыток | Год официального запрета пыток |
| Дания | 1776 | 1787 |
| Австрия | 1780 | 1789 |
| Франция | ||
| Нидерланды | 1789 | 1789 |
| Сицилийские королевства | 1789 | 1789 |
| Австрийские Нидерланды | 1794 | 1794 |
| Венецианская республика | 1800 | 1800 |
| Бавария | 1806 | 1806 |
| Папская область | 1815 | 1815 |
| Норвегия | 1819 | 1819 |
| Ганновер | 1822 | 1822 |
| Португалия | 1826 | 1826 |
| Греция | 1827 | 1827 |
| Швейцария (*) | 1831-1854 | 1854 |
Примечание:
*) законодательства различных кантонов Швейцарии менялись в разное время указанного периода.
Отдельного упоминания заслуживают две страны - Британия и Россия.
Екатерина Великая отменила пытки в 1774 году, издав секретный указ. Этим она, с одной стороны, продолжала удерживать преступников в страхе, но, с другой, проявляла стремление следовать идеям Просвещения. Юридически оформил это решение уже Александр I в 1801 году.
Что касается Англии, то там пытки были запрещены в 1772 году, но не все, а только некоторые.
Нелегальные пытки
Законодательный запрет отнюдь не означал полного исключения их из практики досудебного расследования. Во всех странах находились представители полицейского сословия, готовые нарушить закон во имя его торжества. Другое дело, что их действия производились нелегально, и в случае разоблачения им грозило юридическое преследование. Конечно же, и методы существенно изменились. Требовалось «работать с людьми» более осторожно, не оставляя видимых следов. В XIX и XX веках в ход шли предметы тяжелые, но с мягкой поверхностью, такие как мешочки с песком, толстые тома (ирония ситуации проявлялась в том, что чаще всего это были своды законов), резиновые шланги и т. п. Не оставлялись без внимания и методы морального давления. Некоторые следователи порой угрожали суровыми наказаниями, длительными сроками и даже расправой над близкими. Это тоже были пытки. Ужас, испытываемый подследственными, побуждал их делать признания, оговаривать себя и получать незаслуженные наказания, вплоть до Большинство же служащих полиции выполняли свой долг честно, изучая улики и собирая свидетельские показания для предъявления обоснованного обвинения. Все изменилось после прихода к власти в некоторых странах тоталитарных и диктаторских режимов. Произошло это в XX веке.
После Октябрьского переворота 1917 года на территории бывшей Российской империи разразилась Гражданская война, в которой обе воюющие стороны чаще всего не считали себя связанными законодательными нормами, бывшими обязательными при царе. Пытки военнопленных с целью получения информации о противнике практиковались и белогвардейской контрразведкой, и ЧК. В годы Красного террора имели место чаще всего казни, но издевательства над представителями «класса эксплуататоров», к которым причисляли и духовенство, и дворян, и просто прилично одетых «господ», приняли массовый характер. В двадцатые, тридцатые и сороковые годы органы НКВД применяли запрещенные методы дознания, лишая подследственных сна, пищи, воды, избивая и калеча их. Делалось это с дозволения руководства, а иногда по его прямому указанию. Целью редко было выяснение правды - репрессии производились для устрашения, и задача следователя состояла в получении подписи на протоколе, содержащем признание в контрреволюционной деятельности, а также оговор других граждан. Как правило, сталинские «заплечных дел мастера» не применяли особых пыточных устройств, довольствуясь доступными предметами, такими как пресс-папье (им били по голове), или даже обычной дверью, которой прищемлялись пальцы и другие выступающие части тела.
В фашистской Германии
Пытки в концлагерях, созданных после прихода к власти Адольфа Гитлера, отличались по стилю от ранее применявшихся тем, что представляли собой странную смесь восточной изощренности с европейской практичностью. Первоначально эти «исправительные учреждения» создавались для провинившихся немцев и представителей национальных меньшинств, объявленных враждебными (цыган и евреев). Затем наступил черед экспериментов, носивших характер некоторой научности, но по жестокости превосходивших самые страшные пытки в истории человечества.
В попытках создать антидоты и вакцины нацистские врачи от СС вводили заключенным смертельные инъекции, проводили операции без анестезии, в том числе и полостные, замораживали узников, морили их жарой, не давали им спать, есть и пить. Таким образом они хотели разработать технологии «производства» идеальных солдат, не боящихся мороза, зноя и увечий, устойчивых к воздействию отравляющих веществ и болезнетворных бацилл. История пыток времен Второй мировой войны навсегда запечатлела имена докторов Плетнера и Менгеле, ставших, наряду с другими представителями преступной фашистской медицины, олицетворением бесчеловечности. Ими также проводились опыты по удлинению конечностей путем механического вытягивания, удушению людей в разряженном воздухе и прочие опыты, вызывавшие мучительную агонию, длившуюся иногда долгие часы.
Пытки женщин фашистами касались в основном разработки способов лишения их репродуктивной функции. Изучались разные методы - от простых (удаление матки) до изощренных, имевших в случае победы Рейха перспективу массового применения (облучение и воздействие химических веществ).
Все окончилось еще до Победы, в 1944 году, когда концлагеря начали освобождать советские и союзнические войска. Даже внешний вид узников красноречивее любых доказательств говорил о том, что само по себе их содержание в нечеловеческих условиях было пыткой.
Современное положение дел
Пытки фашистов стали эталоном жесткости. После разгрома Германии в 1945 году человечество радостно вздохнуло в надежде, что такое никогда уже не повторится. К великому сожалению, пусть и не в таких масштабах, но истязания плоти, глумление над человеческим достоинством и моральное унижение остаются одними из жутких признаков современного мира. Развитые страны, декларирующие свою приверженность правам и свободам, ищут юридические лазейки для создания особых территорий, на которых соблюдение их собственных законов необязательно. Узники тайных тюрем в течение многих лет подвергаются воздействиям карательных органов без предъявления им конкретных обвинений. Методы, применяющиеся военнослужащими многих стран в ходе локальных и крупных вооруженных конфликтов по отношению к пленным и просто подозреваемым в симпатиях к противнику, превосходят порой жестокостью и издевательства над людьми в нацистских концлагерях. При международном расследовании подобных прецедентов слишком часто вместо объективности можно наблюдать двойственность стандартов, когда военные преступления одной из сторон полностью или частично замалчиваются.
Наступит ли эра нового Просвещения, когда пытки будут, наконец, окончательно и бесповоротно признаны позором человечества и их запретят? Пока что надежд на это мало…
Одна из самых трагичных и циничных страниц в летописи ГУЛАГа, несомненно, та, что повествует о судьбе женщины за колючей проволокой. Женщина в лагерях - это особая трагедия, осо¬бая тема. Не только потому, что лагерь, колючка, лесоповал или тачка не сочетаются с представлением о предназначении прекрасного пола. Но и потому, что женщина - мать. Либо мать детей, оставленных на воле, либо - рожающая в лагере.
Пребывание женщин в лагерях и тюрьмах для руководства ГУЛАГа оказалось своеобразным «сбоем в системе», потому как с каждым годом, а особенно в периоды массового пополнения контингента заключенных, доставляло массу проблем, решение которых так и не удалось найти.
Наличие огромного количества женщин в лагерях, где было минимум условий для существования даже здорового, занимающегося тяжелым физическим трудом мужчины, делало ситуацию непредсказуемой, опасной.
По данным МВД СССР, общая численность заключенных женщин, содержащихся в лагерях и колониях, за период 1946 - 1950 гг. характеризуется следующими данными: по состоянию на 1 января 1946 года 211 946 чел., на 1 января 1947 года - 437 127 чел., на 1 января 1948 года - 477 648 чел., на 1 января 1949 года - 528 037 чел., на 1 января 1950 года - 521 588 человек.
До 1947 года в лагерях и тюрьмах действовала инструкция НКВД от 1939 года «О режиме содержания заключенных» № 00889. По указанной инструкции разрешалось совместное размещение заключенных женщин и мужчин в общих зонах, но в отдельных бараках. Разрешалось также размещать заключенных на территории жилых зон в случаях, вызываемых интересами производства.
После окончания Второй мировой войны в условиях нового массового наполнения лагерей старые правила оказались не способны эффективно регулировать ситуацию в зонах. Особенно отчетливо выявилась проблема сожительства заключенных и, что вполне естественно, резкий рост числа беременных женщин в лагерях и тюрьмах.
Причины столь резкого роста числа забеременевших в условиях заключения женщин лежали, что называется, на поверхности и не были тайной для гулаговского начальства.
«До войны и даже до 1947 года значительная масса женского контингента осуждалась на сравнительно короткие сроки заключения. Это являлось серьезным сдерживающим фактором для женщин к сожительству, так как они имели перспективу быстрее вернуться к своей семье и нормально устроить свою жизнь. Осужденные на длительные сроки такую перспективу в известной степени теряют и легче идут на нарушение режима и, в частности, на сожительство и беременность, рассчитывая благодаря этого на облегченное положение и даже на досрочное освобождение из заключения. Увеличение сроков осуждения большинства заключенных женщин безусловно влияет на рост беременности в лагерях и колониях» (ГАРФ. Докладная записка о состоянии изоляции заключенных женщин и наличии беременности в лагерях и колониях МВД СССР. Ф. 9414 Д. 2549).
Последнее утверждение было не беспочвенным, после значительного притока в лагеря женщин в 1945 - 1946 годах и вызванных этим обстоятельством осложнений в отлаженном механизме тюремного хозяйства власть смилостивилась и в рекордно короткие сроки провела две частичные амнистии (в 1947 и 1949 гг.) для беременных женщин и женщин, имеющих малолетних детей.
Ответный ход не заставил себя долго ждать. По утверждению самих надзирателей, данная мера «усилила стремление заключенных женщин к сожительству и беременности».
Статистика для лагерного начальства выглядела удручающе.
Как водится, после получения соответствующей информации были устроены проверки на местах и сделан тщательный анализ сложившейся ситуации. Подробности всплывали порой достаточно пикантные.
«Факты принуждения женщин к обязательству являются единичными. Такие факты выявлены в ИТЛ строительства № 352 Главпромстроя МВД, когда бригадиры мужских бригад, длительное время работая совместно с женскими бригадами на одной строительной площадке, принуждали отдельных женщин к сожительству или путем угроз, или путем обещаний некоторых материальных благ (например, одна мужская бригада часть своей выработки списывала на женскую бригаду за то, что бригадир мужской бригады сожительствовал с одной из заключенных женщин женской бригады)».
В общем, ситуация грозила окончательно выйти из-под контроля. В связи с тем, что порядок размещения заключенных женщин, действовавший до 1947 года, в условиях увеличения сроков заключения способствовал бурному росту сожительства, МВД СССР в 1947 году приняло меры к усилению изоляции заключенных женщин от мужчин. Это нашло свое выражение во вновь изданной «Инструкции о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях и колониях», объявленной приказом МВД СССР № 0190 1947 года.
Этой инструкцией предусматривалось создание специальных женских подразделений и только в исключительных случаях разрешалось размещать женщин в мужских подразделениях, но в отдельных изолированных зонах.
«По состоянию на 1.1.1950 года в лагерях и колониях организовано 545 отдельных женских лагерных подразделений, в которых содержится 67% заключенных женщин.
Остальные 33% женщин содержится в общих с мужчинами подразделениях, но в отдельных выгороженных зонах».
На строительстве № 501 («Мертвая дорога») примерно каждый четвертый-пятый лагпункт был женским. Женские зоны ничем не отличались от мужских. Та же структура и, как правило, та же работа. В одних случаях это могла быть работа в пошивочных мастерских, в других - лесоповал, устройство насыпи, «снегоборьба» (то есть расчистка полотна железной дороги от снега) зимой.
В 35 километрах южнее Надымского причала, у берега р. Хейгияха (Лонгьюган) была построена женская лесоповальная колонна с тремя подкомандировками. Сроки «указниц», которые составляли здесь подавляющее большинство, как утверждала бывшая вольнонаемная культработница 9-го лагерного отделения М. М. Соловьева, - преобладали от 10 до 15 лет. Женщины валили лес и вывози¬ли его в нужное место, используя лошадей.
В исследовании Никиты Петрова «ГУЛАГ» приводятся данные о женщинах в местах заключения СССР рассматриваемого нами периода. С 1 января 1948 года по 1 марта 1949 года число осужденных женщин с детьми возросло на 138% и беременных женщин на 98%. По состоянию на 1 января 1948 года по 1 марта 1949 года в ИТЛ и ИТК содержалось 2 356 685 заключенных. Женщины с детьми и беременные составляли 6,3% общей численности заключенных женщин, содержащихся в лагерях и колониях. Содержавшиеся в местах заключения осужденные женщины с детьми и беременные размещались в 234 специально приспособленных помещениях (домах младенца) и реже в отдельных секциях бараков.
От женского лесоповального лагпункта южнее города Надыма сегодня сохранились руины, которые позволяют составить некоторое представление об условиях содержания узниц. Женщины здесь были помещены в бараки-землянки, углубленные примерно на 1 м 30 см. Размер землянок колеблется, достигая в длину 15 метров.
Бывшая с 1950 по 1953 гг. в этом лагпункте вольнонаемной, Маргарита Михайловна Соловьева, которая служила здесь культоргом, сообщила, что землянки были разделены на две секции - по 60 мест, у каждой заключенной были собственные нары.
О работе женщин в этом лагпункте бывшая вольнонаемная сообщила: «К лагпункту относились три подкомандировки, т.е. участка работы. По утрам после переклички их во главе с бригадиром выводили за зону, где заключенных принимал конвой и отводил на работу. Женщины целый день лес валили, а потом свозили его на берег. Обед доставлялся на место работы. Из поваленного леса делали плоты и отправляли их в Надым, на шпалы. А лес валить - не женское дело. На лошадях попробуй-ка вытащить этот лес. Тракторов не было. В волокуши запрягали лошадь и понукали её. И вот день женщины проработают, придут, а им дают баланду».
Строгость лагерных порядков не могла исключить контактов женщин- заключенных с охранниками и с заключенными-мужчинами. Вот, например, какой сюжет поведала Маргарита Михайловна Соловьева: «В основном женщины считались друг с другом. Бывали иногда стычки, скандалы, но все это быстро прекращалось. Трудно было осенью, когда заключенные-мужчины привозили для лошадей сено на понтонах. Разгружали женщины. Вот тут дел хватало. Тут начиналась «любовь», беготня, драка и резня между женщинами.
Они сбегались на понтон, а берег крутой… Солдаты стреляли вверх, чтобы они разошлись, но куда там… Стреляй, не стреляй - они не уйдут. Если она сидит там лет восемь и не видела никого и ничего, так ей все равно, что ее сейчас убьешь или через день выстрелишь. Так на мужчин кидались, что сначала страшно было».
Некоторые штрихи положения женщин в лагерях «Строительства 501» представляет, например, «Протокол второй партконференции Обского ИТЛ Строительства 501 МВД СССР. 2 - 4 июня 1951 года, г. Салехард».
В нем сообщается: «На 34-м женском лагпункте, в бытность Ершова начальником лагерного пункта, в течение длительного времени содержались 59 человек мужчин, из них: 21 человек преимущественно осужденные за к/р преступления - измену Родине, использовались на низовой руководящей, административной работе. И лагпункт был в руках этих заключенных. Сам Ершов в личных целях использовал заключенных женщин в качестве домработниц и вышивальщиц личных вещей.
Заключенные из низовой администрации, пользуясь покровительством Ершова, отбирали у заключенных посылки, заработную плату, склоняли женщин к сожительству - царил произвол. Все это привело к массовой распущенности среди заключенных-женщин.
Только этим можно объяснить, что заключенная Егорова Т.И., судимая за маловажное преступление, имеющая от роду 19 лет, под влиянием уголовно-преступного рецидива совершила убийство заключенной Дунаевой М.В. и т.д.».
В системе Обского ИТЛ из заключенных-женщин совершенно не велась подготовка специалистов-печников, столяров, электромонтеров, мастеров путевых бригад. Поэтому держать в женских лагпунктах мужчин местная администрация в ряде случаев была просто вынуждена.
В «Докладной записке о состоянии лагеря Строительства № 503 МВД СССР», составленной в июне 1951 года, в частности, анализировалось выполнение министерского распоряжения № 80 о порядке содержания заключенных женщин. Документ сообщал, что распоряжение об изолированном размещении женщин от мужчин выполняется не полностью, и, как следствие, в колонне № 54 «на день проверки было зарегистрировано 8 беременных женщин, кроме этого, в апреле 11 беременных были переведены в другую колонну… На колонне № 22… зарегистрировано 14 случаев беременности».
В книге Курта Бэренса «Немцы в штрафных лагерях и тюрьмах Советского Союза», бывшая заключенная - немка, депортированная из Восточной Пруссии и отбывавшая срок в районе Салехарда, свидетельствует: «Как особое переживание вспоминается смертельная угроза жизни со стороны банды из семидесяти восьми русских преступников, которые составляли контингент мужского лагеря. В сопроводительных бумагах их не указали надлежащим образом. Они пытались проникнуть в наше жилище всеми средствами, в том числе и с помощью самодельных отмычек, и смогли попасть в обе половины женского барака, взломав пол и стены, выломав части потолка. Русская охрана не защитила нас. Только через двенадцать дней после нашего обращения служащие МВД вывезли преступников из лагеря».
Документы Министерства внутренних дел, датированные 1952 и 1953 годами, проливают некоторый свет на положение женщин и де¬тей в системе Главного управления лагерей железнодорожного строительства на закате сталинской эпохи.
«Выписка из доклада комиссии на имя Министра внутренних дел товарища Круглова С. Н. от 4 декабря 1952 года за № 50/2257 с» указывала на то, что стоимость содержания заключенных в северных и дальневосточных лагерях ГУЛЖДС примерно вдвое дороже, чем их содержание в других лагерях. Исходя из этого, делался вывод о необходимости размещения, в частности, матерей с детьми в лагерях ГУЛАГа, расположенных в более благоприятных климатических условиях. По неизвестным нам причинам на это предложение заключение было отрицательным.
Как следствие тяжелых бытовых условий только за 10 месяцев 1952 года было зарегистрировано 1486 случаев первичных заболеваний на среднемесячное количество детей - 408 человек. Учитывая, что за этот же период умерло 33 ребенка (или 8,1 процента от общего количества), получается, что в среднем за этот период каждый ребенок переболел разными заболеваниями четыре раза. Среди причин смерти лидировали дизентерия и диспепсия - 45,5 процента, а также воспаление легких - 30,2 процента.
От себя добавим, следующее: учитывая, что смертность среди заключенных составляла около 0,5 процента в год, приходится констатировать, что дети умирали в 16 раз чаще.
В донесении от 9 февраля 1953 года Управление Обского ИТЛ и Строительства 501 сообщалось об улучшении условий содержания матерей с детьми в результате передислоцирования их во вновь переоборудованные помещения со станции Обская в Салехард и из Игарки в Ермаково.
Так называемая «Колонна дома матери и ребенка» была устроена в Салехарде, в районе Ангальского мыса. Там же был и родильный дом.
Как отмечает Н. Петров в своем исследовании «ГУЛАГ», непрерывно увеличивавшееся по всей стране число осужденных женщин с детьми и беременных ставило МВД СССР в тяжелое положение вследствие исключительных трудностей по обеспечению правильного воспитания детей, нормальному размещению их и медицинскому обслуживанию. Средняя стоимость содержания одной заключенной женщины, имеющей при себе ребенка, обходилась в день в 12 руб. 72 коп. или 4 643 рубля в год.
28 августа 1950 года Указом Президиума Верховного Совета СССР предписывалось освобождение от наказания осужденных беременных женщин и женщин, имеющих малолетних детей. Справка, подписанная заместителем начальника 2-го управления ГУЛАГа МВД СССР полковником Никулочкиным, сообщала, что на 24 апреля 1951 года во исполнение этого указа из мест заключения были освобождены 100% беременных женщин и женщин, имеющих при себе детей в местах заключения, а также 94,5% женщин, имеющих детей вне лагеря-колонии. Всего было освобождено 119 041 женщина из 122 738, попадающих в перечисленные категории.
3 мая 1951 года начальник ГУЛАГа генерал-лейтенант И. Долгих документально пояснил: «Не освобождено 3697 женщин, имеющих детей вне лагеря-колонии, из-за неполучения документов, подтверждающих наличие у них детей.
Работа по освобождению женщин, имеющих детей, продолжается».
Как бы сурово тогдашнее государство в лице его высших представителей ни относилось к нарушителям закона, оно не могло не учитывать огромный демографический урон, нанесенный войной. Этот урон необходимо было компенсировать или как минимум не мешать его компенсации.